Татьяна Степанова - Рейтинг темного божества
У Кати от всех этих жертвенных рассуждений закипала в груди чисто женская злость на Лесоповалова — ах ты, змей, нашел чем запудрить мозги влюбленной романтичной Анфисе. Она искренне желала своей подруге счастья. Анфисе, как и другому неприкаянному скитальцу из «Столичного географического клуба» — Сереге Мещерскому, давным-давно было пора завести семью, детей. Но что было делать, раз уж судьба распорядилась вот так? Оставалось только надеяться на лучшее — на всепобеждающую силу взаимной любви, на верность Лесоповалова своим обещаниям и на то, что дочка его лет этак через десять-двенадцать действительно должна хоть слегка, да подрасти. «Да что ты мне говоришь! — отвечала на все Катины подобные замечания Анфиса. — Я не то что десять — я двадцать лет его согласна ждать. Мне все равно — лишь бы ему сейчас и потом со мной было хорошо, спокойно».
В этом была вся Анфиса. В душе Катя считала, что капитану Лесоповалову крупно повезло, может, и не совсем заслуженно. Он мимоходом вытянул выигрышный билет в лотерее жизни, но пока еще по молодости и ветрености не до конца это понял. Он был приятелем Никиты Колосова еще по учебе в Высшей школе милиции. А в самом конце мая сменил кресло начальника Столбового отделения милиции на должность замкомандира сводного отряда главка, направленного в командировку на Северный Кавказ. Командировка была рассчитана на полгода. Со слов Колосова Кате было известно, что Лесоповалов добровольцем отправился в горячую точку сражаться с боевиками и террористами. Там платили командировочные, «боевые». Лесоповалов мечтал заработать денег и для семьи, и для того, чтобы наконец-то поехать с Анфисой отдыхать на Красное море. У нее была дальняя родня в Израиле, в Эйлате, так что с устройством в недорогом отеле проблем не возникло бы. Анфиса сама прилично зарабатывала фотосессиями и вполне могла оплатить этот отдых из своего кармана. Но Лесоповалов был человеком гордым и жить за счет своей любимой женщины считал самым последним делом. В результате чего и отправился на Кавказ.
Анфиса только и жила его звонками по телефону и письмами. Последнее письмо, как впоследствии узнала Катя, было прислано неделю назад. После долгого периода «невстреч» Катя и Анфиса планировали увидеться на открытии фотовыставки «Ночной город» в галерее на Суворовском бульваре, где выставлялись сразу несколько Анфисиных фоторабот. Анфиса была задействована в организации выставки — у галереи на Суворовском не было богатого спонсора, и фотохудожники делали все сами, работая порой и за декораторов, и за менеджеров по рекламе, и за грузчиков, когда некому было разгружать и монтировать выставочные стенды.
Открытие должно было состояться в воскресенье — Катя очень хотела пойти, чтобы порадоваться вместе с Анфисой ее успеху. Но все получилось совершенно по-другому.
В субботу о происшествиях в Скарятине и Мамонове-Дальнем Катя старалась не вспоминать. Так и свихнуться недолго, если все о работе и о работе… Но не вспоминать получалось плохо — особенно дома, за поздноним завтраком. Чтобы отвлечься, она двинулась в долгое сладостное путешествие по магазинам — лето стучится в двери, так хочется чего-нибудь нового. Например, вон ту милую юбочку в цветочек из «Наф-Наф» или босоножки с бабочкой на грандиозной платформе из «Рандеву». Проблуждав до обеда по ГУМу, Катя угнездилась в кафе — ела мороженое. Потом снова упоительный вихрь закружил ее по магазинам — вон та кофточка из «Бетти Барклай» идеально подойдет к вон тем укороченным брючкам из «Четырех сезонов», а вон та кенгурушка ни к чему не подойдет, но она такая хипповая, желтенькая! И гольфы нужны — как без них обойтись, и лодочки на шпильке новые замшевые не помешали бы. И сумка — вместительная, объемная, — та, что глядит прямо на вас из витрины итальянского бутика и томно так подмигивает, продажно — ну возьми меня, возьми, купи…
Эх, где вот только найти столько денег на все и сразу? К пяти Катя ополовинила месячный семейный бюджет и подумала, что на все это скажет Драгоценный В.А., когда вернется. Возвращаться домой она так рано не хотела и в довершение всего отправилась на шестичасовой сеанс на «Войну миров». Обалдев от взрывов и инопланетян и оплакав в душе попранный Голливудом гений Уэллса, она выползла из кинотеатра в десятом часу. Голова немножко кружилась от усталости, но в основном настроение было бодрое — и какие там трупы на кладбищах, какие удавленники! Черт бы их всех побрал.
Она стояла на остановке и поджидала троллейбус. Троллейбуса все не было, и она решила поймать машину — часы показывали уже половину одиннадцатого. К тому же складывалось такое впечатление, что собирается дождь. Нагруженная покупками, сумками и пакетами, Катя сунулась искать зонт — его не было, она забыла его дома. Вот и еще один повод не ждать троллейбуса, а барыней прокатиться на такси — не мокнуть же на асфальте. Она проголосовала и почти сразу же поймала частника. «Куда едем?» — спросил водитель. «На Фрунзенскую набережную», — ответила Катя, и… сработал ее мобильный — динь-дон.
