Татьяна Степанова - Врата ночи
Тут у него сработал пейджер. Мещерский глянул на часы — ух ты, время как незаметно пролетело! Без малого девять.
— Извините, что так припозднились, — сказал он. — Но без вашей помощи вряд ли бы я тут так быстро разобрался. Значит, Валентин, жду вашего звонка. Как только будут подготовлены документы для посольств. Ну, нам пора. Очень было интересно и приятно с вами познакомиться.
— Взаимно, — Белкин улыбнулся. — Я вас провожу, идемте.
Они вышли в вестибюль. Институт уже опустел. Но на вахте у телефона Катя увидела двух военных — судя по погонам, полковника и капитана. Белкин приветливо помахал им рукой. И начал торопливо прощаться с Катей и Мещерским. Видимо, рабочий день его еще не был закончен.
— Да, ну и местечко, — шепнула Катя, когда они вышли за кованые чугунные ворота на стоянку к машине. — Надо же, хранителя музея в один и тот же день посещают закоперщики военно-исторического похода, клипмейкеры рекламы мужской парфюмерии и военные чины.
— У института обширные связи. А я зверски устал, Катюша.
— Ты узнал про видео и про кассеты? Чьи они? Ты Белкина об этом спрашивал?
Мещерский отрицательно покачал головой. Лицо его потемнело.
— А этот тип — Риверс? Что ты так на него смотрел? Это даже неприлично.
— Я... Мы встречались. Я его узнал. И он меня тоже. Это именно с ним я тогда столкнулся в коридоре, понимаешь? Еще спросил у него, как попасть в музей, — Мещерский говорил словно нехотя. — Он выходил оттуда. Кроме него, в залах никого не могло быть.
Катя вздохнула. Что-то больно Серега мямлит... Странно, как эти стены негативно действуют на него. Словно он до сих пор боится увидеть здесь что-то... А потом ей вдруг пришло в голову: Мещерский сейчас уверен, что в ту минуту, когда навстречу ему попался Риверс, в залах музея никого больше не было. Ведь он видел, что все три зала пусты. Но та неприметная дверь в кабинет хранителя... Ведь туда он не заглядывал. Даже не подозревал о его существовании.
Глава 6
ПОД ДОЖДЕМ
— Это никогда не кончится.
Судмедэксперт Евгений Грачкин с трудом разогнулся. Они с Колосовым стояли на дне глубокой канавы. Оба в резиновых сапогах, которые почти по щиколотку тонули в раскисшей глине. Никита был в старой кожаной куртке, она почти насквозь промокла. Грачкин — во взятой у отца-отставника напрокат офицерской плащ-палатке, ветхой, потрескавшейся от древности. Шел частый дождь. Канава наполнялась ржавой мутной водой.
Их вызвали сюда, на место происшествия, утром. Дежурный сообщил: в районе новостроек у водоканала — еще одна находка. Обнаружена рабочим-экскаваторщиком. Следователь прокуратуры уже поставлен в известность.
Когда они прибыли, дождь еще не начинался. Он пошел позже, помешав эксперту-криминалисту как следует заснять все на видеопленку. Место было диким, необустроенным. Пока. Но в самом ближайшем будущем здесь, на берегу канала, планировалось возвести новый торговый комплекс. Мимо пролегала оживленнейшая автострада. Был и автомобильно-железнодорожный двухъярусный мост через канал, по которому неслись машины, грохотали электрички и товарняки.
На территории стройки с утра работал только экскаватор — подготавливались траншеи для осушения почвы. На одном из участков, зачерпнув ковшом пробу глины, экскаватор внезапно заглох. Водитель выскочил из кабины. Этот странный предмет, зацепившийся за железный выступ ковша...
Колосов и Грачкин уже осмотрели этот предмет — скелетированные отчлененные кисти, скованные наручниками. Ржавая их цепь зацепилась за ковш, свешиваясь вниз жуткой гирляндой.
При осмотре было установлено, что стройплощадку и автостраду разделял крутой откос. Тому, кто ехал по шоссе, люди, копошившиеся на берегу канала, казались карликами.
— Срок давности — около трех месяцев, — хмуро известил Грачкин, изучая останки. — Конец февраля, тогда еще снег здесь лежал. В оттепель начал таять. Если предположить, что останки выбросили, как и в прежних случаях, на обочину, вешние воды вполне могли отнести их вниз по откосу сюда. Колосов не ослышался. Грачкин сказал «вешние воды»... Никита подставил ладонь под дождь. Холодная вода текла меж пальцев.
Внешний вид останков был таким, что какие-либо выводы, по словам патологоанатома, были невозможны. Прошло около трех месяцев — тлен взял свое. Кожные покровы... Впрочем, их уже почти не сохранилось, остались лишь хрупкие, выбеленные дождем кости. Ржа изуродовала и наручники. Их осматривали очень тщательно: стандартные, видимо, импортного производства, с защелкивающимся запором, еще достаточно крепким, чтобы по-прежнему сковывать мертвые руки, которые никому уже не принадлежали. — Это никогда не кончится, — безнадежно повторил Грачкин. — Четвертая пара рук и ни одного трупа. Давай выбираться, что ли, из этой хляби. А то промокнем к свиньям.
