Наталья Берзина - Неоконченный рейд
– Малой, не отставай, в тыкву получишь.
Конечно, Клоп, ему что, наверно, самый легкий мешок взял, вот попробовал бы этот тащить. Ишь ломит. Как конь. Вчера вечером Ваня-придурок куда-то слинял, утром только нарисовался. Потом с Серым тер что-то. Какие у них могут быть терки? Или они снова на дело идут? Жрачка уже закончилась. Вчера остатки сожрали. А хавать хочется. Мамка говорила: это оттого, что Вовчик еще растет. Интересно, а батя, когда рос, тоже постоянно жрать хотел? Батя был классный, хоть и пил. А что, ему можно, мастером спорта был по боксу. Он бы любого из этих козлов слегонца завалил. Как два пальца. Медалей у бати было море, пока не пропил. А пропивать начал потому, что мамка денег ему не давала. Все ей жалко было. Ну вот и помер батя. Как теперь без него? Хреново. Он же несильно старый был. Всего тридцать семь лет стукнуло, когда отравился паленой водярой. С другой стороны, батя в кайф пожил, после такого нестрашно и помирать, а вот ему, Вовчику, еще охота пожить.
Под вечер остановились на берегу небольшой лесной речушки. Едва Вовчик попытался разжечь костер, немедленно получил затрещину от Хруста. Теперь Серый откровенно дистанцировался от Клопа и Вовчика, устроился в некотором отдалении, они бурно что-то обсуждали с Хрустом и Ваней.
Ночь постепенно овладевала лесом, неспешно выползала из-под деревьев, из зарослей кустарника на берегу речушки. Смолкли дневные птицы, только раздавались заливистые трели соловья где-то у воды. Поскрипывало дерево, покачивалось под легким ветром. В траве на поляне зашуршал ежик. Сыч гулко захохотал где-то в лесу.
Поужинали консервами с хлебом. Локис с Тарасом заняли заранее намеченные позиции, а Эльза укрылась в избушке. Время тянулось медленно. Локис словно физически ощущал его плавное течение. Как неожиданно повернулась жизнь! Неделю назад он даже не подозревал о существовании Эльзы, а теперь каждый миг думал о ней. Постоянно хотелось слышать ее голос, видеть ее глаза, то смеющиеся, то грустные. Такое он переживал лишь однажды, когда познакомился с Леной. Только что окончивший журфак лейтенант Казимир Станиславович Подвойский, молодой, подающий надежды журналист армейской газеты, увидел девушку в метро и не удержался, подошел, заговорил… А дальше началась сказка… Наверное, каждый переживал в молодости подобное. Если Казимир не бывал в командировках, встречались они каждый день. Им постоянно не хватало времени. В крохотной съемной квартирке Казимира появилась настоящая хозяйка. Сколько любви и нежности они дарили тогда друг другу! Через два месяца после первой встречи подали заявление в ЗАГС. А еще через три сыграли свадьбу. Вскоре Казимир попал в первую серьезную командировку. На военном аэродроме под Ташкентом пришлось сидеть без малого неделю. Пыль, жара, на небе ни облачка. Воды мало, только умыться. В ожидании борта, который должен был забросить его в Джелалабад, Казимир насмотрелся всякого. Оттуда каждый день прилетали тяжелые транспортники. Выгружали раненых и цинковые ящики с телами убитых, забирали оружие, боеприпасы, продовольствие и пустые гробы. Для тех, что еще живы, но умрут завтра или на следующей неделе. В этом ужасающем круговороте войны и близкой, такой осязаемой смерти невозможно было не очерстветь душой. Спасала только водка, вернее, спирт, чаще неразведенный, чистый. Благо этого добра хватало. В стране уже тогда были перебои абсолютно со всем, здесь, под Ташкентом, тоже трудно стало достать сигареты, нормальную еду, но спирта на базе было хоть залейся. В конце концов группа журналистов, в которую входил и Подвойский, на самолете с грузом гуманитарной помощи вылетела в Афганистан. Не особенно приспособленный для перевозки пассажиров военный транспортный самолет больше напоминал склад с крыльями. В салоне было холодно и очень тесно из-за множества ящиков и тюков. В категорию срочных гуманитарных грузов входили и неизменные сосновые корявые гробы из неструганых досок. Два месяца провел в Афгане Казимир, попал с колонной под обстрел, укрывался вместе с солдатами между колес БТР, наслушался свиста пуль, сам стрелял в сторону злых колючих огоньков, вспыхивающих в зеленке. Ночевал на блокпостах, своими глазами видел, как захлебывается горячей кровью раненный в грудь молоденький солдат, с которым всего час назад хлебал кашу из одного котелка.
В госпиталь Казимир попал по совершеннейшей глупости. У него выявилась невероятно сильная аллергия на укус скорпиона. С температурой под сорок его привезли в санчасть, а оттуда переправили в Джелалабад. Именно там он познакомился с Павлом Севериным, врачом-хирургом. Через него и с офицером-спецназовцем Андреем Макушинским. Почти две недели до отлета в Союз они были неразлучны. Много интересного рассказывал Андрей долгими вечерами. К сожалению, и очерк о нем, написанный Казимиром, и рассказ о смерти мальчишки-солдата не пошли в газетные номера, но память сохранила эпизоды в неприкосновенности. Оставшись не у дел, Казимир начал писать книгу об Афгане, но работа таксистом требовала слишком много сил, и книга так и осталась неоконченной. С Павлом Казимир довольно долго переписывался, а когда увидел на прилавке книжного магазина его книги, стал регулярно покупать. Оказалось, что у Павла очень легкое перо. Казимир буквально проглатывал его романы, сидя в машине в ожидании клиента. Хотя и испытывал угрызения совести, что он, дипломированный журналист, водит такси вместо того, чтобы писать, а врач пишет такие замечательные книги. Об Андрее Казимир кое-что знал из писем Павла. Но встречаться с ним не приходилось. Хотя тот частенько наведывался в город. Вот и сейчас Казимир думал о том, что происходящее наверняка заинтересует Северина, а возможно, послужит основой для очередного романа.
