Борис Селеннов - Несколько дней из жизни следователя (сборник)
После этого разговаривать с «изобретателем» сразу же стало легче, а главное приятнее. Тем более, что поступающая от него информация давала возможность и необходимость познакомиться и побеседовать со многими «симпатичными» людьми — например, главным инженером завода, директорами нескольких магазинов и прочими участниками преступной группы, общим числом в четырнадцать человек.
У широкого читателя (зрителя) сложился свой стереотип следователя. Прежде всего это — раскрыватель убийств.
Слов нет, изобличить преступника, совершившего кровавое злодеяние, не оставившего при этом визитной карточки и без свидетелей («в условиях неочевидности», говорят специалисты) — дело нелегкое. Да и сам поиск предельно динамичен, окрашен романтикой, приводит к неожиданным поворотам сюжета и завершается всеобщим если и не торжеством, то удовлетворением. Не случайно подавляющее большинство детективов в мировой литературе посвящено именно раскрытию убийств.
Но и расследование должностных преступлений требует не меньшей затраты умственных и душевных сил, эмоциональной энергии и профессионализма высочайшего класса.
Что греха таить — известные нам убийцы далеко не самые, умные и изворотливые из преступников. И чаще всего разоблачение их затруднено объективными обстоятельствами, конкретной ситуацией, в которой все и произошло, а не хитроумным сопротивлением. фигуранта.
В хозяйственных же преступлениях обвиняемые нередко стоят на голову выше своих «коллег». Не говоря уже о том, что даже по занимаемому положению они просто обязаны иметь специальное образование, как правило высшее, и достаточную эрудицию. Ну, а неуемной энергии им, как говорится, не занимать, иначе не стали бы они обвиняемыми. Так что изобличитель должен быть на голову выше их, а еще лучше — на две. Потому что на допросе приходится оперировать несколько иными категориями, чем отпечатки пальцев, окурки, клок волос или пыж от охотничьего патрона.
Пожалуй, невозможно подсчитать, сколько десятков тысяч (а может быть сотен!) бухгалтерских и всяких прочих производственных документов изучил за свою профессиональную жизнь Белов. И один, и вместе с ревизорами и экспертами. Кстати, изучением одних бумажек никак не обойдешься — будь любезен, побывай, и не раз, в цехах, загляни на склад, изучи пропускную систему, прочти ведомственные инструкции, раздобудь техническую литературу и консультируйся, без конца консультируйся у добросовестных специалистов.
Поэтому сейчас Иван Иванович прекрасно знает, что это за сорта ваты «чапан», «прима», «люкс». Он живо и увлекательно расскажет, как изготавливается эта самая хорошо знакомая нам вата, о происхождении которой мы не задумываемся. А он расследовал дело о хищениях на ватной фабрике...
О строительных и торговых хитростях и говорить нечего — давно изучены. И, к сожалению, продолжают изучаться, потому как совершенствуются...
А вот систему организации учебного процесса в автомотоклубе пришлось осваивать экспромтом — так внезапно возникло дело.
Часто таких следователей упрекают в медлительности — волокитчики, мол, ведут следствие месяцами. Да что там месяцами— годами, случается. И только немногие представляют себе, какой поистине громадный, чудовищный объем работы приходится проделать. Только в этой автоклубовой эпопее следственное производство составило сорок три (!) тома! Шесть обвиняемых, триста девяносто три свидетеля приглашены в суд... А допрошено гораздо больше, и многие не по одному разу. Там и свидетели некоторые всего на полшага отстали от обвиняемых, их самих нелегко было убедить в необходимости говорить правду. И попробуй наберись смелости, скажи ее, если ты был старостой учебной группы, собрал перед экзаменами деньги с курсантов и передал экзаменационной комиссии, чтобы не мучили каверзными вопросами. Или вообще в списках не значился, а водительские права получил...
Белов не считает себя узким специалистом — разоблачи, подсчитай убытки и гони дело в суд. А как быть с причинами и условиями, породившими злоупотребления? В данном случае — это поспешность и непродуманность организации автомотоклуба без наличия материальной базы и удовлетворительных преподавательских кадров. Плюс вездесущая бесконтрольность. По этому поводу направляется исчерпывающая информация в соответствующие инстанции: пусть знают на будущее.
Но убытки измеряются не одними рублями. Поэтому в обвинительном заключении он особо выделяет — взяточники из автоклуба не только наводнили город малоквалифицированными водителями с незаслуженно высокой классностью, но и вовлекли в орбиту своей преступной деятельности несколько тысяч человек, среди которых много молодежи. А это уже — особая социальная опасность!
