Марина Серова - Вино викингов
Не успела я налить себе кофе, как в дверь комнаты нескромно постучались. Кого еще в гости вечером принесло? Неужели какой-нибудь охранник осмелевший решил более близкое знакомство со мной наладить? Или как? Выразить восхищение моими действиями в офисе, может быть? Или же пришел с горячей просьбой – насчет обучения его парочке моих хитрых приемчиков? Ладно. К чему себя догадками изводить? Лучше проверить.
Открыв дверь, я увидела Ветрова. С початой бутылкой спиртного в руках. Ветрова заметно качало. И что-то он явно хотел мне поведать. Я вопросительно приподняла брови. Спрашивать ничего не стала, зная, что и так скажет. Не просто же так он пришел? Дождалась!
«Мамонт» качнул бутыль. Спросил:
– Зайду?
Голос его был трезвым в отличие от выражения глаз. Ну и телодвижений соответственно. Такой туше надо много вылакать, чтобы язык его перестал поддаваться контролю. Выпил, судя по всему, он уже немало. Пьяный. Обожаю таких! Сейчас получится у нас с ним интересная беседа. Исчерпывающая. После ее окончания я очень много узнаю. Не пустить Ветрова – значит потерять в информации.
Я кивнула, отступив в сторону:
– Входите.
Вошел. Уселся в кресло, чуть не свалившись мимо него. Вздохнул устало-тоскливо. На ворох «жучков» и найденные мною в тайнике предметы даже не взглянул. Видимо, не заметил их. Продолжил:
– Вы не обращайте внимания на пьяного, Евгения Максимовна. Я… я с горя напился.
Он приподнял бутылку. Указал на нее пальцем другой руки:
– Это последняя.
Я вспомнила об увиденном под его столом ящике во время первого разговора. Съязвила:
– На сегодня – последняя? Или же из ящика последняя?
Он ощерился в пьяной улыбке. Заметил:
– А вы наблюдательны…
Я села на кровать. Отпила глоток кофе и сказала:
– Работа иногда требует обращать внимание на неприметные вещи, Александр Геннадьевич. Я их вижу и поэтому действую без ошибок. Почти всегда. Взять хотя бы сегодняшний случай на складе…
Ветров кивнул несколько раз. Еще бы, жизнь его висела на волоске!
– Спасибо вам большое, Евгения Максимовна. Не будь вас, я бы уже на небесах тучи топтал. Или в аду жарился бы, что тоже не исключено. Да и парни полегли бы…
Я улыбнулась. Немного спустила саму себя на землю – в его глазах:
– По правилам я должна была не допустить даже вытаскивания оружия! Иными словами, нейтрализовать убийц еще в коридоре, перед приемной. Увидеть по их лицам, что идут они к вам не с мирными целями.
– Ну, это вы загнули, Евгения Максимовна. Невозможно прочитать по роже намерения человека!
– Еще как возможно! Стоит только приглядеться. У киллера взгляд пустой зачастую. Пустой и холодный. Как у робота. Он по сторонам не смотрит. Он смотрит только в направлении цели. И повадки у него соответствующие. Даже манера ходьбы выделяет его.
Ветров пожал плечами:
– Не знаю. Я бы не разглядел всего этого. По мне – все люди одинаковы. Одеждой да ростом лишь различаются. Ну, и прочее… физическое.
Ха-ха. Прожил столько лет на свободе, воюя с законом, а в людях так и не научился разбираться? Быть может, он просто дурака валяет? Не знаю, что и подумать в таком случае…
– Ошибаетесь, Александр Геннадьевич. Каждый человек неповторим в своем роде. Одинаковых на всей планете не сыскать, как ни пытайся.
– Спорить не буду, Евгения Максимовна. Вам виднее. – И он сменил тему, видимо, что-то почувствовав в моем прищуренном взгляде: – Вы на меня сердитесь, да? Мол, напоролся, свинья, а вам охранять такого…
Не скажи! Обожаю охранять пьяных. Что ты им говоришь, то они и делают. Прямо как марионетки. Заливши глаза, они воображают, что держат мироздание в своем кулаке, а на самом деле исполняют все, что ни попросишь. Щедры, сговорчивы, пластичны, как глина. Вылепишь из такого звуковоспроизводящее устройство – оно и будет болтать без остановки. Изваяешь терминатора и защитника – он «разломает» всех, на кого ни укажешь. И так – до тех пор, пока количество выпитого не превысит «удобоваримой» нормы.
Я опровергла его предположение:
– Ничуть. Так даже легче.
Он согласился, видимо, зная за собой, пьяным, что-то такое. Или просто вспомнил случаи из личной жизни:
– Логично.
Молчание затянулось на целую минуту. Потом Ветров сжал до хруста свой кулачище. Потряс им – красноречиво. И только после этого заговорил. Но уже в другом ключе. Видимо, он начал издалека озвучивать тему, на которую и хотел поболтать, явившись в мою комнату в столь поздний час:
– Я, Евгения Максимовна, всегда своих врагов в кулаке держал. Всегда! Чуть вякнет гнида какая, я ее и… – Опять он кулаком потряс. Опять – очень красноречиво. – И эту бы тварь раздавил, которая сегодня мне копыта весь день пилила. Но… Но не могу…
Я отпила еще глоток кофе. Беседа становилась интересной. Крайне. «Мамонт» пришел исповедоваться? В пьяном состоянии? Запросто все выложит, стоит только начать правильно задавать вопросы. Это качество спиртного мне нравится. Помогает узнавать намного больше, нежели в обычной трезвой беседе.