Но больше всего Казимира волновал не будущий сюжет книги Павла и даже не предстоящая встреча с Тварью. Его волновала Эльза. Было в ней что-то особенное, не такое, как в других женщинах. После того как в отношениях между Казимиром и Леной наступило охлаждение, Казимир периодически прибегал к услугам различных женщин. Но там была всего лишь физиология. К Эльзе его тянуло всерьез. И это желание приходилось постоянно подавлять. Странное дело, но в тот вечер, когда он массировал ее измученные ноги, желание обладать ею оказалось не таким нестерпимым, как сегодня. Тогда он старался ей помочь чем только возможно: смазывал истертые места, омывал, раздевал, почти сонную, укладывал в спальный мешок, но вовсе не хотел ее так, как сейчас. В тот момент у него даже мысли не возникло воспользоваться ситуацией. Теперь Казимира все чаще посещали крамольные мысли. Воображение подбрасывало такие откровенные картинки, что они вызывали смущение, хотя он считал себя достаточно искушенным в подобных вопросах.
Эльза всячески демонстрировала собственную независимость. Старалась лишний раз не прибегать к помощи Казимира, но при этом она оставалась женщиной со всеми присущими ей слабостями. Пыталась доказать ему, что она, женщина, справляется с проблемами вполне достойно, и едва ли не всякий раз оказывалась не в лучшем положении. Казимира это откровенно смешило, но он старался не показать виду, что заметил очередной промах. Сегодня она упорно пыталась притащить валежину, для нее явно неподъемную. Казимир, стараясь не обидеть ее, встал рядом и принялся помогать Эльзе. Как она поглядела тогда!..
И вдруг ветер донес до него острый запах зверя…
Тарас положил на колени верную ижевку, привалился спиной к стволу огромной сосны. Недобрым веяло от тонущего в сумерках леса. Всякого зверя встречал за свою долгую жизнь старик, но с таким сталкиваться не приходилось. Изображение на крохотном экранчике пугало. Тварь одновременно походила и на медведя, и на человека, если только можно представить себе человека таких размеров. Огромная приплюснутая голова, несоразмерно большая даже при чудовищных размерах самой туши, и еще – огромные клыки. В том, что Тварь – людоед, сомнений не было. Оставался вопрос, нападает она на сильную добычу или предпочитает обессиленных, раненых, больных. В любом случае Тварь необходимо было остановить любой ценой. Ведь если она найдет пару, появится новый, неизвестный ранее на Земле вид, пойдут плодиться неведомые монстры. Огромные, свирепые, смертельно опасные. Для них Зона не будет преградой, они расселятся сначала здесь, а затем понесут смерть по Земле.
Тарас вспоминал, как трудно, но относительно спокойно они жили с Марией до тех пор, пока в Зоне не начали появляться люди. Вначале это были в основном мародеры. Бродили по брошенным деревням, тащили все, что придется, большей частью на продажу. Им было абсолютно все равно, что любая вещь из Зоны таит в себе смертельную опасность. Для них главным были деньги. Со временем начали появляться и такие горемыки, как Тарас с Марией. Причем не только люди в возрасте. Много было и молодых, с малыми детками. После катастрофы выселили всех, поголовно, да только приют нашли далеко не все. Многие, очень многие вынуждены были вернуться на родную землю, закрыв глаза на риск заболеть и на скорую неминуемую смерть. Как это ни удивительно, многие приспособились к полудикой жизни. Растили хлеб, согнали в опустевшие хлева одичавший скот. Начали налаживать привычный быт. Кто-то стал возрождать свои села и веси, некоторые селились обособленно, вроде хуторян. До определенного момента в Зоне царил и мир и покой. Власти не было, законы соблюдали только неписаные. Но так продолжалось недолго. Постепенно Зона начала привлекать к себе беглых, бомжей и прочий лихой люд. Попадались среди них совершенно закоренелые бандиты. Сбившись в шайки, начали грабить и убивать поселян. Народ стал обзаводиться оружием, пытался защитить собственное добро и жизнь близких. Самому Тарасу, когда еще была жива Мария, не раз приходилось выдерживать и нападения, и осады. Благо старый охотник стрелял метко и за себя постоять мог. Сначала старался только калечить разбойников, затем пришлось несколько раз взять грех на душу. Наконец в Зоне установился некий баланс. Пусть шаткий, но относительный мир. Разбойничающие шайки поделили между собой территории и не трогали тех, кто живет поблизости. Об этих двоих Тарас знал давно. У них тоже был негласный договор. Раз в три месяца он вроде бы забывал овцу. А они как бы находили и прибирали к рукам. Беглые солдаты не трогали Тараса, а он не вмешивался в их жизнь. Тарас знал о них почти все. Когда пришли, как жили, где разбойничали. Это зло постепенно стало вроде как своим, привычным. Промышляющие разбоем по соседству шайки опасались открыто нападать на беглых солдат, справедливо полагая, что силы не равны. С ножами да обрезами против автоматов не сильно навоюешь. Но вот один из солдат то ли заболел, то ли был ранен, и Тварь пришла на запах крови. Теперь Тарас обязан был убить Тварь, чтобы она не пришла к нему. Умирать не хотелось. Особенно сейчас, когда он приютил Яну.
