Петр Северцев - Ариозо хакера
— Так уж и ничем? — усомнился я. — Разве водка, наркота и ваша конса — одно и то же? Неужто прав был Жванецкий: консерватория, концертмейстерство, частные уроки, валюта, золото, суд, Сибирь?
— Бандиты — везде бандиты, — пожала плечами Портнова, — козлы — всегда козлы.
Мы незаметно дошли до угла моей Майской. Я уже собирался решительно пригласить ее к себе в берлогу, когда увидел выходящих из дверей ближайшего похоронного бюро двух респектабельно одетых молодых людей… и мгновенно узнал вчерашних любителей кожаного мяча.
Их модные длиннополые плащи одновременно распахнулись. Словно в замедленном повторе удачной футбольной комбинации, я зачарованно глядел, как они вскидывают свои короткоствольные автоматы. Этот матч, похоже, я проиграю… — мелькнуло в голове.
Левой рукой я схватил Иру и гаркнул: «Падай!», дергая ее к себе за спину. Мне было хорошо видно, как она в немом крике открывает рот, как прижимает к груди инструмент и валится вправо. А еще я видел себя, падающего рядом, и пистолет в своей правой руке.
Стреляю я обычно хорошо, только не очень быстро. Да и «Макаров» — не «узи».
Бандитские автоматы заговорили одновременно. В грудь мне ударила дюжина бешеных металлических шмелей. Меня отбросило, я рухнул на свою спутницу — и выстрелил в ответ: раз, другой, третий.
Попал, попал! Вот у одного подломилась нога, вот второй выронил из раненой руки свой автомат. Подобрав оружие другой рукой, он кинулся к машине. Первый, неловко подпрыгивая, дал в нашу сторону торопливую очередь, и тоже упал в автомобиль.
Я не стал стрелять вдогонку: авось подумают, что уложили меня насовсем.
Знакомый «ауди» цвета синий металлик резко взял с места и через несколько мгновений уже исчез за ближайшим поворотом.
Улица все так же пустовала. Видимо, наш народ уже не удивишь перестрелками…
Я помог Ирине подняться.
— Валера, ты ранен? — побелела она, увидев дырки на моем костюме.
— Бронежилет, — отмахнулся я. — Ты-то как? Не задело?
— Ты меня чуть не расплющил, едва скрипку сберегла. — Портнова сморщилась, ощупывая правое бедро и бок. — Слушай, в каком мы с тобой виде…
— Идем ко мне.
Так мы все-таки оказались в моей норе. Вот уж, действительно: не было бы счастья…
Когда заходишь ко мне домой, то сразу попадаешь на кухню — очень удобно и самому, и для гостей. Моя гостья отправилась в ванну приводить себя в порядок, я тем временем извлек из холодильника колбасу, сыр, соус под названием «Осел» — обычный холостяцкий набор.
То ли от недавней смертельной угрозы, то ли от самого факта визита ко мне Портновой руки у меня сделались ватными и непослушными. Наверное, поведение мое в ту минуту весьма соответствовало названию финского соуса — вернулась «робость юного осла», как говаривал Гейне.
В баре, к счастью, нашлась бутылка какого-то болгарского винца. Может, полегчает, — уныло думал я, распиливая крошащийся турецкий батон.
Ира вернулась из ванны полной противоположностью мне — уверенная, с обычной смешинкой в глазах.
— Дай сюда. — Она отняла у меня нож, увидев, какими ломтями я принялся нарезать колбасу. — Иди лучше переоденься. Когда женщина на кухне, мужчине там делать нечего.
Возражать я не стал и отправился умываться.
С зеркала на меня глянула взъерошенная бледная физиономия. Галстук съехал, костюм… Впрочем, костюм уже давно пора выбрасывать. А вот жилет, пожалуй, еще пригодится. Спасибо, Приятель!
Я вернулся на кухню в своих любимых домашних джинсах и клетчатой рубашке, решив вести себя неформально.
Ирина оказалась прямо-таки молниеносной хозяйкой. Уже в каком-то симпатичном фартуке — и откуда она его только взяла? — моя гостья заправляла майонезом салат из крабов с кукурузой. На столе красовались тарелки с нарезанными апельсинами и колбасой, печенье и конфеты в вазочках, салфетки, хрустальные рюмки. На плите закипал чайник.
— Ну вот, — удовлетворенно оглядев свое творение, сказала Портнова. — Тебе осталось только пузырек открыть.
— Ты когда все успела? И где сладостей набрала? — Я вытаращил глаза. — И кто кого угощает, а?
— Кончай балаболить. Мы вино будем пить или нет?
Что тут оставалось делать? Я послушно разлил похожую на мед жидкость и поднял рюмку:
— За удачу. За нас. За нашу удачу!
