Сергей Зверев - Дикий опер
– А вы не настолько глупы, насколько я представляла.
– А насколько я глуп?
Теперь она даже улыбнулась. Это не просто умный мужчина. Это мужчина, способный из любой фразы вылепить нужную себе форму. Сейчас ей обязательно придется сказать, что он совсем не глуп. Но она побоялась это сделать. Впервые за последний год ей не стремились залезть под юбку, а потому не было нужды грубо отвечать. Этот новый вариант отношений между мужчиной и женщиной казался ей удивительно незнакомым.
– Вы правы. Это квартира не моей сестры. У меня вообще нет сестры. Это гостевой дом моего продюсера, которому я сегодня дала согласие на сотрудничество. Фото, визаж, демонстрация от кутюр. Вы знаете, чем отличается кутюр от прет-а-порте?
– Первое человек с нормальной психикой никогда не наденет, чтобы выйти на улицу, а ко второму будет стремиться, пока жив. Майя, я не готов к этой беседе, – Антон поморщился и сел в кресло. – Вы хотели мне что-то сообщить. У вас пять минут.
Майя допила стакан, отставила его в сторону и быстро пересказала короткую историю. В парафразе минувших событий, имевших место два часа назад, она звучала следующим образом. Уволившись из «Потсдама» и получив расчет, бывшая горничная уехала на снимаемую ею квартиру. Не успела она упаковать два скромных чемодана с вещами, как в дверь позвонили, и в открытую ею дверь вошел Дутов. Вошел не один, а с кузнецами. Он сел в кресло, а кузнецы быстро раздели Майю и уложили на кровать. Дальнейший разговор происходил именно в том положении вещей, когда она лежала на кровати, а Дутов сидел в кресле. А кузнецы стояли рядом с кроватью и сожалели, что разговор затягивается.
Майе к такому своему состоянию было не привыкать. Приехав из убогой деревеньки, расположенной на околице страны, она некоторое время маячила по Тверской между музеями Островского и Немировича-Данченко, пока ее не увидел один из продюсеров конкурса красоты. Так Майя стала «Мисс Тверью», хотя в Твери ни разу не была. Но до конкурса было еще множество случаев, когда ей приходилось вот так лежать в компании множества мужчин. То есть само по себе явление Майю не шокировало, пугало другое – суть разговора.
Ей захотелось обратить внимание следователя на несколько ключевых моментов. Во-первых, ее так никто и не изнасиловал, хотя все предпосылки к тому имелись. Во-вторых, чтобы этого не произошло и в дальнейшем, она должна взять оба чемодана и исчезнуть из столицы.
В-третьих, никогда, даже под самыми изощренными пытками, она не должна вспоминать, как ходила принимать заказ на креветки в триста восьмой номер. То есть, помнить, конечно, должна, ибо отрицать это, при наличии десятка свидетелей, глупо, но вот кто находился в комнате и как выглядел, она помнить не обязана.
И ее, нагую, в окончании разговора напугали окончательно. Быть может, если бы не эта угроза, то на остальное она просто плевать хотела. Ей пообещали скрутить голову, если она хоть раз вступит в контакт с Приколовым.
– Именно со мной? – уточнил Антон.
– Именно, – подтвердила она.
Взвесив все, Копаев поинтересовался:
– Зачем вам нужно было связываться со мной и подставлять себя под удар, вместо того чтобы просто взять два чемодана и уехать?
И он посмотрел на нее, ожидая ответа. Слишком много логики было в его вопросе и мало в ее предыдущем рассказе.
– А они меня все равно убьют, – вдруг ответила она и потянулась к бутылке.
– Тогда им незачем было устраивать стриптиз на снимаемой вами квартире, Майя. Вас бы просто убили.
Она встала, прошла к лестнице, ведущей наверх, и уселась на нижнюю ступеньку.
– Они просто еще не знают того, что меня нужно было не пугать, а убивать.
Антон почесал висок, поморщился и попросил экономить его время.
– О том, что я была с Колмацким, вы знаете. О том, чем мы занимались, вам тоже известно. Но когда Филипп очередной раз отправился в душ, кажется, это было во второй раз, мне захотелось пить. Я проверила бар, но минеральной воды там не оказалось. Номер только что освободился, его прибрали, но еще не приготовили к въезду новых клиентов. И тогда я вынула из кармашка фартука ключ от триста девятнадцатого номера, накинула на себя платье горничной и выскочила в коридор. Прошла в триста девятнадцатый, взяла из бара одну бутылку «Нарзана» и вышла с нею в коридор. И в тот момент, когда я выходила, я услышала шаги. Испугавшись, что меня застанут за неприличным делом, я закрылась в номере и вышла лишь спустя минуту. А когда выходила, услышала: «Ну, проходите, раз так». – «Спасибо». Потом захлопнулась дверь, и я поняла, что это дверь триста семнадцатого номера. Того самого…
– И что с того? – уже почти засыпая, поинтересовался Копаев.
