Анатолий Галкин - Опасные игрушки
Возможно, это был благодарный жест доброго человека, но мне он не понравился. Было в нем что-то барское, обидное…
К вечеру я вызволил Омегу из банковского сейфа, а ночью приставил ее к стене гостиничного номера и включил – жили мы с Дрогановым в соседних номерах…
Через пять минут я уже стучался к нему в дверь:
– Открой, Денис Иванович. Поговорить надо.
Он стоял передо мной в синих трусах. Недовольный и заспанный. Он тоже не представлял, что с ним произошло.
– Вот что, Денис. Мне нужна вся правда. Как ты хочешь использовать Омегу, откуда у тебя деньги… Все говори.
– Омега? Она теперь моя. Наша. Твоя и моя. Ты гений, но у тебя нет фантазии. Ты – исполнитель, а я – организатор. Вместе мы завоюем мир.
– Зачем?
– Дурак! Человек всегда за что-нибудь борется. Ему всегда надо завоевать как можно больше. Сначала игрушку, потом пятерку в школе, красный диплом. Потом – жену, должность, машину, хороший кабинет, генеральские погоны… А мы можем получить это все. Все сразу! И навсегда… И это дает только полная власть. Не деньги, заметь. Деньги – это бумажки. Когда их много, они перестают волновать. Тебе очень нужен золотой унитаз или двадцать яхт… Ты радуешься первым часам "Ролекс", а десятые тебя уже не волнуют… В богатстве есть предел, а во власти – нет.
– И что мы должны делать?
– Резонный вопрос… До сих пор в Москве не знали о нашей Омеге. Почти не знали… Я им плел о излучателе малой мощности, который в некоторой степени может содействовать… Мы сделали глупость. Раскрылись! После нашего участия в переговорах они все поняли. Вчера нас срочно вызвали в Москву… Нас вызывают, а мы не поедем.
– Куда же мы, мой генерал, денемся?
– Ты, Марков, только сейчас об этом подумал, а я уже год назад. Тогда, после первого бомжа, что свои денежки в детский дом перевел. Мне представилось, как все миллионеры бегут к банкам и переводят, переводят, переводят… Нам с тобой переводят!
– Но жить-то мы здесь не можем… Или политическое убежище просить?
– Нет, Марков. Теперь мы ни у кого просить не будем. Сами все дадут… И гражданство тебе менять не надо. Кончилась твое советское гражданство… Вон, на столе два пакета с документами. Теперь ты Радко Маркович. Югослав. Серб из Хорватии. Там и биография твоя. Очень чистая. Не проверить… А я – француз, но из Алжира.
– Но все это, Денис Иванович, денег больших стоит. Ты же их не в Ясенево делал.
– Понятно, нет… А деньги?.. Ты помнишь, Марков, как мы в начале лета по дачам ездили. С моими кассетами. Для кого все это делалось?
– Не знаю. "Шишки" там какие-то жили…
– Именно "шишки", Марков. Финансовые… Потом они вдруг в Швейцарию и Францию заторопились. Начали деньги переводить с одних хитрых счетов на другие, номерные. Потом все запутали, мне доложили и забыли обо всем… Мы уже сейчас, Марков, можем всю оставшуюся жизнь на золоте есть. Только я знаю все банки, счета, коды.
– Где эти данные?
– На дискете…
– Где она?
– …Я не знаю…
– Что?! Дискету на стол!
Этот маленький сбой даже смутил меня. Мне стало обидно за Омегу… Впрочем, сам я виноват. Сробел перед генералом и проводил сеанс на минимальной мощности…
Бросив Дроганову короткое: "Спать!" и прихватив дискету с документами я отправился в свой номер… А через час я провел еще один сеанс для генерала, но уже на полной мощности…
Утром, когда я спросил Дроганов об Омеге, он ответил: "Какая это такая омега? Нам сейчас не об альфах-омегах думать надо. Что в Москве говорить будем? Мало того, что твой излучатель хреновый был, так еще и сгорел… Теперь торгпредовцы весь успех себе припишут. Помогали мы им или нет? Хоть морально?"
Потом я еще несколько раз проверял его. Особенно важно было для меня, чтоб он забыл о моих югославских документах… Но он обо всем забыл. Забыл он потом и о моей поездке в Париж…
Все дальнейшее вы знаете… или можете предположить.
В Париже я проверил один из банков с этой дискеты. Все совпадало.
Я заказал очень крупную сумму наличных… Потом пришла идея с этим письмом, с шифром, с ячейкой в банке.
Я и сейчас не могу себе объяснить, почему я использовал только часть денег с этой дискеты? Почему не сказал ничего Марине? Почему сделал так, что только она имела доступ к ячейке?
Я должен был исчезнуть… Омегу я оставил у мадам Бежар. Это мой старый друг. Настоящий, без всяких излучений…
В Марселе по документам Радко Марковича я приобрел билет на теплоход до Рима, а свои документы и вещи оставил в катере.
