Татьяна Степанова - Прощание с кошмаром
— М-да, хлебнул Серега наш. — Колосов хмыкнул. — Позвоню ему завтра же. Сто лет не виделись. С того раза.
Тот раз Катя помнила до сих пор так четко, словно трагические события, участниками которых стали и она, и Мещерский, и Никита, произошли не полгода назад, а лишь вчера…
— Не женился Сережка, нет ещё? — Колосов смотрел куда-то вбок. — Ну, теперь и вообще вряд ли… А так, знаешь ли, Катерина Сергевна, хочется на чьей-то веселой свадьбе с бубенцами гульнуть.
А она смотрела на его руки — сильные кисти, широкие загорелые запястья..
— Никита, а почему «и нельзя»? — спросила внезапно.
Он хмыкнул: не правильно, грамматически неточно ставить вопросы — это уж у нее манера такая. Внешняя нелепость и вместе с тем прямо спартанская краткость. И никогда такого вопроса не ждешь, потому что вроде бы уже тему проехали.
— Потому что Свайкина и его ребят нельзя подозревать только в этом одном случае обезглавливания.
— Почему? — Катя насупилась: что ж, каков вопрос — таков ответ. Ничего не поймешь.
— Потому что этот эпизод — не единственный. Были и другие трупы. Точно такие же.
Катя подавилась чаем. Вот, вот оно! Только ради этого стоило сидеть тут, терпя все эти капризные недружественные колосовские выкрутасы!
— Обезглавленные трупы были и прежде? У нас? Когда? Где? Почему я ничего не знаю?
Он не отвечал. Беседа возобновилась, лишь когда она спросила:
— А кто же убитые?
— Кто? Да такие же, вроде этого нашего героиншика, полуустановленные, полунеустановленные. Главная деталь для опознания везде отсутствует. Колобов устало прикрыл глаза, но сквозь ресницы, однако, наблюдал за встревоженно-любопытным выражением ее лица. — В Чудинове за Кольцевой ярмарка вещевая. Вьетнамцы ее лет пять уж как откупили, ну и торгуют разной дребеденью. Ну вот… А тут двенадцатого мая, как раз после праздников, в пяти километрах от Чудинова в лесу лесники на два обезглавленных трупа наткнулись. Потом уж патологоанатом, когда их осматривал — у них, правда, давность уже больше месяца была, — выдвинул версию: возможно, погибшие — вьетнамцы. Ну, мы общагу ихнюю в Чудинове проверять начали. Там общежитие ткацкого комбината. Вьетнамцы там прежде по обмену работали, а сейчас просто живут. Местные это бордель «Вавилоном» зовут. Вот, Катя, куда советую тебе съездить и впечатлений для репортажа поднабраться свежих… Или лучше нет, сиди дома. Смотри одна туда соваться не вздумай, — он погрозил ей пальцем. — Это я так, к слову… Ну, короче, стали мы там справки у местных наводить. Вроде и вправду пропали у них два вьетнамских гаврика по весне. Поехали вроде за товаром в Малый Ярославец и назад не вернулись. Но опознание в морге туго прошло: с момента смерти больше месяца, сама понимаешь, что это. Соплеменники сомневались все: вроде они, а вроде и нет. А потом ..
Катя слушала, затаив дыхание.
— А потом еще один такой случай в Москве был. На Юго-Западе, в парковом массиве, у пруда труп нашли в кустах, полуприсыпанный землей. К счастью для нас, мертвец весь в наколках был. По ним-то и по пальчикам МУР прокручивает, но делится и с нами информацией. Тело тоже вроде восточному какому-то принадлежит — может, киргиз, может, бурят или казах…
— Вьетнамцы, кореец и.., киргиз, ты говоришь? И все обезглавлены? — Катя прикусила губу. — Но зачем? Один — в наколках, выходит, судим, сидел, хотя это еще и ничего не значит, но… Второй, наш, — наркокурьер, как оказалось. А вьетнамцы… Ну, у этих своя мафия, говорят… Может, кто-то таким диким способом счеты сводит? Может, это какая-то особая разборка у них — Восток дело тонкое, а?
Колосов молча допивал чай. Потом нехотя ответил:
— Мы пока только предполагаем, что тела принадлежат людям этих национальностей. Наверняка можно будет сказать или когда там с генами какую-то хреновину наши проведут — а это, говорят, кучу денег стоит, или же когда… — он глянул на Катю, — головы сыщутся пропавшие. А уж по ним докажем и опознаем: те самые.
— Но зачем всех этих людей обезглавили? Господи ты Боже, такого и не бывало-то нигде… А вьетнамцев убили тоже ножом в сердце?
— С одного удара. Чисто. И того, кто из Москвы, — тоже. И это не совпадение. Это взаимосвязанная цепь событий и фактов. Вот почему этих наших придурков-дорожных я должен либо во всех эпизодах подозревать; либо напрочь отмести.
