Людмила Винникова - Маньяк является в дождь
— А чего их уговаривать? Многие сами шли. За бутылку.
Свои выбор маньяк нередко останавливал на развязных, подвыпивших женщинах, которые бесцельно слонялись по вокзалам, электричкам, городским улицам. Для знакомства с ними не требовалось никаких усилий.
Ту, что прохаживалась на автобусной остановке аэропорта, кажется, звали Марта. На вид ей было за сорок. К таким Чикатило обычно не подходил. Он искал помоложе. Но помоложе в тот вечер не нашлось.
Женщина была под хмельком. Из-под шапки, съехавшей назад, выбивались пряди крашеных волос,
Ищущий взгляд скользил по лицам редких прохожих. Поравнявшись, с ней, Чикатило вежливо поинтересовался:
— Летите куда-нибудь?
— Плыву, — пьяной усмешкой отозвалась женщина.
— А, может, поплывем вместе? — наклонившись, прошептал мужчина.
— Марта, — женщина протянула руку, и горячие ладони крепко сжали се.
— Пойдем погуляем? — предложил он. Беззвездное, темное ново висело под головой. Снег растаял, и только редкие островки белели под деревьями.
— Потеплело. Наверное, дождь будет, — произнесла женщина и, помолчав, добавила:
— А мы с подругой бутылку раздавили. За горькую бабью долю. А чего? Разве теперь серьезного мужика найдешь? Переспал — и с концами.
Южный потер принес запах влаги, и Чикатило почувствовал как нарастает волнение. Приближение дождя иногда вызывало это чувство. Звериный инстинкт требовал жертву. Теперь она шла рядом, и от предчувствия сатанинского наслаждения кружилась голова.
— А дед мой был известным ленинградским профессором, — донеслось до Чикатило.
Позже, на следствии, он повторил эту фразу, и она легла в цепочку доказательств. Дед этой женщины действительно был известным ленинградским профессором.
На мосту женщина остановилась. Внизу, в черной пропасти, метались одинокие, тревожные огни. Срывались холодные капли дождя и исчезали в бездне.
— Пошли в парк, — нетерпеливо позвал он.
Она согласилась.
Фонари в парко не горели. Женщина шла медленно, осторожно. И вдруг, поскользнувшись, упала…
(Из показаний Чикатило)
«Когда она упала, я набросился на нее. Расстегивал, срывал одежду, наносил удары кухонным ножом… И получил половое удовлетворение. Встав на колени, я продолжал разрезать живот, вырезать половые органы, молочные железы… Кажется, я грыз половые органы… Соски проглотил. Помню, чем-то накрыл труп. Когда уходил с этого места, часть ее одежды выбросил».
Ночь он провел в аэропорту, а утренним автобусом уехал в командировку.
— Я был санитаром. Я очищал общество от грязи, — заявил в суде Чикатило.
И потерпевшие, вскакивая со своих мест, закричали:
— Мразь! Людоед! Кто тебе дал такое право?
Переждав, пока стихнет шум, он надел очки и продолжил свой рассказ. Подробно, с каким-то садистским наслаждением, Чикатило описывал сцены убийств, будто читал страшную книгу, написанную о себе.
— Я прыгал от радости, кружился, разбрасывая по деревьям одежду. А труп лежал рядом. — Руки его вздрогнули и метнулись вверх, будто повторяя сатанинский ритуал.
Но однажды этот ритуал был нарушен.
…На перроне Шахтинского вокзала Чикатило приметил подвыпившую женщину лет двадцати. Он даже запомнил, что на ней была черная синтетическая шуба, из-под которой виднелся спортивный костюм.
Чуть покачиваясь, женщина побрела к зданию вокзала. Чикатило подошел сзади, положил па плечо руку:
— Куда едешь?
— Никуда. Гуляю. Усек?
Пассажиров на перроне не было. Только дворник, шаркая большой деревянной лопатой, сгребал в сторону мокрый снег.
— Пойдем ко мне, — позвал Чикатило и, не дожидаясь привычных вопросов, пообещал:
— Деньги заплачу и бутылку поставлю.
— Пятьсот колов дашь, пойду. Только за пятьсот, — повторяла женщина.
— Дорою ты себя ценишь, — удивленно произнес Чикатило. — Но я не жадный. Пошли.
Дочь Чикатило уехали, и в его кармане лежал ключ от пустой квартиры. Хмельная женщина, шедшая рядом, была младше ого дочери. Но Чикатило никогда но сравнивал. Жене Фенечка и дети жили в другой жизни.
— Тебя как зовут? — Чикатило смотрел куда-то в сторону, и женщина с трудом расслышала ого вопрос.
— А на хрена оно тебе надо? — она махнула рукой, помедлила и сообщила: — Татьяной зовут. Усёк?
