Владимир Турунтаев - Методом исключения
Пил кофе небольшими торопливыми глотками, и по мере того, как мысли прояснялись, недовольство собой теряло остроту. Всегдашний спасительный аргумент: если б всегда и все делалось без ошибок и просчетов, то раскрываемость преступлений была бы близка к ста процентам. А так даже думать неохота: по тяжким — около сорока…
Ну ладно, в чем же состоят его собственные ошибки по этому делу? Возможно, более опытный оперативник не клюнул бы на «Ираиду Софийскую». И еще при первом знакомстве с Петряковым вытряс бы из него настоящие координаты Латушенковой. Можно допустить теоретически, что при осмотре квартиры Петрякова Бородин проглядел какую-то существенную мелочь, которая… При условии, что Ольга от подруги направилась не домой, а к Петрякову. Но если домой, то уже не теоретически, а сугубо практически необходимо провести повторный осмотр квартиры Морозовых. Ведь тогда Иван оказывается последним, кто видел Ольгу. При этом был нетрезв, а следовательно, мог находиться в состоянии невменяемости. Допустим, Ольга является домой, и пьяный муж набрасывается на нее с ножом. Вот и короткий вскрик…
…Но легко сказать: произвести вторичный осмотр квартиры! Это значит снова вторгаться в жилище и без того убитого горем человека. Не так легко будет объяснить Морозову, почему понадобилось второй раз все тщательно осмотреть. Опять придется кидать снег с балкона. Да… Снег с балкона… Хотя ведь Юра в тот раз…
Было без пяти шесть, когда Бородин пружинисто вскочил и подбежал к телефону. Торопливо набрал номер. Длинные, томительные гудки. Телефон на вахте общежития не отвечал. Общежития, где в непредсказуемо долгом ожидании ордера на отдельную комнату в обычной квартире временно проживал Юра Ковалевский.
Нет, все-таки трубку сняли. Дежурная безропотно отправилась на четвертый этаж будить Юру. Ходила-ходила и вернулась ни с чем: не смогла достучаться.
Значит, нет его в комнате, а то проснулся бы.
Бородин подошел к вешалке и порылся в карманах пальто. Нашел бумажку с номером телефона Лены Смирновой и обрадовался, что сразу не выбросил! Развернул и сперва решил, что не та бумажка: «Сережа, ты мне нравишься!» Тьфу ты! А вот пониже и номер телефона!
Снова бесконечные гудки. Долгое, томительное ожидание. Чтоб их там!.. Наконец в трубке щелкнуло, и сонный голос хрипло отозвался:
— Алле…
— Старший лейтенант милиции Бородин. Юрий у вас?
Молчание.
— Лена, вы меня слышите?
— Что случилось, Сережа?
— Пусть он возьмет трубку.
— Он спит.
— Ну так разбудите!
— Но ведь еще…
— Вы меня поняли?
— Но он только-только уснул!
Бородин сердито бросил в трубку:
— Рад за вас обоих. И все-таки…
— Хоть полчасика еще дайте ему поспать! — взмолилась Лена. — Ну, Сережа! Не будь…
— Завтра отоспится!.. Алле!..
— А если не разбужу?
— А вот приеду и молотком по вашей стальной двери!
— Какой ты бандит, Сережа, вот не думала! — в трубке прошуршало-стукнуло, и воцарилась тишина.
Немного погодя снова в трубке зашуршало, и сквозь шорох прорезался сиплый голос Ковалевского:
— Ну чего?
— Слушай, ты когда квартиру Морозовых осматривал, балкон хорошо проверил?
— Ну проверил! Я ж в рапорте все написал!
— Что там было, на балконе?
— Снег.
— Много его было?
— Порядком. Там у него над балконом крыша порвалась. Она из пленки была. Ее, видать, продавило снегом, и весь балкон завалило…
— Ты снег-то с балкона скидывал?
Молчание.
— Скидывал или нет?
— Нет…
— А как?
— Лыжной палкой потыкал.
— До пола?
— Ну там у него пиломатериалы. Как у Латушенковой.
— Ты смотрел их?
— Я ж снег не скидывал.
— Зря.
— Так что теперь?
— Надо исключить балкон, — сказал Бородин.
— Ты что, думаешь?..
— …чтоб больше о нем не думать, — докончил фразу Бородин. — Приезжай в контору, я сейчас там буду!
— И че?
— …через плечо! — рявкнул Бородин и бросил трубку.
14
В начале восьмого они с Ковалевским подъехали к дому на Заводской. Пригласили понятых и поднялись на четвертый этаж.
В двери квартиры Морозовых светился глазок.
Бородин нажал на кнопку звонка. Прошло не меньше минуты, прежде чем донесся из-за двери скрип половиц.
