Татьяна Полякова - Любовь очень зла
Ясно, что Владимир Павлович намерен всеми правдами и не правдами отравлять мое существование. Если он узнает о Сергее… «Надо уехать на некоторое время, — размышляла я. — Может этот сукин сын немного успокоится (в это верилось с трудом). И от Сережи придется держаться подальше. Пройдет полгода и тогда можно будет видеться с ним в теннисном клубе, это будет вполне естественно, вдова чувствует себя такой одинокой, а тут красавец-мужчина, и, как следствие, вдруг вспыхнувшая страсть. Сергей чересчур нетерпелив, вряд ли удасться держать его на расстоянии долгое время. Надеюсь, сегодняшний разговор произвел впечатление и он серьезно отнесется к моим словам».
Понемногу успокоившись, я прошла в кухню, выпила чаю, а потом отправилась спать. Меня мучили кошмары и проснулась я с дурным предчувствием, так что нисколько не удивилась тому, что произошло утром.
Где-то ближе к обеду позвонил Шерман.
— Лилия Романовна, — надо бы поговорить, — как-то неуверенно сказал он, что было для него совершенно не свойственно, оттого и напугало.
— Что-нибудь случилось? — насторожилась я.
— В жизни постоянно что-нибудь случается. Я могу приехать?
— Конечно. Жду вас.
Он явился через полчаса, на губах играла оптимистическая улыбка, но глаза из-под очков смотрели слишком пристально. Я приготовилась к очередному удару судьбы.
— Так что там за новости? — подавая ему кофе, спросила я, изо всех сил стараясь демонстрировать безмятежность.
— Да так, всякие пустяки. Однако известно, именно из этих самых пустяков и состоит наша жизнь. Лилия Романовна, — неожиданно сменил он тон, — почему вы до сих пор не поинтересовались, что получите по завещанию? Неужели это вас не интересует?
— Как вам сказать? — пожала я плечами. — За три года я привыкла не думать о хлебе насущном. Но что бы там не говорил Владимир Павлович, замуж я выходила за Виктора, а не за его деньги.
— Однако будет обидно и даже не правильно их потерять, — серьезно сказал он. — Боюсь, Владимир Павлович настроен весьма решительно. Он обвиняет вас в соучастии в убийстве брата.
— Это следовало ожидать, — вздохнула я.
— Конечно особенно резвиться мы ему не позволим, но крови он может попортить достаточно. Вы не пытались договориться с ним по-хорошему?
— Боюсь, это совершенно невозможно.
— А жаль. Что ж, посмотрим, что нам готовит грядущий день. А вам, Лилия Романовна, надо быть чрезвычайно осторожной, о любви пока следует забыть, ежели денежки желаете сохранить.
Очень приличные, между прочим. Вы виделись с Сергеем?
— Да… — ответила я неуверенно.
— Придется со встречами повременить. Владимир Павлович способен нанять армию частных сыщиков.
— И что это ему даст?
— Лилия Романовна, нам ни к чему очередной скандал вокруг вашего имени.
* * *— Нам? — насторожилась я.
— Нам, то есть вам и вашим друзьям, к коим смею отнести и себя. Очень бы хотелось, чтобы эта история с убийством поскорее канула в лету.
— Вы хотите сказать, что охранник под чьим-то давлением может дать показания против меня?
— Охранник уже никаких показаний дать не может, — вздохнул Валерий Петрович. — И я даже не знаю, хорошо это для нас или плохо.
— Что значит «не может»? — насторожилась я.
— Сообщаю по секрету. Сегодня утром проводили следственный эксперимент. Голицын демонстрировал где и как убил налоговика Крутикова. В результате эксперимента… в общем, Голицын пытался бежать.
— И его убили?
— Ранен наверняка, на парапете обнаружили кровь. Он спрыгнул с моста, раненый, в наручниках, лед на реке только что сошел.
Обнаружат тело или нет — вопрос, там рядом станция, его могло затащить… Извините за эти подробности, — кашлянув, сказал он. — Может быть воды? Вы побледнели…
— Нет. Продолжайте.
— В общем, тело могут обнаружить не скоро, а могут и вовсе не обнаружить, но то, что Голицын мертв, для меня вопрос решенный.
— И теперь, когда он мертв, Владимиру Павловичу ничего не стоит обвинить меня в сговоре с охранником и соответственно в соучастии в убийстве?
— Не забывайте, есть признание Голицына в убийстве, собственноручно им подписанное, и там о вас ни слова. Его побег акт отчаяния. Такие парни панически боятся тюрьмы. Будем надеяться, что это дело перекочует в архив, то есть оно перекочевало бы уже сегодня, не будь вашего настойчивого родственника. Оттого я и поинтересовался, не можете ли вы с ним договориться? В любом случае, вы должны являть собой образец скорбящей вдовы, ну и не терять присутствия духа, конечно. Отправляйтесь отдохнуть, — легонько коснувшись моей ладони, заявил он. — Куда-нибудь к морю. Красивой женщине не к лицу грусть.
