Н. Леонов - Ринг
— На один раунд, — Пухов втянул голову в плечи, вздрагивал, словно под тяжелыми ударами на ринге. — Ищет шанс. Исаков! Вот он, Исаков! Смотри, Иван, как дерется мужчина, — он схватил Куркина за плечо, ожесточенно тряс, сам, не отрываясь, смотрел на ринг.
Куркин молчал. Зал аплодировал, словно уже объявили победителя.
Исаков знал, что такой темп может выдержать лишь один раунд. Неожиданно ему стало весело. Бездумно-весело и легко, как человеку, красиво прокучивающему последний рубль. Он, Исаков, вновь победил себя, пусть до конца остались считанные секунды. Этот конец не будет бесславным. Исаков ведет свой последний бой как мужчина. Чувствуя, что силы вот-вот оставят его, он начал опускать правую руку, стал нырять, выбирая момент для решающего удара. Во время очередной атаки Смирнова Исаков открылся окончательно, бросился вперед, стремясь нанести свой сокрушительный правый апперкот. Смирнов опередил, встретил ударом. Исаков на секунду остановился, рухнул лицом вниз.
По рингу плыл зеленый туман, канаты почему-то были натянуты под самым потолком. Тихо. Ни единого звука, как в аквариуме. Исаков встал на колени, ринг завертелся, зал обвалился громом аплодисментов и режущим свистом.
— Аут! — крикнул судья и махнул рукой.
Смирнов бросился к Исакову, поднял, повел в угол. Островерхое подставил стул. Смирнов оттянул ногой канаты, помог уйти с ринга.
— Смирнов! — судья подбежал к покидавшим ринг боксерам. — Я должен объявить победителя!
Боксер пожал ему руку, вместе с Исаковым вышел из зала. Ринг был пуст, судья-информатор, неловко кашлянув в микрофон, быстро проговорил:
— Победил Владимир Смирнов, — он опустил слова: «нокаутом в первом раунде». — На ринг вызываются...
Попов сидел среди зрителей, щурился на яркий квадрат пустого ринга, грыз мундштук, угрюмо посапывал. Старый инспектор ничего не понимал в технике и тактике бокса, но, как сам любил выразиться, «в человеках разбирался прилично». Видя сегодняшнее отчаянное мужество Исакова, Попов лишь тихо ругался, но то, как он упал лицом вниз, выбило старого инспектора из колеи. Он понял: Исаков не имел шансов в этом бою, отлично зная это, он все-таки вышел на ринг. Не отказался.
Попов поднялся, наступая кому-то на ноги, двинулся к выходу. Начался полуфинальный бой тяжеловесов, зрители удивленно поглядывали на угрюмого сутулого человека, который, не глядя на ринг, проталкивался в дверь.
Исаков, Смирнов и Островерхов вошли в раздевалку, тренер почему-то улыбался, облегченно вздыхал и говорил:
— Кончилось! — Он рассмеялся. — Думал, умру, а вот живой, и ничего.
Смирнов снял с Исакова перчатки, стал разбинтовывать ему руки. Дверь приоткрылась, Смирнов резко повернулся, дверь быстро захлопнули.
— Ошарашили вы меня, Петр Алексеевич, — виновато сказал он, — потому так и получилось.
— Все правильно, Володя, — Исаков откинул голову, вздохнул. — Ни разу в нокауте не был. Лежал однажды с американцем, встал. Помнишь, Иваныч?
— Мальчишка! — Островерхов схватил ученика за голову и стал ощупывать. — Все в норме... бровь не потекла, под левым глазом немножко.
Закончился последний бой, и публика поднялась с мест, но когда самые торопливые вышли из зала, то увидели, что в проходе, лицом к ним, с равным интервалом между собой, неподвижно стоят два солдата, подполковник милиции Мягков и лейтенант Валов.
— Нельзя? — спросил кто-то.
— Пожалуйста! Проходите, пожалуйста! — громко сказал Мягков, затем повторял эти слова, пока недоуменно оглядывающаяся публика проходила сквозь этот неподвижно стоявший живой забор.
— Ловят кого-то! — громко сказал один из старых боксеров.
Людской поток замедлил движение.
— Теперь не уйдет.
Люди, уже прошедшие сквозь кордон, не выходили на улицу, послышались шутки:
— Быстрее! Или боитесь?
Но шутников не поддержали, люди шли медленно, даже задерживались на секунду, и каждый смотрел солдатам в лицо.
Людей в зале становилось все меньше и меньше, наконец вышли последние.
И в этот момент в коридоре, за дверью, раздались неуверенные шаги. Все повернулись и замолчали. Держа голову неестественно прямо, в дверях появился Исаков, следом с его чемоданчиком вышел Островерхов. Исаков посмотрел на Мягкова, тот махнул рукой, из толпы вынырнул почтальон с сумкой через плечо. Он встал рядом с Исаковым, они повернулись к двери. Вновь в коридоре послышались шаги. Пухов и Седов вывели Куркина. Почтальон, который не знал грабителя в лицо, инстинктивно шагнул к Куркину. Седов с Пуховым отошли в сторону. Куркин стоял один, десятки людей напряженно следили за ним. Он узнал почтальона, попятился. Солдаты сделали несколько шагов вперед, только тогда Куркин увидел и солдат.