— Алло, да, я. Вадик, золотко мое, это ты?
— Катя… это я.
— Анфиса, ты? Завтра встречаемся, да? Очень плохо тебя слышу. Я в машине, еду домой, давай я тебе через пять минут перезвоню, мы сейчас на Садовом в туннеле…
— Катя, я не знаю, к кому мне обратиться. — Голос Анфисы, обычно звучный грудной голос, так хорошо знакомый Кате, сейчас едва шелестел. — Меня ударили ножом, полоснули по руке… Только что, прямо на улице… Столько крови — наверное, вена повреждена, я умираю, Катя, милая, мне кажется — я умираю!
Каково услышать такое от лучшей подруги в одиннадцать часов вечера в такси в туннеле на Садовом кольце? Катя на секунду потеряла дар речи. Когда обрела, заорала:
— Анфиса, ты где? Где ты, скажи мне, я еду к тебе!
— Я дома. Сумела дойти. Ты же знаешь — я не выношу вида крови… Боялась грохнуться прямо в подъезде.
— Я сейчас же вызову тебе «Скорую»! Ты еще не вызвала? Нет? Тогда я вызову. У тебя большая рана? Завяжи чем-нибудь пока. Кто тебя? Грабитель, да? Ты его успела разглядеть?
— Я не знаю, кто это был. Катя, ты, конечно, очень удивишься, но меня хотели убить!
— Ты успокойся, не трать силы. Анфисочка, милая… Ты слышишь меня, ты только, пожалуйста, не умирай! Все будет хорошо, сейчас я приеду, и все у нас с тобой будет тип-топ! Умоляю, отвезите меня в Измайлово на Пятнадцатую Парковую улицу! — крикнула Катя опешившему водителю. — Я заплачу, сколько скажете. И как можно быстрее — с моей подругой несчастье!
Летя по освещенному огнями третьему кольцу, Катя, наверное, впервые в жизни со страхом и трепетом осознала — какой все же огромный город Москва. Ваш друг ранен, быть может, истекает кровью где-то там, в недрах Измайлова, а вы все еще не миновали Сущевский вал. И «Скорая», вызванная вами по мобильнику, может не успеть.
В довершение всего на запруженное, несмотря на поздний час, транспортом третье кольцо и на мчащееся по нему старенькое такси с Катей, полуживой от тревоги и ужаса, с неба обрушилась гроза. Сверкали молнии, гремел гром. По крыше машины лупили дождевые струи, как из пожарного брандспойта. По туннелям неслись настоящие реки. Кате казалось — еще чуть-чуть, и такси поплывет по магистрали как плот. Но все обошлось — они не приплыли на Пятнадцатую Парковую, а приехали — точнее, влетели во двор как угорелые. Возле Анфисиного подъезда уже стояла «Скорая». Дверь в знакомую квартиру на третьем этаже была распахнута настежь. Анфиса была жива. Ее левая рука в области предплечья была туго забинтована. Молоденький врач делал ей успокаивающий укол. На полу виднелись красные пятна и валялись окровавленные марлевые тампоны. Катя, чувствуя, что силы покидают ее, рухнула на стул.
— Ну вот и все. Рана, к счастью, неглубокая, крупные сосуды не задеты. Так что надобности ехать в больницу нет. Через три дня придете в травмопункт на перевязку. Вообще-то я советовал бы вам вызвать милицию, — высказал свое мнение врач. — Это типичный ножевой порез. Возможно, вы, девушка, стали жертвой какого-то пьяного хулигана, и милиция обязана…
Анфиса указала ему глазами на Катю: «Вот моя милиция». Катя предъявила свое удостоверение — как в этой горячке она не выронила его из сумки, расплачиваясь во дворе с шофером, — уму непостижимо.
Через полчаса врачи уехали. Катя закрыла за ними дверь. Заперла на все замки. И сразу же позвонила Сергею Мещерскому. Ей казалось, что если он приедет, то уж на пару они справятся с ситуацией гораздо лучше. И все снова встанет на свои привычные места. Анфиса, бледная, осунувшаяся, сидела в кресле, держала раненую руку здоровой, словно боялась отпустить. — Это не был пьяный хулиган, — сказала она тихо. — Я должна тебе рассказать, что произошло. Но я не знаю, с чего начать.
— Погоди, я принесу тебе попить чего-нибудь горячего. — Катя ринулась на кухню. Включила электрический чайник. По-хозяйски открыла створки шкафа — у Анфисы все полки обычно забиты баночками какао и средствами для похудания. Эра гербалайфа канула в Лету, но у Анфисы просто мания принимать разные Препараты «антижир» или «жироблокаторы», запивая их при этом чашечкой калорийнейшего шоколада. Шоколад Катя и приготовила, подсластила от души. А когда вернулась в комнату с чашкой, застала Анфису все в той же позе — в кресле. Она баюкала свою раненую руку, как ребенка.