Глазок погас и снова засветился.
— Кто? — спросил знакомый голос.
— Милиция! — громко сказал Бородин. — Открывайте, Морозов!
Со смачным хрустом провернулся механизм замка.
Морозов был в домашней застиранной рубахе неопределенного зеленовато-серого цвета и синих тренировочных брюках. — На ногах — стоптанные шлепанцы.
— Вам когда на работу? — спросил у него Бородин и, не раздеваясь, в пальто и шапке прошел в комнату.
Морозов нерешительно последовал за ним.
— Я в отпуске… А что… что такое?
Он на глазах осунулся и побледнел. Руки дрожали и не находили места.
Бородин круто развернулся, посмотрел на него в упор и раздельно проговорил:
— Вы скрыли правду, Морозов! Полагаю, что сейчас мы от вас наконец-то ее услышим! Но прежде мы должны произвести повторный осмотр вашей квартиры. Придется сбросить с балкона снег, для этого потребуются лопата и…
Не успел Бородин договорить, как Морозов со сдавленным ревом опустился на корточки:
— Не могу!.. Не могу-у-у!..
Бородин посмотрел на понятого — мужчину:
— У вас найдется лопата?
Морозов, повалившись на пол, громко рыдал и бился головой.
— А ну встаньте, Морозов! — зычно прикрикнул на него оперативник.
Тот приутих, но с пола не поднимался.
— Встать! — рявкнул Бородин.
Морозов медленно поднялся, закрывая лицо руками. Неверными шагами приблизился к дивану, осел на него мешком и снова завсхлипывал, закашлялся.
Понятой принес ржавую лопату. Юра Ковалевский без особого усилия распахнул обе балконные двери, выглянул наружу и тут же обернул к Бородину удивленное лицо:
— Снег-то!..
Снега на балконе было совсем мало. Видно, Морозов только что сбрасывал его. Кое-где проглядывали доски.
Но когда Юра убрал с балкона весь снег, то увидел, что длинные доски лежали только внизу, в два ряда, образуя площадку, на которую были поставлены перевернутые кверху дном тарные ящики. Юра приподнял один и увидел, что у ящиков нет торцевых стенок. Они образовывали что-то вроде короба, которым было накрыто…
Когда Юра разглядел в тусклом, падавшем из окна свете то, что было внутри, он попятился в комнату. Обернувшись, глянул на Бородина шалыми глазами, словно не узнавая товарища:
— Тут…
Морозов, издав утробный возглас, снова рухнул на пол и на четвереньках пополз к балкону, причитая сквозь рыдания:
— Олюшка!.. Прости, не хотел!.. Не хоте-е-ел!.. Ох, не могу, не могу-у!..
Бородин преградил ему дорогу к балкону.
— Поздно, Морозов, поздно! Иди сядь и успокойся!
Ольга лежала на спине со сложенными на груди руками. В зимнем пальто и меховой шапке. С раскрытыми незрячими глазами.
— Вызывай бригаду, — велел Бородин Юре Ковалевскому…
Вот что рассказал Морозов, размазывая по лицу слезы, пока не подъехала дежурная бригада:
— Входит, улыбается… Не ждал?.. Рука сама… Хотел только… Извелся весь, а ей смешно… Зло взяло… Рука сама… Не знаю, в которое место угодил… Один только раз и… Голову вскинула… Куда-то в шею кулаком попал… Без звука…
— Что, даже не вскрикнула? — спросил Бородин.
— Сперва подумал, что без сознания она… Думал, отойдет…
— Почему в милицию сразу не сообщили?
— Не знаю! — затряс головой Морозов. — Два дня провалялся в жару, — и тихо завыл. — Потом…
— Что потом?
Уставившись в одну точку, Морозов тихо поскуливал и временами бормотал скороговоркой себе под нос что-то невразумительное.
15
После того, как прибывшие на место происшествия дежурный следователь с экспертами закончили свою работу, а Морозов был отконвоирован в изолятор, Бородин с Ковалевским вернулись в райотдел. Юра уселся писать покаянное объяснение по поводу необнаружения трупа Морозовой при первоначальном осмотре квартиры, а Бородин — рапорт об его обнаружении.
— Сам-то что-нибудь понимаешь? — спросил Юра, оторвавшись от неприятной писанины.
— Что я должен понимать — не понимать? — спросил Бородин.
— Для чего он труп-то на балконе держал? Зима скоро кончится, а дальше? Неужели решился бы расчленить?
— Похоже, что готовился: видишь, снег разгреб! Только вот как дальше он жить-то стал бы… — И тут Бородин подпустил Юре шпильку: — Считай, что ты вовремя подоспел!
Юра покраснел:
— Издеваешься? Лучше скажи, как ты догадался, что труп у него на балконе?
