Мари Юнгстедт - Невидимый
— Теперь она должна застыть. Подождем десять минут.
— Да-да, — откликнулся Кнутас, едва сдерживая нетерпение. — Я пока схожу за отпечатками Бергдаля.
Когда положенное время истекло, Сульман сковырнул массу. На слепке отчетливо виднелись отпечатки пальцев.
— Осталось только сличить.
Сульман склонился над листом с отпечатками Пера Бергдаля. Через минуту он поднял глаза:
— Совпадают. Я уверен на девяносто процентов.
Кнутас с изумлением воззрился на коллегу.
— Чтобы быть до конца уверенным, я могу отсканировать отпечатки и послать по электронной почте в Центр дактилоскопии в Стокгольме. Ответ мы получим через час, если повезет.
— Хорошо, пошли, — сказал Кнутас.
Ответ пришел через сорок пять минут. Отпечатки пальцев на рукояти топора принадлежали Перу Бергдалю.
«Значит, все-таки он», — разочарованно подумал Кнутас. Получается, Пер Бергдаль сам убил на пляже свою девушку. Стопроцентно они будут уверены тогда, когда придет результат анализа крови на ДНК. Однако если выяснится, что на лезвии топора кровь Хелены, то сомнений не остается. Убийца — ее сожитель.
«Старею, — подумал Кнутас. — Интуиция подводит».
Собрав всех членов следственной группы у себя в кабинете, он сообщил им о результатах.
— Как здорово, черт возьми! — воскликнул Норби.
— Это надо отметить, — сказал Сульман. — Всем по пиву в обязательном порядке. По первому кругу угощаю я.
Оживленно переговариваясь, все поднялись с мест.
Андерс Кнутас немедленно проинформировал начальника полиции лена[7] и прокурора Смиттенберга. Затем позвонил в Стокгольм Карин Якобсон и Томасу Витбергу и сказал, что они могут возвращаться. Часом позже был разослан пресс-релиз. В тот же вечер прокурор ходатайствовал о заключении Пера Бергдаля под стражу. Предполагалось, что суд примет решение по этому вопросу на выходные.
Новость передали по радио и телевидению, опубликовали в прессе. Дело можно было считать закрытым. Весь Готланд мог перевести дух.
Понедельник, 11 июня
Новая неделя оказалась для Юхана более напряженной, чем он рассчитывал. Едва он в понедельник переступил порог редакции, как его вызвали к Гренфорсу.
— Молодец! — похвалил тот. — Отлично поработал на Готланде.
— Спасибо, — ответил Юхан. Он давно заметил, что когда редактор начинает разговор с похвалы, это обычно означает, что от него потребуется что-нибудь экстраординарное.
— Думаю, там больше ничего интересного происходить не будет, — продолжал Гренфорс. — Похоже, ее пристукнул из ревности ее парень.
— Может быть.
— Самое грустное, что мы сидим в полном дерьме, — сказал редактор Гренфорс.
— Да ну! Кажется, я это уже слышал не раз, — сухо ответил Юхан.
Гренфорс проигнорировал его тон:
— Большой репортаж, который мы собирались показать в пятницу, не получился. Никаких идей нет. Ты как-то говорил, что мог бы сделать материальчик про гангстерские разборки в Стокгольме. Успеешь?
Юхан понимал, что проблема серьезная, поэтому решил не спорить, хотя надеялся получить хотя бы один отгул после поездки на Готланд. Образ Эммы Винарве преследовал все выходные, так что он не спал ночами. Он сам не понимал, чем она его взяла. Малознакомая замужняя женщина с Готланда, с маленькими детьми. Чушь какая-то! Он посмотрел на Гренфорса:
— Ну, может, и получится. У меня уже кое-что записано. Полноценный репортаж не успею, но на семь-восемь минут материала наскребу.
Гренфорс вздохнул с облегчением:
— Отлично, договорились. Я знал, что могу на тебя рассчитывать.
Вернувшись на свое рабочее место в общем помещении редакции, Юхан стал просматривать материалы. Перестрелка в Ворберге, где человека с криминальным прошлым убили прямо на улице тремя выстрелами в голову. Настоящая казнь. За два месяца до этого он был замешан в убийстве владельца пиццерии в Хёгдалене, которого застрелили на парковке, когда он садился в машину. За владельцем пиццерии, в свою очередь, числился крупный долг печально известному хозяину трактира в Стокгольме, связанному с русской мафией. Кроме того, он причастен к убийству владельца тренажерного зала, застреленного на ипподроме в Тэбю двумя годами ранее.