— Скажите, Валерий Петрович, муж действительно хотел лишить меня наследства? — спросила я.
— Действительно или нет — судить не берусь, — немного подумав, ответил он. — Но несколько раз заговаривал о том, что намерен пересмотреть завещание.
— В чью пользу?
— Вот оно что… — засмеялся Шерман. — Лилия Романовна, оставьте эти мысли. Частным детективом может быть мужчина или какая-нибудь старушка, например, мисс Марпл. У такой красавицы, как вы, никаких шансов. Мужчины начнут врать с три короба, лишь бы угодить вам, и каждый будет думать о том, как затащить вас в постель, прошу прощения за вольность.
— И все же, вернемся к завещанию. Муж объяснил вам причину, по которой желал бы изменить его?
— Нет. Однако для людей, близко знавших его, и для меня в том числе, не секрет, что ваша семейная жизнь не была безоблачной.
Вы не производили впечатления счастливой пары, поэтому некоторые… колебания в отношении завещания были понятны. В тоже время ваш покойный муж никогда не скрывал, что безумно вас любит.
— То есть получается, виновницей нашего несчастного брака была я?
— Хотите, чтобы я повторил все сплетни на этот счет? — хихикнул Валерий Петрович. — Я выражу мнение большинства. Вы не смогли простить измены мужа, но продолжали любить его.
Такой ответ вас устроит? Скажу по секрету, ваш муж приглядывал за вами, даже нанял детектива. Я пытался его отговорить, но… но… но. Виктор убедился, что жена его выше всяких подозрений, однако порадовало его это или нет — судить не берусь. Возможно уличи он вас в измене, вы, поскандалив немного, во всем разобрались и начали жить счастливо всем на зависть. Напрасно улыбаетесь, я могу привести десяток примеров. Виктор любил вас. Простите за любопытство, а вы его?
— Нет. Вы же знаете о Сергее. Я давно хотела развестись с мужем, но он был против. Я боялась его.
— Вы его боялись? — Глаза Валерия Петровича полезли на лоб.
— Да. Вам известно при каких обстоятельствах погибла его любовница. И жена.
— Какая любовница?
— Она была его секретарем, забеременела и вскоре ее сбила машина.
— О Господи. — Валерий Петрович некоторое время смотрел на меня не отрываясь. — Лилия Романовна, конечно я не берусь утверждать, от кого у несчастной женщины был ребенок, но о некоторых обстоятельствах дела мне известно очень хорошо.
Девчонка была влюблена в одного мерзавца, личность в городе довольно известная среди молодежи. У него ночной клуб на Литейной. Ребенок, скорее всего, от него. Девушка в тот вечер пыталась с ним поговорить, он вел себя безобразно и буквально вышвырнул ее из клуба. Возможно она в сильном волнении ничего не видела и не слышала вокруг, а возможно рассудок ее помутился и она действительно хотела расстаться с жизнью. Одно несомненно, женщина погибла по своей вине.
— Но ведь водитель скрылся?
— Да. Но были свидетели, которые видели, как женщина буквально бросилась под колеса.
— Отчего же водитель сбежал?
— Машина была в розыске. Вот почему. Скажите, Лилия Романовна, все это время вы считали…
— А его жена? — испуганно перебила я.
— Насколько мне известно, она погибла в автомобильной катастрофе. Так вы думаете…
— Тогда по телефону мне сказали… и его жена. Разве ее смерть не вызвала разговоров? Виктор твердил, что не отпустит меня, однажды так и сказал: «я скорее убью тебя».
— Тысячи мужчин ежедневно говорят это женщинам, — покачал головой Шерман. — Какую злую шутку с вами сыграли. Мне очень жаль. Надеюсь, теперь судьба будет милостива к вам и вы найдете свое счастье. — Он засмеялся. — Только не спешите, пусть Гаевский еще немного пострадает в одиночестве. Хотя для него это тяжелое испытание. Вы прекрасная пара, это первое, что я подумал, когда он рассказал мне о вас. — Я не очень хорошо понимала, что он говорит, в тот момент наверное здорово напоминая истукана.
— Валерий Петрович, — наконец собралась я с силами, — если у моего мужа были сомнения в отношении завещания и… Я хотела бы отказаться от этих денег, пусть их получат его братья или кто-то еще… Мне все равно.
— Да вы с ума сошли, — нахмурился он. — Откуда вдруг это чувство вины?