Останки он аккуратно запаковал, намереваясь везти в лабораторию.
— Интересно, отчего он не отстегнул наручники, — заметил Грачкин чуть погодя. — Неудобно в таком скованном виде отчленять... Странно, Никита, у меня такое впечатление, словно он каждый раз стремится во что бы то ни стало избавиться именно от их рук. Вывозит в разные районы и выбрасывает. Если по карте посмотреть разброс, возникает ну хоть тень намекa, откуда он появляется?
Колосов молчал. Он думал о том, что в Знаменском за водителем Богдановым все еще ездит «наружка». Шофера пасут на коротком поводке. А смысл? Он взглянул на пакет, приготовленный для анатомической лаборатории. Нет, следы этих жутких находок ведут не в тихое Знаменское, и не на эти, залитые дождем, берега водоканала, и не на 84-й километр Минского шоссе, и не в дачное Ларино... Куда же тогда?
— Видимо, он приезжает из Москвы, — неохотно сказал Колосов. — Если взглянуть на разброс мест по карте, получается, что так.
Ему вспомнился недавний раздраженный вопрос Маркелова: «А если он приезжает с Москвы? Что — всю столицу перетряхивать будете? Жизни не хватит». На одиннадцатимиллионный столичный мегаполис не хватит их с Грачкиным жизни, даже если добавить к поиску все мыслимые и немыслимые «приданные силы» из резерва министерства.
Струи дождя стекали с небес. Колосов поежился. Зря он не захватил зонт из машины.
Глава 7
ЧИСТОКРОВНЫЕ ЖЕРЕБЦЫ И КОБЫЛЫ
Расставшись с Катей, Мещерский поехал домой. На пороге квартиры его встретил телефонный звонок. Мещерский отчего-то не сразу взял трубку. Медлил. Телефон настойчиво звонил.
— Алло, я слушаю.
— Сергей, добрый вечер. Ну как, встретились с Белкиным? Помог он вам разобраться?
Звонил Скуратов. Мещерский сам дал ему свой домашний номер — он был указан на визитке «Столичного географического клуба» вместе с телефоном и факсом офиса. Мещерский подробно рассказал о работе в фондах музея:
— Как только документы полностью будут готовы, мы сразу же...
— Ну и отлично, — судя по голосу, Скуратов был доволен. — Вы с ходу взяли быка за рога. А то мы с Астрахановым начали помаленьку увязать во всем этом архиве. На завтра у вас что-нибудь запланировано?
— Буду в авиа агентство звонить. Но, Алексей Владимирович, там и в таможенной декларации, и в документах на перевозку и фрахт необходимо будет указать характер груза, который экспедиция повезет...
— Вы завтра после обеда свободны? — спросил вдруг Скуратов.
— Ничего срочного вроде нет.
— Тогда я пришлю за вами машину в офис. Завтра наши собираются в Берсеневке. Конезавод знаете? От Московского ипподрома. Мы там помещения арендуем. У нас там неплохая конюшня. Воздуха свежего глотнете подмосковного. Заодно и с характером груза ознакомитесь на месте. Договорились? Так мы ждем вас. В половине второго машина придет за вами.
Голос клиента был энергичен, приветлив и настойчив одновременно. Мещерский вздохнул. Берсеневка... Кто ж не знает в Подмосковье Берсеневки? Элитного дачного муравейника на Истринском водохранилище с особняками, кортами, ухоженной парковой зоной отдыха. А тут, оказывается, еще и мини-ипподром имеется. Ехать туда ему было лень. Он так устал за эту неделю, что охотнее скоротал бы вечер на диване перед телевизором. Но кто платит деньги, тот заказывает и песню. Хозяин, то есть клиент, — барин.
На следующий день Скуратов прислал за ним черный «БМВ». Водитель был молод, спортивен, немногословен. А дорога на Берсеневку чудесна. Правда, все утро в Москве лил дождь. И Мещерский думал, что в такой потоп ехать за город — дело заведомо проигрышное. Но к полудню тучи рассеялись, выглянуло солнце. Асфальт на шоссе был мокрым и блестел как зеркало.
В сам элитный дачный городок они не въезжали. Бывший конезавод Московского ипподрома располагался в пяти километрах от Берсеневки, в живописной березовой роще. За ней расстилались поля и луга, полого спускавшиеся к водохранилищу.
Мещерский был готов к тому, что увидит толпу гостей, вереницу иномарок. Слова «ипподром», «конюшня» в его воображении невольно ассоциировались с атмосферой шумного, многолюдного зрелища. Но все оказалось совершенно иным.