– Вас что-то стесняет, Александр Геннадьевич?
Он мотнул головой и повысил голос:
– Стесняет. Я по рукам и ногам связан!
Опаньки! Сейчас настанет момент истины. Вот только спрошу:
– И чем же? Шантаж?
Он откинулся на спинку кресла и выдал:
– Ха! На шантаж я не поведусь. Я лучше отморозков снаряжу к шантажисту. Сейчас вокруг полно тупоголовых малолеток, которые за деньги даже президента битами поколотят… Ну, это я так, к примеру… Не поймите меня превратно.
– Если не шантаж, тогда что?
– Горе у меня, Евгения Максимовна. В шоке я. В большом.
Приложился к бутылке – надолго. Спиртное потекло по его шее. Он утерся рукавом, поморщившись. Не дав мне ничего сказать, спросил:
– А знаете почему?
Я отрицательно покачала головой:
– Не знаю.
– Потому что… Потому что жена и сын мои не на курорте вовсе. Их какая-то тварь похитила и теперь денег требует! И эта же тварь меня убить зачем-то пытается!
Я хотела было сказать что-то, но замолчала, пораженная до глубины души. Ветров тем временем извлек из кармана скомканный листок бумаги и протянул его мне. Желваки заметно напряглись на его скулах.
Разгладив бумагу на колене, я стала читать.
«…Баба твоя у нас. Сынок, естественно, тоже. Сам понимаешь, что полицаям звонить не следует. Стоит только совершить такую непростительную глупость, как сразу же на твой адрес придет известие из городского морга о поступлении туда двух обезображенных трупов. Цена двух жизней – двадцать миллионов долларов. Срок – четверо суток, начиная с этого момента. Ищи деньги, Ветров…»
Вот это новость! Жену и наследника похитили, тем самым связав Ветрова по рукам и ногам! Не только деньги требуют, но еще и убить его пытаются? Странно…
Я вернула ему записку. Осторожно поинтересовалась:
– А когда это произошло?
– Вчера вечером… – Он мрачно усмехнулся. – Я приехал с работы, а весь дом на ушах стоит. Охрана обезоружена, все, что ценного было, – исчезло, прислуга только каких-то уродов в масках помнит, а Наташка с Лехой…
Шмыгнув носом, он допил бутылку – залпом. Сдавил ее в руке, словно бумажную. Осколки стекла разлетелись по полу.
– А их – нету… И эта писанина на столе в кабинете валяется. Мол, готовь бабки, не то… Ну я и собрал что было. Наскреб все двадцать лимонов. А эти твари звонят сегодня после обеда и говорят: «Ты, типа, парень богатый, давай, короче, еще двадцать…»
Ветров отряхнул руки от осколков. Затем выудил из кармана штанов еще одну бутылку, которую я и не заметила, когда он вошел. Открыл ее.
Выхлебав разом не меньше трети, он вновь заговорил:
– Ну, я им и кричу: «Вы че творите-то?! Зачем тачки и людей моих гробите, знаете же, что я в состоянии отдать такие деньги!» А они, Евгения Максимовна, не в понятках. Дескать, мы не при делах. Вообще ничего не знаем. Типа, это уже кто-то не наш. Сам, мол, разбирайся со своими врагами. Но сначала – деньги. – Грустно вздохнув, он взглянул на меня… как на священника, что ли! И поведал: – Вот я к вам и обратился… Как я своих выкуплю – так мы и разойдемся. Я сам найду всех, кто мне зла желает. А пока… Пока что – вы мой телохранитель. И очень хороший телохранитель, судя по сегодняшнему происшествию на складе.
Я покосилась на раздавленную бутылку. На вторую, в руках нанимателя. И ведь не порезался даже! Невольно я испытала приступ страха. Но виду не подала. Такой динозавр вообще, наверное, в охране не нуждается. Сам в состоянии за себя заступиться. Только вот семья его держит…
– А вы хотя бы догадываетесь, кто мог похитить ваших близких и потребовать за них выкуп?
– Нет. – Ветров снова вздохнул с грустью. – В том-то и дело, что я даже вспомнить не смог, кто мне отомстить пытается! Пусть не отомстить, а денег сорвать – один черт. Братва местная меня знает, не полезет ко мне. Гастролеры какие-нибудь – в Тарасове они сразу засветятся, здесь приезжих не любят. Все места заняты. Компаньоны – те и подавно «рогатку» мне не сунут, боятся. В общем, не знаю, Евгения Максимовна! Не знаю… – Он выпил еще треть содержимого бутылки. Вылил в рот, вернее. С надеждой на меня посмотрел: – Вы уж укройте меня от пуль, пока я деньги собираю. А дальше – я сам справлюсь. Вот только семью верну, и все. Заплачу вам в два раза больше. На том и расстанемся. – Поднявшись на ноги, он приложил руку к груди: – Простите за осколки и пьяные признания, Евгения Максимовна, но мне нужно было выговориться. Иначе я в запой рухну. Спасибо, что выслушали. – Открыв дверь, он проговорил напоследок: – Утром я все стекла сам уберу, не тревожьтесь.