Я взял его как обычно, даже несколько демонстративно, чтоб меня запомнили. Потом сделал круг по морю и высадился на пустынном пляже. Закрепив руль и включив мотор, я направил его в открытое море… Через час я уже занял каюту на теплоходе…
Из Рима я вернулся через год, когда меня уже никто не искал.
Здесь под Парижем у меня маленький домик и своя фирма – торгую радиотелефонами и подобной электроникой… А у мадам Бежар читал литературу по излучателям, отдыхал душой и ждал… Ждал вот этого дня…
Омегу я использовал еще два раза… Я специалист. Даже по открытым научным статьям я понял, что немцы подбираются к созданию такой штуки. А через два года – англичане… Это были очень хорошие ученые. Таланты!.. Но теперь они могут только телевизоры чинить."
Глава 8
Версаль – это не только парки, фонтаны и дворцы Людовиков. Это еще и городок. Маленький, уютный, яркий, с домиками не выше трех этажей.
Варвара и Марина раньше бывали в роскошных королевских хоромах. А для Олега Версаль так и останется добротным, милым французским поселком, пригородом Парижа.
Дворцы они посмотреть не успели. Они только переночевали в доме Маркова.
Валентин жил один, и все свои комнаты поддерживал в состоянии творческого беспорядка. Поэтому начал он показ своих владений с личного винного подвала. После часового осмотра черных от старости дубовых бочонков и годами лежащих на боку пыльных бутылок – все в доме выглядело весьма симпатично. Даже гора посуды в мойке и остатки вчерашнего ужина на столе.
Утром оказалось, что возвращение Марины в Москву под вопросом. Прямо об этом она не говорила, но из обрывков ее разговора с Валентином, Олег понял, что обсуждается вопрос о продлении визы.
Это могло означать и завершение всей работы. Он с Варварой едет в Москву, а клиентку теперь пусть новый муж охраняет. Бывший муж. Точнее – первый… Он со своей Омегой кого угодно остановит, если успеет ее включить.
Они еще вчера, в винном подвале рассказали Маркову и о своей "Сове", и об угрозах, и о гадком Гридине, которого окрутила подлая Оксана, и о тех двух бандитах, которые нашли их "аж в самом Париже".
Но уже после второго бокала все это представлялось занимательной историей, которая близка к завершению. Олег первый предложил увековечить "Дело об Омеге". В его плане было три пункта. Первое – дружба навек между российской фирмой "Сова" и французской "Силит" в лице ее директора господина Радко Марковича. Второе – написать рассказ не хуже, чем про Баскервильского пса. Третье – выпить за это дело.
С первым пунктом согласились моментально, третий – дружно исполнили, а со вторым вышла заминка. Но Олег настаивал:
– К тебе, Варвара, обращаюсь я. Подвиги Холмса канули бы в лету, если бы не доктор Ватсон. Будь нашим доктором, Варя! Ты можешь… Я – не могу. Я только руками работаю. Савенков – тоже не писатель. Он – читатель… и мыслитель. А ты можешь. Ты языки знаешь…
– Нет, Олег. Толстый роман я готова написать. А детектив… Все сразу скажут – низкопробная бульварная литература.
– Кто скажет? Дураки и скажут. Ханжи. Лицемеры. Днем ругают, а ночью Маринину читают. Или Кивинова… Искусство должно быть массовым и увлекательным… Вот, скажите, эстрада – легкий жанр? Не опера, конечно. Но кто больше на народную душу повлиял: Архипова или Пугачева? Можете не отвечать… Или кино: кто более народу ценен – гениальный Тарковский с его "Зеркалом" или Вайнеры с их "Черной кошкой"… Тоже – детектив.
– Уговорил, Олег. Буду писать. Ты только эпилог придумай.
– Нечего делать… Так, с Мариной все понятно, а мы едем в Москву и готовимся к новым делам…
– …И приходят к нам те двое и спрашивают: "Где Марину оставили? В Париже? У мужа? Понятно, продолжаем искать…"
– Права, Варвара. Этих двоих надо еще нейтрализовать… Знать бы, кто их послал… И вещи у нас в гостинице остались.
* * *Группа отбывала в Москву сегодня днем. Виза действовала еще десять дней и можно еще задержаться, но хоть предупредить Любу надо было, да и с гостиницей завершить все дела…
Они не сразу решили остаться. Марков два часа уламывал их. Он просто требовал "продолжения банкета". Он шесть лет не говорил по-русски. Только изредка с мадам Бежар… Еще он обещал показать свой Париж:
"Злачные места – обязательно. Но только легендарные. "Мулен Руж" или ресторан "Матушки Катерины" на Монмартре… Я часто там бываю. Приятно чувствовать, что именно здесь в 1814 году сидели русские казаки, требовали вина и торопили побежденных криками: "Быстро! Быстро!". Слово это прижилось, – вернулось в Москву в виде французского кабачка "бистро".
