Татьяна Полякова - Амплуа девственницы
Утром я едва не опоздала на работу, так что о ключе даже не вспомнила. Ближе к обеду мысль о нем мелькнула у меня на мгновение, но срочные дела вновь не позволили поразмышлять на эту тему.
В 15 часов 25 минут раздался телефонный звонок, и мужской голос сурово поинтересовался:
— С Лиховицкой Анной Михайловной я могу поговорить?
— Слушаю, — ответила я. Мужчина представился, и все поплыло у меня перед глазами: интересовалась мною милиция.
— Вы хорошо знали Ковальчука Арсения Романовича? — спросил мужчина.
— Это наш клиент, — промямлила я и сочла нужным добавить:
— Он собирался купить квартиру.
— Собирался?
— Да, потом куда-то исчез. По крайней мере, не звонит и в агентстве не появляется.
— А вы давно его видели?
— Недели две назад он заходил к нам в последний раз.
— Я бы хотел поговорить с вами. Желательно сегодня.
Через час я с замиранием сердца стучала в дверь кабинета, снабженную табличкой «Потапов В.А.».
По дороге я решила ни в чем не сознаваться, должно быть, с перепугу. А потом, никогда ведь не знаешь, от чего вреда больше: от правдивости или вранья.
Как мудро заметила Лерка, Арсению теперь все равно, а мне неприятности ни к чему.
Лерке я позвонила по дороге, и она укрепила меня во мнении, что ложь во спасение — это благо.
Хотя врать я не собиралась. Я просто решила немного исказить истину, чтобы господа из милиции потеряли ко мне интерес.
Услышав резкое «да», я вошла в кабинет и увидела мужчину среднего возраста, с бледным лицом, наметившейся лысиной и взглядом мученика. Если мне не хотелось отвечать на вопросы, то ему явно не хотелось их задавать.
— Садитесь, — кивнул он, когда я сообщила, кто я такая. Вздохнул, достал из верхнего ящика стола бумагу, авторучку и приступил.
Первые пять вопросов никакого затруднения у меня не вызвали, касались они в основном моих паспортных данных и места работы. Потом Владимир Андреевич перешел к насущному.
— Когда и где вы познакомились с Ковальчуком?
— А что случилось? — робко поинтересовалась я.
— Господин Ковальчук убит, идет следствие…
Охать и произносить что-то вроде «о господи» или «боже мой» я поостереглась, притворство никогда не было моей сильной стороной, я помолчала, а потом спросила:
— Но я-то здесь при чем?
— Мы опрашиваем всех, кто близко знал Ковальчука.
— Я его близко не знала. Если быть точной, мы были едва знакомы.
— Вот и расскажите об обстоятельствах вашего знакомства.
— Мы познакомились в кафе, — стараясь придерживаться истины, сообщила я. — Сидели за одним столиком. Разговорились, он сказал, что хочет купить квартиру, я предложила услуги нашего агентства. На следующий день он пришел, мы подобрали подходящую квартиру, но он вдруг исчез. Не звонил, не появлялся. Вчера мы как раз проезжали мимо дома, где он жил, и я решила заглянуть к нему. Но дома его не оказалось.
— Вы одна к нему заходили? — с интересом спросил Владимир Андреевич.
— Нет, с подругой. И ее шофером. Подруге нужно было в туалет, — пояснила я, — а шофер ходит за ней как приклеенный. Я забыла номер квартиры Арсения, и мы обратились к соседке на первом этаже.
— Что было дальше?
Я пожала плечами и посмотрела в глаза Владимиру Андреевичу, как мне казалось, с максимальной честностью.
— Ничего. Позвонили в дверь, никто не открыл, и мы ушли.
— Сколько времени вы находились в подъезде?
— Не помню. Полминуты, минуту. Я время не засекала.
— А когда выходили из подъезда, ничего подозрительного не слышали?
— Нет. Может, вы скажете, что случилось? — нахмурилась я.
— Соседка утверждает, что слышала выстрелы как раз в то время, когда вы были в квартире.
— В квартире мы не были, потому что нам никто не открыл дверь. И никаких выстрелов мы не слышали.
— Соседка видела, как вы садились в машину, и утверждает, что в квартире вы находились минут пятнадцать.
— Мы не могли находиться в квартире, потому что дверь нам никто не открыл, — терпеливо повторила я.
— А может, она уже была открыта?
— Может, — не стала я спорить, — но мне об этом ничего не известно. Стрелять мне тоже не из чего, если вы об этом, и Ковальчука я не убивала, не за что.
— Ковальчук был убит за двое суток до этого, но тот факт, что вы пытаетесь скрыть…
— Мы в квартиру не входили, пробыли на лестничной клетке не больше минуты. И в кого нам стрелять, скажите на милость, если Ковальчук был уже мертв?
— Вот я и пытаюсь выяснить, что там произошло, — задушевно сообщил он, но чужая задушевность впечатления на меня не произвела.