(Из материалов УГОЛОВНОГО дело)
«Татьяна Алексеевна Р… родилась 26 февраля 1973 года в поселке Глубокий Ростовской области… Бросила учебу в ГПТУ, стала на путь бродяжничества, употребляла спиртные напитки, вступала в беспорядочные половые связи».
Когда Татьяна познакомилась с Чикатило, ей было семнадцать.
Они вошли в тускло освещенный подъезд. Квартира находилась на первом этаже. Чикатило попытался быстро открыть дверь, но руки не слушались. Он никак не мог вставить ключ в замочную скважину.
— Замок старый. Надо менять, — пробормотал он.
— Это ты старый, а не замок, — со злобой бросила Татьяна.
Наконец, дверь открылась. Чикатило включил в прихожей свет и направился в большую комнату. Дверь в спальню была закрыта. Бросив под батарею старое одеяло, он начал быстро раздеваться.
— Бутылку потом поставлю. Снимай шмотки, — приказал он.
Крепко ругнувшись, она стала раздеваться. Чикатило кинулся, повалил се из пол.
— Сейчас, сейчас, — хрипел он.
— Чего, старый козел, звал, если ничего не можешь? — возмутилась она. — Машинка не работает, а он к бабам лезет. Гони пятьсот рублей.
Она хотела подняться, но Чикатило крепче, прижал се к полу.
— Пусти, дерьмо вонючее. Я ребят из банды позову. От тебя мокрое место останется, — пытаясь вырваться, кричала Татьяна.
Она не лгала. Ее приятели расправились бы с Чикатило, но их рядом не было.
(Из материалов уголовного дела)
«Установлено, что потерпевшая Татьяна Р. в конце января 1989 года познакомилась в электропоезде с двумя мужчинами с ушла с ними. Около недели жила в подвале дома 8 по улице Юбилейной поселка Глубокий, где злоупотребляла спиртным и вступала в половые контакты с указанными лицами и их знакомыми. Этой группой на территории Каменского района Ростовской области совершен ряд преступлений…»
Чикатило корчился, извивался. В воздухе мелькнул нож.
Соседи, живущие за стеной, услышали крик. Крик повторился. Но он раздавался из чужой квартиры. И соседи, решив, что чужая квартира — это чужие проблемы, успокоились.
(Из показаний Чикатило)
«Когда она вновь стала кричать, я нанес ей несколько сильных ударов ножом в открытый рот, вывихнул суставы обеих рук. Затем отрезал нос с верхней губой… После этого оно замолчала… Убедившись, что она мертва, я стал думать, куда деть труп».
Одевшись, Чикатило запер дверь и вышел из квартиры.
Он торопливо шагал по ночной улице. Останавливался у маленьких частных домиков, заглядывал во дворы и шел дальше. Во дворе углового дома он увидел санки, лежавшие у порога. Забор был невысокий, и Чикатило, подтянувшись на руках, спрыгнул по двор,
Залаяла собака. В освещенном окно мелькнуло лицо пожилой женщины. Схватив санки, Чикатило перемахнул через забор и скрылся в темноте!
— Да бог с ними, с санками. Они мне не нужны. Я ж одна живу. И так каждую ночь от страха дрожу, — говорила на суде женщина, с испугом поглядывая на решетку, в которой сидел Чикатило. — А то он вернется и убьет меня. Будь они неладны, эти санки.
Вернувшись домой, Чикатило расчленил труп.
(Из показаний Чикатило)
«Сначала я отрезал обе ноги, затем отчленил голову… Ноги упаковал в ее трико, вверх которого навязал шнурком. Туловище завернул в шубу, голову — в тряпки и части порванного покрывала, на котором мы лежали. Погрузил па санки…»
Убрав в квартире, он вынес санки и повез труп в сторону железнодорожных путей. Мокрый снег налипал на полозья. Санки катились медленно, с трудом.
У железной дороги он остановился, подождал, пока пройдет длинный товарный состав. Потом попытался перетащить санки на ту сторону. И не смог.
— Вам помочь?
Услышав незнакомый голос, Чикатило вздрогнул. В этом безлюдном месте он никак не ожидал встретить прохожих.
— Вам помочь? — повторил мужчина.
— Да, да, пожалуйста, — торопливо произнес Чикатило.
Они подняли санки и понесли их через железнодорожные пути. На той стороне опустили их на землю.
— Тяжелые, — сказал мужчина.
— Ничего не поделаешь. Приходится, — вздохнул Чикатило.
Он подождал, пока мужчина скрылся из виду и повез санки в тупик. Там он сбросил части трупа в огромную металлическую трубу водопровода и, оставив санки, ушел.
Ночь он провел на вокзале.
В квартиру дочери Чикатило больше никого не приводил. В глухих, безлюдных лесопосадках было безопаснее и вольготнее.
