Татьяна Полякова - Тень стрекозы
Послышались шаги, я откашлялась, готовя вступительное слово, но надобность в нем отпала: двери распахнулись, и на пороге предстал Алексей Дмитриевич собственной персоной — в стареньких спортивных штанах и футболке. Впечатление он производил снова двоякое. С одной стороны, типичный мент, безденежный и бесперспективный, — и тут без старых спортивных штанов никак. С другой стороны, футболка в обтяжку демонстрировала достоинства фигуры, и посмотреть там было на что, хотя Алексей Дмитриевич плечики опустил и нагнал в глаза тумана, мол, впереди у меня лишь мизерная пенсия, железные зубы и одинокая старость. «Футболочку следовало выбирать осмотрительнее, если желали разжалобить, — мысленно отметила я, но тут же себя одернула:
— Ладно, он боевой офицер и вовсе не обязан быть толстым тупым придурком, мечтающим о собственной даче в Сочи».
— Что случилось? — спросил он тревожно.
— Вы мне снились, — улыбнувшись, сообщила я. — С утра я в тоске и отчаянии. Стало ясно: если я вас не увижу, то брошусь под паровоз.
— Надеюсь, вы все же переоделись во все чистое, потому что если моя жена вас услышит, то паровоз может не понадобиться.
— Думаю, ваша жена отдыхает у тещи, не то вчера вы бы меня в гости не приглашали.
— Так то вчера… — вздохнул он и добавил:
— Проходите, чего в дверях стоять.
Я прошла в квартиру, огляделась и выдала свою лучшую улыбку.
— Если у вас и была жена, то вы развелись, — вынесла я вердикт.
— Вот как? — поднял он брови. — А вы психолог.
— Одинокого мужчину, как и одинокую женщину, видно сразу, тут особых знаний психологии не требуется. Отсутствие заботы и женской ласки…
— Так вы меня приласкать пришли? — хмыкнул Алексей Дмитриевич и широко улыбнулся, пряча правую руку с обручальным кольцом в карман штанов.
— Это мы обсудим чуть позже, — кивнула я. — Кстати, когда вы не изображаете мента, которому, кроме мизерной пенсии, ничего в жизни не светит, за вашими плечами угадывается боевое прошлое.
— Это комплимент? — поинтересовался он.
— Не совсем.
— Моя жена умерла пять лет назад. Рак желудка.
— Извините, — вздохнула я.
— Пять лет большой срок. Успеваешь привыкнуть. Хотите позавтракать?
— Не откажусь, — кивнула я.
— Тогда прошу на кухню.
Квартира у него была однокомнатной. Казенно и чисто, как в казарме. Кухня выглядела веселее — шторы в клеточку, электрический самовар и пестренький фартучек на табурете. Видимо, хозяин снял его, когда услышал звонок.
— Присаживайтесь, — кивнул он на стул, снял с плиты кастрюльку, покопошился в ней, стоя ко мне спиной, и выставил на стол две тарелки с кашей.
— Гадость какая, — не удержалась я.
— Нечего привередничать, каша — самая полезная еда по утрам. А вы довольно нахальная девица, — заметил он с улыбкой, устраиваясь рядом.
— Я же журналистка. У скромной девушки в журналистике нет будущего.
Он уминал кашу, я ковыряла ложкой в тарелке, пока он не сказал:
— Это вкусно, попробуйте.
Я попробовала и с печалью констатировала, что наши вкусы не совпадают.
— Не нравится? — проявил он интерес.
— Я больше колбасу люблю.
— С этим напряг. Пенсию я получу только через две недели, а зарплату и того позже, так что приходится экономить.
— Ладно, приглашу вас в ресторан, накормлю и даже напою, если сделаете доброе дело.
— Еще одно?
— А что полезного вы успели сделать?
— Ресторан вы мне уже задолжали. За вчерашнее.
— А-а… Хорошо, мы сначала пообедаем, а потом поужинаем.
— Так что случилось?
— Случилось страшное. Некая Агнесса не желает со мной говорить, а очень хочется.
— Вам хочется?
— Конечно, мне.
— И что?
— Хочу навестить ее, но не имею адреса. Была бы вам признательна, если бы вы этот адрес для меня раздобыли.
— Постойте, это какая Агнесса? Подруга Светланы?
— Точно. Случайно не знаете, где ее найти?
— Думаете, ей что-то известно?
— Думаю.
— Следователь с ней не раз беседовал.
— Так то следователь…
— Уверен, у вас множество талантов, которые ментам и не снились, и все же…
— Ее телефон был записан на стене, — перебила я. — Я ей позвонила, сказала, что я подруга Светланы, а она тут же повесила трубку. Этому должна быть причина.
— Конечно. Например, такая: ее задолбали вопросами, и она от них устала.
— Адрес узнаете? — посуровела я.
