Ричард Паттерсон - Степень вины
Голос Брукса сделался задумчив.
— Это трудные вопросы. Для того чтобы на них ответить, пришлось провести нелегкие слушания по делу. Здесь, в зале суда, судье пришлось разбираться в труднейших, деликатнейших проблемах, высокие профессиональные навыки пришлось проявить и мисс Шарп. Вне этого зала дело породило широкий отклик, мнения публики разделились. Как окружной прокурор, я должен был учитывать и то, что происходило в зале суда, и ту полярность мнений, которые высказывались вне зала суда. Мне приходилось слышать, как люди обсуждают происшествие, сомневаются в невиновности мисс Карелли или, наоборот, упрекают мое учреждение в черствости по отношению к женщинам, которые подвергаются надругательству. На такие обвинения я говорил: «Мы очень уважаем права женщин и стараемся сберегать их честь. Но мы не можем только на этом основании поверить в невиновность Марии Карелли».
Брукс помолчал, его лицо стало почти печальным.
— Ни высокий профессионализм суда, ни то, что делались серьезные попытки разобраться в мыслях и чувствах участников происшествия, не уменьшали беспокойства общественности по поводу процесса. Многие спрашивали нас: можно ли вообще вести процесс по такому делу? Улики только косвенные, оценки обстоятельств сугубо эмоциональные, слишком большая роль отводится допущениям, а вера в возможность справедливого решения очень невелика. Не остановил нас и страх перед возможными последствиями. — Брукс снова помолчал. — Политического или юридического порядка. Какие бы страсти ни обуревали людей, наше учреждение обязано представить улики, если они имеют отношение к делу. Что мы и делали. Многие порицали нас за это. Теперь же, после того как во время слушаний мы познакомились со всеми материалами по делу, у нас есть благоприятная возможность восстановить веру в нашу справедливость.
Лицо Марии омрачилось.
— Он собирается принести в жертву тебя и Терри, — шепнула она Пэйджиту. — Лучший способ доказать мою виновность — это указать на вину адвокатов.
Но Пэйджит продолжал наблюдать за Кэролайн Мастерс.
— Подожди, — бросил он в ответ.
— Как я уже сказал, — продолжал Брукс, — мы заслушали материалы по делу. Мы слушали показания Марси Линтон. У нас было время для размышлений. Мы должны признать, что на основании имеющихся данных нельзя быть уверенными в справедливости обвинительного приговора. Одно мы твердо знаем: какой вердикт ни был бы вынесен — включая и тот, которого мы добиваемся, вердикт о виновности, — в любом случае будет очень много людей, уверенных в его несправедливости. Поэтому, уже участвуя в рассмотрении этого дела, мы продолжали искать факты, которые подтвердили бы правильность нашей оценки случившегося, убедили бы сомневающихся в нашей способности расследовать дела.
— Кассеты, — прошептала Мария.
Пэйджит не отвечал. Он мог только беспомощно смотреть и ждать дальнейших слов Брукса.
— Мы ничего не нашли, — тихо сказал Брукс. — И теперь убеждены, что искать было нечего.
Пэйджит застыл от изумления. У журналистов лица сделались как маски на фризах.
Только Брукс по-прежнему выглядел безмятежным.
— Поэтому мы предлагаем прекратить дело и просим судью снять обвинение с Марии Карелли.
Зал взорвался.
Пэйджит онемел. Мария обернулась к нему, ее губы раскрылись. Только Кэролайн Мастерс не выказывала удивления. Грохнул ее молоток, призывая к молчанию. Брукс бесстрастно ждал, стоя на подиуме.
— Должна согласиться с вами, — проговорила она. — Видимо, так и было: Марк Ренсом действительно дурно обошелся с мисс Карелли. Это само по себе не основание для отказа от судебного решения. Но при недостатке данных нельзя просить присяжных вынести решение о ее виновности или невиновности в убийстве, они не смогут это сделать. Ваше решение оправданно. Оно делает вам честь. — Она обернулась и посмотрела на Шарп. — Как и выступления мисс Шарп.
Брукс поклонился:
— Благодарю вас, Ваша Честь.
Судья Мастерс повернулась к Марии Карелли. Одно долгое мгновение она, казалось, изучала ее, потом заявила:
— Дело прекращено, мисс Карелли. Вы свободны.
В зале снова началась суматоха. Судья бросила быстрый взгляд сначала на Брукса, потом на Пэйджита:
— Мистер Брукс, мистер Пэйджит, есть еще один вопрос, который я хотела бы обсудить с вами. Через десять минут, в судейском кабинете.
Молоток грохнул. Пэйджит посмотрел на Терри, а когда снова перевел взгляд на Кэролайн Мастерс, той уже не было.