— Да берите вы его! — вдруг крикнул из толпы Попов. Возглас вырвался у него непроизвольно, прозвучал как выстрел, как сигнал к действию.
Рванулся с места Куркин, побежал не назад — бросился к Исакову. Лишь одно желание владело преступником — ударить, топтать ногами, хотя бы укусить, конечно, лучше всего, убить Исакова.
Седов и Пухов схватили Куркина. Седов тяжело вздохнул, прикрыл глаза.
— Не смей!
Окрик Исакова остановил старого боксера. Он с сожалением разжал кулак, сплюнул под ноги.
— Подлюга! — пытаясь получить максимальное удовольствие, попросил: — Дайте я наручники надену.
Но и в этом ему было отказано. Попов подошел к Куркину, сдернул с него галстук, ловко связал преступнику руки.
Солдаты, почтальон, Виктор и Попов увезли Куркина.
— До встречи, ребята, — Исаков оглядел присутствующих. — Простите за плохой бокс. Из вашего Смирнова большой боксер вырастет.
Пухов толкнул Седова в бок.
— Может, он тебе спасибо сказал? Лично мне — нет.
— Отстань! — огрызнулся Седов.
Мягков ждал Исакова в машине.
— Поздравляю, Петр.
Исаков хотел ответить, что финал Мягков придумал отличный, но промолчал. Зачем говорить, если Игорь сам все знает?
— Видал, какие в боксе ребята? — усаживаясь рядом, сказал Исаков и вдруг похлопал приятеля по опавшему животу. — Подполковник, куда животик девал?
Исаков проснулся, с трудом перевернулся на спину и понял, что встать не сможет. Тело не то что болело, просто валялось на тахте отдельными частями, которые и не собирались соединяться и подчиняться воле хозяина. Кто здесь хозяин? Исаков жалобно охнул.
— Проснулся, лев? — Наташа вбежала в комнату, отдернула занавески. — Быстрее, жду тебя, не делаю гимнастику. Вставай, гладиатор! Пират двадцатого века!
Она выскочила из комнаты, чтобы Исаков смог подняться один, в уверенности, что никто не видит его минутной слабости. Надо его заставить сделать гимнастику: во-первых, ему станет легче, во-вторых, он одержит эту маленькую победу, будет горд целый день, словно мальчишка. Наташа услышала, как скрипнула тахта, значит, все-таки встал. Она вновь влетела в комнату, включила проигрыватель, под джаз начала разминаться. Она старалась смотреть на стену, дать мужу время собраться. Неожиданно она на цыпочках пробежала в коридор, приложила ухо к двери в комнату сына и быстро вернулась.
— Сопит и гремит гантелями, — заговорщицки сообщила она. — Уже третий день.
— Победа! — Исаков присел и упал на руки. — Воля нашего сына меня потрясает!
— Иногда надо человеку помочь.
Наташа тихонько рассмеялась, побежала к сыну. Как там поживает второй победитель? Николай пробурчал приветствие и повернулся спиной. Наташа успела увидеть синяк под глазом, сын понял, что разоблачен, и беспечным тоном спросил:
— Где у нас свинцовая примочка?
— Вчера утром получил? — Наташа профессионально осмотрела заплывший глаз. — Поздно примочку ставить. — Она повернула голову, пощупала затылок. — Жить будешь.
Когда Николай сел за стол, Исаков, глядя в тарелку, спросил:
— С кем ты поспорил?
— С товарищем девушку не поделили, — деланно беспечно ответил сын.
Исаков удержался и не сказал: «Врешь, парень». Исаков сразу определил: удар был нанесен боксерской перчаткой. Полез на ринг? Ну-ну! Поживем — увидим. Вместо этого он спросил:
— Почту вынимал? Где «Советский спорт»?
— Ничего интересного, отец.
Исаков промолчал, закончив завтрак, зашел к Николаю в комнату, развернул газету.
...Знакомый финал. Многолетний спор, который вел Петр Исаков, разрешился. Экс-чемпион получил возможность на личном опыте убедиться, что спорт — удел молодых... Исаков усмехнулся, отложил газету.
— Наташка! — крикнул Исаков, выходя в коридор. — Разгружай сервант, как договаривались.
Вчера вечером он убедил жену, что все его кубки и медали давно пора из серванта убрать.
— Занимаюсь, — Наташа уже выставила часть кубков на стол. — Откуда эта пыль только берется. Вытираю, вытираю, — неестественно звонким голосом говорила она. Исаков поставил на стол чемодан, начал укладывать в него свои награды, движения Исакова были механическими и безучастными.