Он поднялся и пошел в прихожую, где у него стоял телефон. Я слышала, как Ковалев разговаривал с неведомым мне Игорем, отметив, что свой интерес к Агнессе он объяснил довольно ловко, избегая упоминаний обо мне. Алексей Дмитриевич вернулся в кухню и положил передо мной листок бумаги.
— Ужин за вами.
— Огромное вам человеческое спасибо, — поднимаясь, сказала я.
— Куда вы?
— К Агнессе.
— Если подождете десять минут, я поеду с вами.
— Зачем? — искренне удивилась я.
— Вы уже забыли про вчерашних ребят? — в свою очередь удивился он.
— Кстати, о ребятах. Вам удалось что-нибудь узнать о нашем общем друге? Талызин его фамилия, кажется?
— Побойтесь бога, я участковый, а не помощник президента, чтобы все мои пожелания исполнялись за пять минут.
— Жаль, что вы не помощник президента, — погоревала я. — Но что-то полезное вы успели сделать?
— Разумеется. Мои друзья пытаются выяснить, что это за тип.
— Надеюсь, они поторопятся.
— Зря вы так. У них и без того работы по горло. Пейте чай, я пошел переодеваться.
Пить чай я не стала, а подошла к окну. Разглядывала двор, свою машину, мусорные баки и кота, который перебрался от подъезда к детским качелям.
— Я готов, — услышала я за своей спиной и повернулась.
Алексей Дмитриевич стоял в дверях в джинсах и свитере, в котором был вчера. Я вышла в прихожую, и вскоре мы покинули квартиру.
* * *Агнесса жила в спальном районе, довольно далеко от дома Ковалева. Алексей Дмитриевич смотрел в окно машины, вопросами мне не досаждал, только иногда подсказывал, где свернуть. Мы притормозили возле девятиэтажки, и я сказала:
— Ждите здесь.
Возражать он не стал. Хоть он и в отпуске, однако начальству вряд ли понравится, что он занялся самодеятельностью.
Агнесса жила на седьмом этаже. Я позвонила в дверь и долго ждала, когда ее откроют, уверенная, что хозяйка дома. Наконец дверь чуть приоткрылась. В темной прихожей стояла женщина, которая в первый момент показалась мне старухой. Спутанные пряди седых волос, бледное лицо и взгляд… Взгляд ее мне особенно не понравился. Так могла смотреть сумасшедшая, а я надеялась встретиться со здравомыслящим человеком.
— Вы кто? — спросила она и облизнула губы.
— Я вам звонила.
— Ну и что?
«Зря я приехала», — с печалью решила я.
— Нам надо поговорить, — ответила я со вздохом.
— О чем? Вы ничего не понимаете…
— Я постараюсь, — заверила я. — Может, мы посидим в кафе, выпьем кофе и поговорим? — Голос мой звучал умоляюще.
Женщина посмотрела на меня как-то странно. Может, обратила внимание на наше сходство со Светкой?
— Ладно, заходите, — кивнула она и распахнула дверь.
Я вошла в узкую прихожую. На первый взгляд квартира не отличалась от большинства обычных квартир, виденных мною. Добротная мебель, салфеточки, ковер, тюлевые занавески на окнах. Никаких тебе надписей, кукол с иглами в груди и прочей чертовщины. Это порадовало. Агнесса шла за мной, хмуро ко мне приглядываясь.
— Я знаю, кто вы, — вдруг заявила она. — Светлана о вас рассказывала. Поэтому и пустила вас в дом.
— Вы кого-то боитесь?
— Сатаны, — серьезно ответила она. — И его воинства.
— Вот как?
— Вы из тех, для кого это все ерунда. Думаете, я спятила?
— Нет, не думаю, — ответила я серьезно. Теперь я могла ее как следует рассмотреть. Старухой она не была. Лет сорока пяти, не больше. Лицо решительное и даже властное. Но что-то безумное было в ее взгляде — возможно, некая фанатичная убежденность, что она знает то, что другим не дано.
— Вы журналистка? — зачем-то спросила она, потому что тут же сообщила:
— Я знаю. Света говорила. Она хотела написать вам. Была убеждена, что вы сможете помочь. — Женщина усмехнулась и покачала головой. — С сатаной можно бороться, лишь имея веру. Она ее не имела и погибла. И вы погибнете. Так что уезжайте туда, откуда приехали.
— По-вашему, Светлану убил сатана? — кашлянув, спросила я.
— Все-таки решили, что я сумасшедшая? Ну-ну. Сатана живет в каждом из нас, — помедлив, продолжила странная Агнесса. — Он может быть вашим соседом, добрым милым старичком. Или ребенком.
— И как надо с ним бороться?
Женщина прошлась по комнате, хмуро поглядывая на меня.
— В вас я вижу одно: безверие. Вы слушаете и не слышите. Зря она рассчитывала на вас. Вы ничего не сможете. Ничего.
— Допустим, мне сложно принять какие-то вещи, но…
— Веры не бывает наполовину. Она либо есть, либо ее нет. В вас самой силен дьявол. Как вы собираетесь его победить?