— Навертел, навертел, — притворно заворчала Ирина. — За удачу, так за удачу…
Когда мы выпили, я осторожно начал:
— Прости, что из-за меня…
— Прекрати. — Она остановила мою покаянную тираду. — Давай лучше спрашивай, о чем хотел… Да закусывай! Тебе салата положить?
— Положи, — машинально подал я тарелку. — Ох я старый дурак! Лучше я тебе…
— Расслабься, — махнула рукой Портнова. — Кушай, детка, песенку спою.
— Так ты еще и поешь?
— Пела. Теперь — исключительно в подпитии… Химический романс «Растворю я окно». Или озорной романс «Натворю я в окно».
Я рассмеялся с набитым ртом, а потом похвалил ее кулинарное произведение и налил еще вина.
— Между первой и второй, — вздохнула Ирина. — За что пьем?
— За музыку и музыкантов!
— Пойдет.
Мы чокнулись, выпили, а потом одновременно потянулись за колбасой.
— Наши интересы совпадают! — возвестил я, а потом невпопад спросил: — Неужели бандиты шкурят всех музыкантов?
— Наверное, — пожала плечами моя скрипачка. — У меня одна знакомая на свадьбах играет в струнном трио. Вся компания получает за регистрацию одной пары полтинник, а пара платит пятьсот. Остальное — бандитам и администрации. Что, в принципе, уже почти одно и то же.
— Да-а, весело. Но ведь не одна же пара в день?
— Бывает, и одна. Или две — но в разных загсах, с интервалом в полчаса. Добираться — на такси. И что моей Любке останется? Всякие шишки норовят регистрироваться на шару, значит — играют вообще бесплатно.
— А в ресторанах?
— Нам платят полтинник за вечер, с восьми до часу ночи. Если какую-то музыку заказывают — хорошо: деньги в руки — будут звуки. Но с заказов тоже больше половины забирает наша «крыша». А еще вокалисту надо отдать больше всех.
— Почему это? — удивился я.
— Так всегда бывало, так принято. Эти вокалюги считают, что у них горло бриллиантовое, а когда поют они — рубинами публику осыпают. Вон, Болтунову в филармонию приглашали. Так она говорит: песня — штука баксов.
— Ты серьезно? — Челюсть у меня отвисла балконом.
— Вполне, — кивнула Портнова. — Ты ешь салатик, ешь…
— Представляю, сколько обещано Паваротти, — присвистнул я.
— Думаю, что не представляешь, — возразила моя подруга.
Мы помолчали. Я вспомнил о своей мужской обязанности и разлил оставшееся вино.
— Есть такой старый партийно-депутатский тост, — подняла бокал Ирина. — Выпьем за нас с вами и за хрен с ними!
— Хрен им с телячью ногу! — подхватил я.
Мы стали пить чай. Конфеты оказались мои любимые: халва в шоколаде.
— Слушай, — спросил я, размешивая сахар, — а что это за деятель такой — Доницкий?
— Председатель местного отделения Союза композиторов. Меня весной на работу звал… Нашел дуру! Он будет со всех концертов башли стричь, а я — афишки расклеивать…
— А разве только через него можно концерт устроить? Если где-нибудь в заводском дворце культуры?
— Можно, конечно. Только это не престижно, и денег на этом не заработать. Мы вот ездили года два назад — так все норовят натурой расплатиться. Хорошо, если, к примеру, сыром или маслом. А если гвоздями? У нас ведь еще местных композиторов полно. Все пишут, пишут — а играть их симфонии никто не хочет: дрянь дрянью. Как быть? Вот и идут на поклон к Доницкому: помоги, Пал Андреич!
— Но должна же быть какая-то возможность музыканту самому пробиться! Конкурсы там…
— О, конкурсы — это еще смешнее! — скривила губы Портнова. — Вот был у нас последний конкурс на лучшую юбилейную песню — может, слышал?
— Вроде слышал, — неуверенно кивнул я.
— Конкурс был анонимный. Из десяти представленных песенок восемь насочинял сам Доницкий. И получил первую, вторую и две третьих премии. Компетентное жюри…
— Ну, а исполнители? Где еще у нас можно работать музыканту?
— В оперу и филармонию не влезешь: очень блатные места, для этого следует спать с кем надо… Помнишь старый анекдот? В оперный театр приходит певица устраиваться на работу и спрашивает: «Скажите, где тут у вас диван, на котором голоса проверяют?»
Смеяться мне почему-то не захотелось.
— Ладно, спасибо этому дому, — поднялась со стула Ирина. — Сейчас со стола уберу и побегу.
— Куда ты спешишь? Останься!
— Нет, Валера, у меня школа через два часа. В другой раз…
— Я тебя подброшу.
— Может, лучше не надо? А то в тебя ведь стреляют время от времени. К тому же выпили мы с тобою… Посиди-ка лучше дома!