— Но пока ты Свайкина все же не отметаешь, раз сам на обыски вместе со следователем поехал — многозначительно заметила Катя.
— Думай как хочешь. Знаешь ли, тоже трудно в такое совпадение поверить, что на одном километре дороги грабят автобус со стрельбой, а чуть подальше отъедешь — в овраге уже трупешник валяется… Хотя сейчас чего только у нас не случается, Катерина Сергевна.
— Да уж, — с готовностью поддакнула Катя, а сама подумала: «Ясно, отчего мне обо всем этом писать запретили». — И что же ты, Никита, будешь делать дальше?
— А понятия не имею. — Колосов поднялся. Ну, поехали, что ли?
— Да, да, я сейчас, только сумку заберу, — она заторопилась. — Ты можешь у метро меня высадить, и все-таки, если это и вправду цепь и система — кто-то обезглавливает людей определенного.., не знаю, как сказать — типа внешности, что ли, то… Но вообще как, например, тот наш кореец мог очутиться так далеко от места остановки автобуса в том овраге?
Но на этот ее риторический вопрос Колосов ответил лишь четверть часа спустя, когда они уже стояли у светофора на Маяковской, собираясь сворачивать на Садовое.
— Думаю, в автобусе дела обстояли следующим образом, — начал он, словно размышляя вслух. — Кореец — а он действительно наркокурьер, — (тут Катя впервые услышала о тайнике и героине в кроссовках), ехал в Москву с партией товара. К кому и куда — это мы теперь навряд ли узнаем и… И, если все же пока исключить Свайкина и его гоп-компанию из числа возможных убийц, встретился случайно с кем-то. После того, как в автобусе начали стрелять и водитель с перепугу открыл двери, могло произойти вот что: Свайкин и его махновцы драпанули с награбленным через переднюю дверь — у них тачка перед самым «Икарусом» стояла. А кореец тот, так как с нами (а он знал, что мы туда непременно приедем и это случится весьма скоро) ему встречаться совсем не хотелось, тоже по-тихому решил в этой суматохе делать ноги, благо до Москвы уже рукой подать. Он дернул следом за этими отморозками, только через вторую дверь, у которой и сидел в одиночестве. Никто из пассажиров его исчезновения не заметил — им не до того тогда было. А кореец скорее всего побежал в лес и где-то, где точно, это надо еще устанавливать, вышел на шоссе голосовать. Ему нужно было быстрей в Москву — скинуть основной свой товар, об анаше в сумках он в тот миг уже не думал. И вот тут-то… Его увидели или увидел кто-то, кто был на машине, и… Короче, кореец поймал попутку. А потом эта машина свернула с шоссе. Там в лесу дорога есть заброшенная, в сторону карьера ведет. Возможно, кореец и на шоссе-то не выходил, а именно там они его посадили в машину — вроде бы до Москвы, и повезли… Словом, это весьма характерная и важная деталь — и про дорогу в лесу, и про то, что через мост у Кощеевки сейчас еще мало кто ездит, потому что там почти год ремонт шел, — тот, кто взял на борт корейца, распрекрасно это знал. Знал и то, что там им никто не помешает. Надо искать свидетелей. Может, все-таки кто-то ехал тогда по дороге, видел корейца и ту машину. С ума свихнуться, где и как теперь этих очевидцев искать…
— Это какой-то маньяк, да? Ты думаешь, у нас новый параноик с какими-то особыми комплексами? — Катя тревожно смотрела на свою сумочку: замок что-то барахлит.
— Маньяк или же… В той машине, Катя, могли сидеть и двое, и трое человек. Почему говорю… Да потому, что… Ты вот сама была на месте происшествия — что-нибудь необычное тебе сразу не бросилось в глаза?
Катя только головой тряхнула.
— Где уж мне, — призналась она честно. — Еле живая от страха там ползала — столько крови, такой ужас…
— След волочения тела был лишь внизу: от места обезглавливания до той трубы, куда его пытались затолкать. Но убили парня не в овраге, а наверху, на обочине. Видимо, машину под каким-то предлогом остановили на мосту — иначе как бы они смогли за ставить корейца добровольно спуститься в овраг? Та" склоны крутые, обрывистые, но нигде нет следов во лечения тела, ни того, что оно само скатилось по обрыву вниз. Нет, тело аккуратнейшим образом спустили туда — словно на лифте. А это могло произойти лишь в том случае, когда его несли не менее двух человек, или же… Или это был очень ловкий, феноменально ловкий и сильный тип, которому оказался по плечу такой почти цирковой трюк.
Катя вздохнула: час от часу не легче.
— Два маньяка, что ли? Или три? Но почему они всех обезглавливают? И куда головы девают? Зачем они им, солят, что ли? Боже, что я несу! Чего нам не хватает, Никита, так это только двух новых маньяков с топором.
