Татьяна Полякова - Амплуа девственницы
Но тут вмешалась Лерка.
— У Арсения ты была не одна, а с нами. Мне на ментов наплевать, но Сашок с ними не дружит, у них взаимная аллергия, и встречаться им никак нельзя. А когда они узнают о пистолете…
— Но они же все равно узнают. Вы что, забыли: соседи…
— Узнают или нет, бабушка надвое сказала. Допустим, соседка подробно расскажет, как мы выглядим. И что? В полумиллионном городе нелегко отыскать человека по описанию какой-то старушенции.
— А машины?
— С чего ты взяла, что кто-то на них обратил внимание?
— Но если нас все-таки найдут?
— Тогда честно скажем, что здорово перепугались и не заявили, потому что не верили, что милиция способна нас защитить. Говорю тебе, менты сейчас не главное. Главное понять, во что мы умудрились ввязаться. Есть два варианта: ты проявляешь сознательность и идешь в милицию, а мы сматываемся за границу, визы у нас открыты. И ты одна разбираешься с ментами и головорезами во главе с белобрысым. Тот, в кого стреляли, тоже может тобой заинтересоваться. Короче, жизнь у тебя будет очень насыщенной. Второй вариант: мы пытаемся понять, что происходит, а потом…
— Есть третий вариант: я тоже уезжаю за границу, и у меня виза открыта…
Возникла пауза, стало ясно, что мы зашли в тупик. Осознав это, мы предприняли вторичную попытку договориться. Я настаивала на милиции, теперь скорее из вредности, ибо ничего хорошего от встречи с милиционерами тоже не ожидала, Лерка же твердила — надо разобраться. Силы были неравные, на стороне Лерки Сашок с клыками, на моей — собственное упрямство. В результате я уступила и таким образом встала на путь порока, то есть в тот момент я об этом еще не догадывалась, хотя должна бы, раз успела кое-что узнать о Лерке.
— Хорошо, — простонала я, откидываясь в кресле, и на этом дебаты прекратились. Лерка тут же взяла быка за рога, то есть приступила к расследованию.
— Ты, случаем, этого белобрысого раньше не видел? — повернулась она к Сашку.
— Я его не разглядел, — проквакал Сашок.
— А того, что прикинулся мертвым?
— Только спину.
— Сведений кот наплакал, — сделала ценное умозаключение Лерка.
— Я его раньше видела, — нехотя признала я, в глубине души считая, что лучше бы держать язык за зубами.
— Раньше? Где раньше, когда? — оживилась Лерка.
— Неделю назад. Нет, дней десять. Точно не помню. Я узнала адрес Арсения по номеру машины, но это был вовсе не его адрес. Я поехала проверить и увидела Арсения с парнем, похожим на хиппи. Они пошли в бар, где встретились с какими-то типами, одним из которых и был сегодняшний парень в бронежилете.
— Если хочешь, чтобы я поняла, расскажи толково.
Конечно, я рассказала и толково, и подробно, надеясь, что после этого меня оставят в покое. Но стало даже хуже, потому что Лерка, выслушав меня, спросила:
— Скажи честно, зачем ты за ним следила?
— Я в него влюбилась, — со вздохом ответила я, хотя теперь самой себе верила с трудом.
— Ты в него влюбилась и потому следила?
— Я искала случая с ним познакомиться.
Посверлив меня взглядом без всякого толка, Лерка кивнула.
— Значит, ты считала, что фамилия твоего Арсения Козлов, а он оказался кем-то другим?
— Ты же слышала.
— А познакомились вы в кафе, и он всегда садился возле окна, а напротив казино «Олимпия»? Из чего делаем вывод: казино его чем-то интересовало.
— Я этого не говорила. Скорее всего, парень просто любил смотреть в окно. И чем вообще может быть интересно казино?
— Не знаю, как другие, а «Олимпия» очень даже может…
— Чем? — насторожилась я.
— Это я тебе потом скажу, если мои догадки окажутся верны. У нас есть адрес неизвестного Козлова, который к тому же работал в той самой «Олимпии».
Им может оказаться тот хиппи, а может наш сегодняшний знакомый, едва не скончавшийся во время теплой встречи. Надо проверить. Поехали. Адрес помнишь?
— Первый Речной спуск.
— Отлично.
И мы поехали. На этот раз мою машину оставили в гараже, а отправились на Леркином джипе. Честно говоря, я ожидала, что нас остановят на первом же перекрестке и сразу отправят в тюрьму, но, вопреки моим худшим опасениям, мы благополучно добрались до Речного спуска.
Дом по-прежнему выглядел обшарпанным и жалким, что настроения мне не прибавило. Поднялись на второй этаж и позвонили в квартиру номер восемь. Открыл нам здоровенный дядька в пятнистых штанах. От дядьки сильно несло чесноком, он что-то жевал, сонно взглянул на нас и поинтересовался:
— Кого надо?