Начался праздничный шум. Репортеры бросились звонить в редакции. Камеры стрекотали, снимая Марию Карелли.
Она плакала.
Стояла одна, не закрывая лица. Был момент, когда она потянулась к Пэйджиту, но отступила. Потом к ней подошел Карло, обнял ее. Когда все еще обнимая мать одной рукой, он обернулся, чтобы поблагодарить Пэйджита, он тоже плакал. Какие у них похожие лица, подумал Пэйджит.
Он почувствовал чью-то ладонь на своем локте.
Это была Терри. Ее лицо было осунувшимся, она не улыбалась:
— Это ваша заслуга.
Пэйджит едва сдержался, чтобы не обнять ее.
— Это мы сделали, — ответил он. — Вы настоящий юрист.
Когда они собрались в кабинете — Брукс и Шарп, Пэйджит и Терри, — Кэролайн Мастерс предложила им сесть.
— Вы поступили правильно, — обратилась она к Бруксу.
Тот двусмысленно улыбнулся в ответ:
— Надеюсь, пресса оценит это именно так.
— Я помогу им, Маккинли. Теперь можно говорить об этом. — Она сдержанно улыбнулась. — Какое слово вам больше нравится: «смелый» или «чуткий»?
— «Смелый». «Чуткий» — это не для сурового прокурора.
— Я тоже так думаю. Оставлю слово «смелый».
Пэйджит ощутил в их разговоре какой-то подтекст, нечто недосказанное. Но он все еще был слишком ошеломлен, чтобы разбираться в этом: кажется, он слишком сжился с делом Карелли и призраком кассет, чтобы сразу осознать, что все уже позади. Он прижимал к себе кейс.
Кэролайн Мастерс откинулась в своем кресле.
— У меня одно частное дело. Здесь оно началось, здесь мне хотелось бы его закончить. Речь идет о кассетах.
Она снова повернулась к Бруксу:
— С учетом того, что вы прекратили дело, две стайнгардтовские кассеты — я имею в виду кассеты Лауры Чейз и Марии Карелли — уже не являются больше вещественными доказательствами. Вы согласны?
Брукс бросил на нее быстрый, понимающий взгляд:
— Согласен.
Кэролайн еще какое-то мгновение смотрела на него.
— Есть еще два момента в этом деле, — продолжала она, — которые я считаю очень неприятными. Это душевные страдания, которые оно принесло мисс Линтон и может принести мисс Раппапорт и мисс Колдуэлл. Но показания мисс Линтон были единственной возможностью защитить мисс Карелли. Печально, но, если бы закон не позволял делать такого рода подтверждения, какое было использовано в установлении сексуальной ориентации Марка Ренсома, слишком мало сексуальных преступлений было бы доказано и слишком много женщин страдало бы от надругательств. Так что публичные показания отменить было нельзя. Иное дело кассеты. Если не принять меры, то какой-нибудь другой писатель захочет извлечь выгоду из Лауры Чейз или — после этого процесса — из Марии Карелли. — Судья Мастерс помолчала. — Я думаю, Маккинли, судьба этих кассет вам безразлична.
Брукс пожал плечами:
— Мне — да. Но мисс Стайнгардт, возможно, не безразлична.
Кэролайн Мастерс улыбнулась тонкой улыбкой:
— Тогда, может быть, мне нужно спросить мисс Стайнгардт, что с ними делать: сжечь или просто разорвать на мелкие клочки. Но я не стану этого делать. Что я сделаю, так это отдам кассету мисс Карелли мистеру Пэйджиту. При той путанице, которая существует в системе правосудия, только в этом случае я буду за нее спокойна.
Пэйджит снова подавил чувство удивления.
— Конечно же, — отозвался он, — я весьма признателен вам за это.
Судья кивнула, потом обернулась к Бруксу:
— Что касается кассеты с Лаурой Чейз и Джеймсом Кольтом, оставляю ее на ваше попечение. Уверена, что вы сможете все предусмотреть до тонкостей и правильно распорядитесь такой собственностью.
Брукс улыбнулся:
— Конечно.
Судья Мастерс снова обратилась к адвокату:
— А теперь, мистер Пэйджит, мы должны решить судьбу двух отсутствующих кассет: второй кассеты Карелли и кассеты, касающейся Линдси Колдуэлл. — Она бросила быстрый взгляд на Шарп. — Я не спрашиваю вас, знаете ли вы, где они, не вижу причин, по которым защита должна передавать их кому бы то ни было. Но если такая причина и была, ее больше нет. С сегодняшнего дня.
Пэйджит медленно кивнул. Он не нашелся, что сказать. Кэролайн Мастерс внимательно смотрела на него.
— Наверное, некоторые журналисты будут доказывать, что мисс Карелли сказала о себе не всю правду. Но Линдси Колдуэлл заслуживает лучшей участи.