– А то, – морщась от досады за непонимание следователем ситуации, повысила голос бывшая горничная, – что голос, которым говорилось «спасибо», принадлежал человеку, который в триста восьмом номере выглядел как белое пятно среди кавказцев!
Антон пригладил висок и посмотрел на верхнюю часть витой лестницы. У него стало складываться обоснованное предположение, что его по ней ведут, чтобы он рано или поздно свалился с большими последствиями для себя. Интересно, Майя хорошая девочка? Или ее попросили еще раз сыграть роль девочки с Тверской-Ямской? Дутов мог это придумать. Не вопрос. Если то, что она говорит, игра, то она срежиссирована очень примитивно. Половина ее рассказа, там, где раздевание, похожа на правду. А потом девочка начинает частить в подробностях. «Ну, проходите, раз так…» Она чуть не описалась от страха, что ее застукают на краже бутылки «Нарзана», и при этом сохранила феноменальную способность запоминать детали разговора.
– Если вы не видели человека, говорившего в коридоре с хозяином номера, тогда почему вы считаете, что «бледный» человек вошел в триста семнадцатый номер, а не, скажем, в триста девятнадцатый?
– У вас есть на работе сейф?
– Есть. На нем написано, что при пожаре его необходимо выносить в первую очередь, и ответственный за это я, – мысленно махнув рукой, Копаев дотянулся до бутылки и налил себе добрую порцию виски. – И мне становится жутко от той мысли, как рядом со мною будут падать горящие балки, а я буду нести на спине этот засыпной сейф весом в двести пятьдесят килограммов. Вы хотели провести какую-то аналогию? – И он выпил.
– И вы наверняка знаете, как он скрипит?
– Знаю, – выбрав на блюдце ломтик лимона побольше, он уронил его в рот, как в пропасть. – В марте под моим окном так кричит насилуемая стаей отмороженных котов кошка.
Сравнение ей понравилось, и Антон с иронией заметил, что на собственное метонимическое выражение у девушки фантазии не хватает. Она задумалась, и с характерным для женщины недалекого склада ума выдала:
– А вот дверь триста семнадцатого номера звучит, как… как пискнула мышь, потом – вскрикнул во сне ребенок. Я на третьем этаже знаю, как звучат двери всех номеров.
Антон с сожалением посмотрел на часы. Рассказ девушки мог быть как сенсацией, так и плохо приготовленной кашей-размазней для следователя, не желающего сомневаться в очевидном. Хотя приехал он, во всяком случае, не зря. Во-первых, уже дважды из разных уст был упомянут человек во всем «светлом», во-вторых, подтвердился на практике следственный эксперимент с Дергачевым. За то время, пока Филя Колмацкий мылил ноги, успеть прирезать Резуна можно было вполне.
Это было все, что хотела сообщить следователю Майя. И понять ее он был должен. Бывшая горничная «Потсдама» с этого момента являлась ценным свидетелем, могущем на опознании указать на человека в «светлом» как на лицо, заходившее в номер к губернатору Мирнска за несколько минут до смерти последнего.
Он отправил ее туда, откуда она с трудом выбралась. В родную деревеньку на околице России. Каждые два дня она должна была звонить ему на мобильный телефон и докладывать, что ничего необычного с нею не происходит. Но перед этим, конечно, дал расписаться под текстом в бланке протокола повторного допроса свидетеля. Копаеву было не привыкать заполнять такие бланки на самых неприспособленных для этого поверхностях: на коленях над трупом, лежащим между рельсов, над трупом в туалете, имеющем площадь в полтора квадратных метра. А потому столик, за которым примостился следователь между початой бутылкой виски и блюдцем с нарезанным лимоном, казался просто идеальным рабочим местом.
Он отвез девушку на вокзал, посадил на поезд и вернулся в Комитет.
Посмотрел на стоящую посреди комнаты раскладушку, на часы и решил лечь.
Глава 6
Раз в три-четыре часа Антон связывался с Быковым. Докладывал об обстановке, сообщал новости. Уже не было для него загадкой, почему его, опера Управления собственной безопасности, подключили к делу. Убит губернатор региона, а это значит, что к убийству его причастны как высшие круги криминальных сообществ, так и правоохранительные органы. Последнее звучало в этом контексте особенно печально, но обсуждению не подлежало. Суть преступных сообществ заключается в том, что в их структуре непременно присутствуют представители власти. Дело поручили человеку, который никоим образом не заинтересован в исходе дела и надежен, судя по характеристикам.