И так далее и тому подобное. Перестрелки, вооруженные налеты и даже убийства стали в Стокгольме обычным делом. Редакция уже не показывала репортажи о вооруженных ограблениях: они случались так часто, что элемента сенсационности в программу новостей не вносили. Почти все убийства и прочие тяжкие преступления в Стокгольме совершаются кучкой людей с тяжелым криминальным прошлым — этот тезис Юхан собирался провести в своем репортаже.
У него был выход на девушку одного из убитых в последние годы. Он набрал ее номер. Когда-то она пообещала дать интервью.
Пришло время выполнить это обещание.
Пятница, 15 июня
Кнутас мощными гребками преодолевал метр за метром. На секунду поднимал голову над поверхностью, чтобы сделать вдох, и тут же снова опускал ее в воду. В воде он был свободен от веса и времени. Все виделось под другим углом, поэтому в голове прояснялось.
Часы показывали семь утра, он был один в двадцатипятиметровом бассейне «Солбергабадет». Прошла почти неделя с тех пор, как Пера Бергдаля поместили в следственную тюрьму, но, хотя убийство Хелены Хиллерстрём считалось раскрытым, комиссар постоянно думал о нем. Пятнадцатого августа Пер Бергдаль должен предстать перед судом Готланда первой инстанции за убийство своей девушки. Он по-прежнему отрицает свою виновность. Кнутас склонен был верить ему. Сомнения терзали его, как неотвязная зубная боль. Накануне он еще раз позвонил в лабораторию в Линчёпинге. Выяснилось, что кровь на лезвии топора принадлежала Хелене. Таким образом, было установлено: топор является орудием убийства. И действительно, на нем обнаружены отпечатки пальцев Бергдаля. Однако ощущение, что парень невиновен, не покидало Кнутаса.
Он перевернулся на спину и поплыл дальше.
По словам Бергдаля, топор принадлежал семейству Хиллерстрём и его легко было украсть из сарая, который никогда не запирался. Топор отслужил немало лет, и Пер Бергдаль десятки раз колол им дрова. Ничего удивительного, что на рукояти обнаружены отпечатки его пальцев.
Кнутас решил обсудить свои сомнения с прокурором Смиттенбергом. Прокурор был человеком рассудительным и придерживался принципа объективности. Он убедил Кнутаса продолжать работать по делу, пытаясь найти новые факты. Правда, технические доказательства убедительны, но, если появятся новые обстоятельства, подтверждающие рассказ Бергдаля, он не будет чинить препятствий. К сожалению, Кнутасу ничего не удалось найти. Ситуацию усугубляло то, что у Пера Бергдаля оказался 45-й размер обуви, соответствовавший следам, найденным на месте преступления. Впрочем, полиция не нашла у Бергдаля обуви с таким рисунком на подошве. Кнутаса особенно смущало то обстоятельство, что Хелена Хиллерстрём не подверглась сексуальному насилию. Оставался открытым вопрос, что означали трусики во рту, если убийство совершено не на сексуальной почве. «Что-то тут не сходится», — подумал Кнутас и стал грести изо всех сил, набирая скорость.
Проплыв положенную тысячу метров, Кнутас испытал огромное удовольствие. Заход в парилку, холодный душ — и он как будто заново родился. В раздевалке он встал перед большим зеркалом в беспощадном свете ламп и критически оглядел свое тело. В последнее время живот явно вырос, а мускулами на руках уже нельзя похвастаться. Может быть, пора начать заниматься на тренажерах? В здании управления полиции есть небольшой тренажерный зал. Кнутас провел рукой по волосам. Их уже тронула седина, однако они пока еще густые и блестящие.
Вернувшись в управление, он позавтракал у себя в кабинете. Свежие булочки с сыром и кофе.
Карин Якобсон и Томас Витберг вернулись из Стокгольма и представили подробнейший отчет о проведенных допросах. Им не удалось обнаружить ничего необычного в жизни Хелены Хиллерстрём.
Несколько раз в неделю она ходила на тренировки по дзюдо, иногда посещала занятия в спортивном обществе «Фрискис и Светтис» — друзья считали, что она просто помешана на спорте. Кроме этого, она интересовалась собаками. Часто водила на различные курсы дрессировки собак своего гладкошерстного ретривера Спенсера, с которым практически не расставалась в свободное время. Все, с кем они беседовали, утверждали, что Спенсер был хорошо выдрессированной сторожевой собакой.
Встреча с родителями Хелены мало что дала — оба находились в состоянии шока, им трудно было говорить о ней. Мать пришлось отправить в Дандерюдскую больницу, где она провела несколько дней в отделении срочной психиатрической помощи. Когда Якобсон и Витберг встречались с родителями, мать только что вернулась домой. Она была не в силах отвечать на их вопросы. Отец не смог вспомнить ничего необычного. Никаких ревнивых бойфрендов, которым дочь дала бы отставку, никаких угроз или других фактов, представляющих интерес для следствия.