Когда-то, в конце сороковых годов, начинающему следователю Белову, только что окончившему двухгодичную юридическую школу, злобно бросил сельповец, беспардонно обжуливавший деревенских послевоенных вдов и сирот:
— Да что ты знаешь о жизни, сопляк? Видел я таких голубоглазых брюнетиков... А на маменькиных сынков и вовсе плевать хотел...
Белов тогда промолчал — следователю не обязательно рассказывать арестованному свою биографию в воспитательных целях.
...В грозном сорок втором он досрочно получил аттестат зрелости. В том же году в блокадном Ленинграде умер его отец, затем мать. Старший брат, кадровый офицер, погиб под Москвой. Обо всем этом Иван узнал позднее, когда представился случай сбегать домой. Увы, и самого дома не было — разбомбили... О смерти родителей узнал от двоюродной сестры; где они похоронены выяснить не смог. В восемнадцать лет — один как перст на свете...
— Обиделись вы на него, Иван Иванович? — спросил я.
— Не то слово. Сами знаете, обижаться нам не положено. Но каков тип. Посмотрите обвинительное заключение по его делу (v Белова богатейший архив. — М. X.). Работал один в семье, зарплата скромная, на иждивении трое детей, жена, мать. А при описи имущества у жены насчитали двадцать восемь платьев, двенадцать юбок, четырнадцать халатов, у хозяина — пятнадцать шелковых сорочек и сорок прочих; девятнадцать скатертей. По тем временам это был неслыханный разврат, у понятых глаза буквально на лоб полезли.
Да, теперешний расхититель не чета тогдашнему. Ему уже не нужно захламлять квартиру сорочками, халатами и скатертями сверх обычных потребностей. Зато в число обычных потребностей попадают импортные стереосистемы, дорогая кино- и фотоаппаратура, дача с сауной, драгоценности, а по возможности и валюта. На черный день.
И вообще, рассуждаем мы с Иваном Ивановичем, в целом облик современного «делового человека» резко изменился. Он стал культурнее, зато изощреннее, умнее, осторожнее. Он не жадничает, сколько надо выделяет из своей добычи на обеспечение тылов, делится с нужными людьми, готовит на всякий случай тайных и явных защитников. И голыми руками его не возьмешь, нет, не возьмешь. Он не станет оскорблять. Он просигнализирует куда надо, что следователь отрывает от работы людей и ставит под угрозу выполнение плановых и сверхплановых заданий, то есть дезорганизует производство. Он вовремя сочинит и разошлет по разным высоким адресатам «коллективную» жалобу, что, мол, не теми методами работает товарищ Белов, запугивает, искажает протоколы, а потому не худо бы передать дело другому работнику. И постращает интеллигентно так: мол, вопрос о вас решается, товарищ следователь, подыскивайте себе занятие по сердцу.
Невдомек ему, что стращание не достигнет цели. Человек, побывавший на Ленинградском фронте и неоднократно с тяжеленной рацией на плечах ходивший в разведывательный бой в составе штурмовых батальонов, из которых мало кто уцелел; человек, по пояс мокнувший в Сенявинских болотах и пивший воду из подернутых зеленой ряской ям; человек, закончивший войну в Прибалтике и всегда умевший преодолеть неизбежный, как он считает, страх, — не пугается даже убедительных угроз.
Я вообще убежден, что Иван Иванович — очень смелый, хотя он наверняка удивился бы, скажи я ему об этом. На самом пороге своей следовательской работы, перед выпуском из школы, он женился на дочери «врага народа» (по тогдашней печальной терминологии), впоследствии известного ученого. Тут бы хорошо сказать — ему, мол, и в голову не приходило, что сильно рискует. Нет, очень даже приходило. Но не пришло в голову поступить иначе...
Однако вернемся к обвиняемым, которых следователь выбирать не вправе, кому нельзя заявить отвод — какие попались, с теми и работай, ищи контакт, находи нужный язык, лучше всего общий.
С большинством из них у Белова складываются нормальные, в лучшем смысле этого слова деловые отношения. И в обвинительном заключении он обязательно подчеркнет: такой-то искренне раскаялся, своими показаниями способствовал наиболее полному раскрытию преступления, что является смягчающим ответственность обстоятельством. Пишется это не столько для суда, сколько для признавшегося и других, кто будет в суде.