Потапов был ласков, потом сделался строг, напомнил об ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Все во мне холодело и замирало, но я продолжала стоять на своем.
Владимир Андреевич долго сверлил меня взглядом, а потом отпустил, записав Леркины данные, которыми она меня снабдила. Я вернулась на работу, где пыталась отделаться от навязчивых мыслей о том, как низко я пала: вру, притворяюсь — ну и о том, конечно, чем это может для меня закончиться.
К концу дня я во всех своих бедах обвинила Лерку, кому хочется признавать собственные недостатки, а тут подвернулся удобный повод свалить все на другого.
Вечером я уехала к бабушке, выключив мобильный, чтобы Лерка не смогла до меня дозвониться.
На следующий день я появилась на работе с некоторым опозданием. Софья Сергеевна встретила меня с выражением лица, которое можно было характеризовать как ужас с большой толикой недоумения.
— Аня, тебя спрашивали, — сказала она, забыв поздороваться.
— Кто спрашивал? — нахмурилась я, сразу вспомнив о Лерке и ее шофере, который умел производить впечатление на людей.
— Какие-то типы. Пришли вдвоем. Спросили, когда ты будешь. Вряд ли их интересуют квартиры.
Скорее они хотят, чтобы мы освободили помещение.
— О господи, — только и смогла произнести я и закрылась в своем кабинете. Федосеев кому-то наябедничал, и теперь ко мне явятся с претензиями.
Федосееву повредили руку, а мне, скорее всего, оторвут голову, и поделом, нечего прибегать к бандитским методам. Я вновь помянула Лерку недобрым словом и попробовала сосредоточиться на работе.
Примерно через час дверь распахнулась, и Софья Сергеевна выдохнула:
— Пришли.
Сердце мое ухнуло вниз и затерялось там, а в кабинет уже входил белобрысый в сопровождении высокого молодого человека, которого ранее мне видеть не доводилось.
— Привет, — сказал белобрысый, устраиваясь на стуле. Высокий захлопнул дверь перед носом Софьи Сергеевны и привалился к стене.
— Здравствуйте, — смогла вымолвить я с третьей попытки.
— Мы ведь вчера виделись, — ухмыльнулся он, — так что объяснять, кто я и зачем пришел, без надобности.
— Вы все-таки объясните, — попросила я, — потому что я вчера ничего не поняла, а сегодня тем более.
— Что ты делала в квартире? — глядя мне в глаза, спросил он.
— В квартире Арсения? — на всякий случай уточнила я.
— Арсения. Ты его хорошо знала?
— Вовсе нет. Он хотел купить квартиру. — Далее я изложила свою версию произошедшего. — Дверь была не заперта, это показалось нам странным, раз на звонок никто не открыл. Мы вошли. И обнаружили труп в туалете. Кстати, убили Арсения за двое суток до этого. Мне сегодня в милиции сказали.
— Ты была в милиции? — нахмурился белобрысый.
— Конечно. Ведь совершено убийство.
— И про нас рассказала?
— Нет. Я решила, что вам это вряд ли понравится. Я сказала, что мы позвонили в дверь, нам никто не открыл, и мы ушли.
— И менты поверили?
— Не знаю. Соседка видела, что мы садились в машину уже после выстрелов. Но про вас я ничего не сказала.
— На самом деле ты промолчала, потому что пришлось бы объяснять, что вы делали в квартире и откуда у твоего парня пушка.
— Он не мой парень, он шофер и охранник моей подруги. Связываться с милицией никому не хочется, тут вы правы. Арсения я едва знала, и его дела меня не волнуют, так же как и ваши.
— У него был дружок, который на днях свернул себе шею, свалившись с балкона, а потом кто-то пришил твоего Арсения. Занятно, не правда ли?
— Я так не считаю. Скорее ужасно.
— Возможно.
— Слушайте, я о вас в милиции не рассказала, так чего вы от меня хотите? Я же ясно выразилась: ваши дела меня не касаются, кто там кого убил и за что…
— Хочешь сказать, это мы его убили? — хмыкнул белобрысый.
— Я его точно не убивала. Я просто хотела продать ему квартиру. Вот и все.
— А зачем ты приходила в «Олимпию»? — сверля меня взглядом, пакостно улыбнулся белобрысый.
— В «Олимпию»?
— Точно. Казино «Олимпия» в трех шагах отсюда.
— Странный вопрос. Я иногда захожу туда.., проверяю удачу. Какой раз вас конкретно интересует? — Страх придал мне наглости, но ясно было, что с белобрысым этот номер не пройдет.
— В тот раз, когда ты спрашивала о Козлове, — сказал он, при этом выглядел как-то странно, словно играл наугад. Может, так и есть? Может, он вовсе не уверен, что это я тогда была в ресторане и спрашивала о Козлове? А если он меня там видел? Я-то его точно не видела, но это ничего не значит. Совру, что про Козлова не спрашивала, он поймает меня на лжи и уже ничему не поверит. Бог знает, к каким это приведет последствиям. В результате соврать я не решилась.