— Козлова, — ответила Лерка. Надо сказать, что пред светлы очи дядьки мы предстали вдвоем, Сашок остался в джипе.
— Козлова, — вздохнул дядька, — ну, проходите.
Мы прошли, я с испугом, потому что терялась в догадках, что мы этому Козлову скажем, но Лерка держалась уверенно, и я решила, что буду молчать, пусть выкручивается как хочет.
— А вы ему кто будете? — спросил дядька, когда мы, сделав несколько шагов, принялись топтаться в прихожей. Стало ясно, это коммуналка и дядька Козлову скорее всего не родственник, а сосед.
В прихожей было две вешалки и два облезлых шифоньера, свободное от них пространство в настоящее время занимали мы, причем близость дядьки давала себя знать: я начала задыхаться.
— Мы его знакомые, — ответила Лерка, невольно морщась.
— Хорошие знакомые али как?
— Он дома? — спросила Лерка, начиная злиться.
— Вот его комната, — ткнул он пальцем в соседнюю дверь. Я повернула голову и увидела, что на двери приклеена какая-то бумажка. Лерка ее тоже увидела и присвистнула:
— Что случилось?
— Если вы близкие знакомые, то я вас должен подготовить. Вдруг у вас любовь, а я с такой новостью.
— Он нам денег должен.
— О-о.., тогда еще хуже. Денег вы не увидите.
Козлов наш того.., с балкона вниз головой.
— Добровольно или помог кто?
— Выпил много, — ответил дядька и так хитро ухмыльнулся, что стало ясно: ему есть что порассказать.
В следующее мгновение в руках Лерки появилась сотня, ухмылка дядьки стала еще шире, а гостеприимство безграничным.
— Идемте в комнату, — скомандовал он.
Мы прошли длинным темным коридором и оказались в каморке метров одиннадцати с одним окном. Шифоньер, ровесник моей бабушки, диван слегка постарше, тумбочка с допотопным «Рекордом», ковер на стене, который украсил бы собой свалку, но никак не жилище, возле окна стол и два стула, вот и вся обстановка. Чувствовалось, что дядька живет здесь давно, лет тридцать, а может, и сорок (на вид ему около шестидесяти).
— Садитесь, — кивнул он на диван. — Чувствую, разговор будет долгим.
— Почему? — испугалась я, но Лерка пихнула меня локтем в бок, и я затихла.
Дядька устроился на стуле, развернувшись к нам, и заговорил:
— Значит, так. В ту ночь он пришел не один. Совершенно очевидный факт. Один он ходит по-другому. У него походка мягкая, бывает, в тапках идет в туалет, так его и не слышно. А здесь пол вибрировал, значит, двое шли. Дверь хлопнула, было это часов в двенадцать. По-нашему — глубокая ночь. Народ здесь рано встает, оттого рано ложится. Сразу прошли к нему в комнату, дверь скрипнула. Говорили тихо, выпивали. Козлов на кухню прошел, звякнул посудой. Холодильник у него в комнате. Через полчаса дверь опять скрипнула. И тихо стало. Я начал засыпать, — дядька перешел на шепот, увлекаясь все больше и больше, — но примерно через полчаса опять проснулся. Входная дверь вжик. Думаю, не иначе как Козлов решил за этим делом сбегать: тут рядышком всю ночь торгуют. И вдруг что-то шмяк за окном, я сперва не понял, лежу себе, прислушиваюсь, а дверь опять — вжик. А утром рано, часов в пять, народ загалдел, оказывается, под балконом Славка лежит, Козлов. Свалился.
— А вы в милиции все это рассказывали? — широко улыбнулась Лерка.
— Когда они приехали, я здоровье поправлял и был немного.., неразговорчивым. А уж потом, все сопоставив и осознав…
— Выходит, либо Козлов сначала с балкона свалился, а потом дверью скрипнул, либо на момент падения был в комнате не один, а с гостем, и уже после его падения гость ушел.
— Истинная правда, — закрыв глаза, заявил дядька.
— Постойте, а с чего вы взяли, что он упал в тот момент, когда это «шмяк» было? Может, он уходил, вернулся, тут что-то шмякнулось без него, а уж он потом, ближе к утру, свалился с балкона.
— Никак такого не может быть. Тишина, я вам скажу, была гробовая. Я бы услышал.
— А вы вообще по ночам спите или только слушаете? — нахмурилась я.
— Я двадцать пять лет сторожем прослужил на оборонном заводе. Каждые полчаса начальство непременно проверяло, чтоб мы не спали. Так я изловчился дремать с открытыми глазами и ко всему прислушиваясь. Начальство подкрадется, а я возле стенки навытяжку, глаза без признаков сна, и при первом шорохе сразу «здравия желаю». В лучших все двадцать пять лет ходил. А на пенсию вышел — замучился. Не могу по-людски спать, все слышу и норовлю глаза вытаращить. Производственная травма моей психики. Конечно, если литр выпить, недуг заметно слабеет, а в остальных случаях просто беда.
