Федор Московцев - Темные изумрудные волны
Заговорил Градовский. Долго и осторожно доказывал он необходимость более мягкого подхода к возникшей проблеме. «ВХК» – крупное предприятие, оно имеет большое значение для области, нельзя одним махом взять, и разрушить его. Наращивание конфликта приведёт к большим издержкам. Спасая завод, администрация будет вынуждена выделить средства из бюджета, и немалые.
Иосиф Григорьевич ответил, что должен довести дело до логического конца, в противном случае его обвинят во взяточничестве. Тогда Градовский предложил забрать дело из ГСУ, в котором Давиденко имел большое влияние, и передать в прокуратуру.
Давиденко стало ясно: его оппонент принял решение, а значит, не отступит. Во что бы то ни стало Градовский решил забрать «ВХК».
Они дошли до конца березовой аллеи и остановились.
– Да я понимаю вашу обеспокоенность, – с притворным равнодушием протянул Иосиф Григорьевич, – зачем напрягать прокуратуру, у них своих проблем хватает, ребята из ГСУ сами управятся.
В уголках губ вице-губернатора заиграла улыбка. Он оценил шутку. Разумеется, грошовых дел всегда хватает, – и это та самая проблема, от которой хочется избавиться, чтобы заняться серьёзным делом.
– У многих людей есть на заводе интересы.
В ответ на это Давиденко счел нужным напомнить историю вопроса, назвал фамилии: Зосимов, Кондауров. Затем он, начальник ОБЭП, взял под опеку предприятие, разогнал гопников, пытавшихся прибить завод. Никто не пытался вмешиваться в его дела. А когда он стал наводить порядок в своей епархии, обнаружились «люди, имеющие интересы». Позволительно спросить: что за люди, и что за интересы?
– Вы знаете, от чьего лица я выступаю. Кто-то из наших заводил на «ВХК» сырьё, кто-то выступал дилером, кто-то занимался строительством. Предприятие остановилось, люди несут убытки.
– Я вышел с отпуска, Григорий Николаевич. Предприятие заработает, люди перестанут нести убытки.
– Но сбой уже произошёл. Людям нужна уверенность, что этого больше не случится. А такое возможно, только если предприятие находится в надёжных руках. В своих собственных руках.
Со скрытой неприязнью поглядывая на собеседника, Иосиф Григорьевич еще раз напомнил, что занялся заводом открыто, об этом были поставлены в известность все игроки. Если бы он своими действиями нарушил чьи-то интересы, то это непременно бы обнаружилось. Поскольку предмет беспокойства выявился сейчас, значит, и интересы появились именно сейчас. Что же касается продажи госпакета акций завода – об этом тоже надо было заранее предупреждать.
– Вы хотите купить завод? – спросил Градовский.
– Что значит я? Вы знаете, с кем я работаю.
Градовский понимающе кивнул:
– Шарифулин.
И предложил отложить принятие окончательного решения – нужно время на обдумывание открывшихся обстоятельств – а пока наладить нормальную работу предприятия, для чего, в первую очередь, необходимо выпустить Першина. Про гендиректора при этом не было сказано ни слова.
На это Иосиф Григорьевич не без улыбки ответил, что «свободный Першин» и «нормальная работа предприятия» – это не звенья одной цепи. Одно может обойтись без другого. Пусть Першин сидит – должен ведь кто-то сидеть! – а завод пускай работает.
Градовский мягко упрекнул Давиденко в скрытности, что губительно для крупного разговора, который они затеяли. Откуда такое недружелюбие к замдиректора «ВХК», что же такого натворил коммерсант, о чём нельзя рассказать в доверительной беседе?
– Ответ такой, Григорий Николаевич. Меня волнует общее дело, нет самоцели хлобукнуть коммерсанта. Завод будет работать, моё расследование этому не помеха. Но как я буду выглядеть, оставив на свободе главных фигурантов? Кто найдёт мне более подходящих сидельцев?!
– Шмерко. А если по заводу пошукать, ещё кто-нибудь найдётся.
– Шмерко – человек Еремеева. Уверен: скоро адвокат объявится, и вцепится мне в глотку за своего друга детства.
– Кстати, а куда он подевался, – задумчиво спросил Градовский, провожая взглядом проезжавшую мимо машину. Когда она оказалась вне поля зрения, он выхватил взглядом другую машину, и стал следить за ней.
– Временно лёг на дно. Статьи серьёзные, за это в советские времена вышку давали.
– Странно. На него непохоже, ему эти статьи – что петушиный кукарек. Значит, гендиректор – его человек? Гм…
И, как бы сам с собой, глядя в сторону, Градовский сказал:
– А они в один голос утверждали, что это независимая фигура… когда речь зашла о том, чтобы на пост гендиректора взять человека со стороны, чтоб уравновесить интересы акционеров… будущих акционеров.
– Значит, Григорий Николаевич, вы всё распланировали на год вперед. Меня пригласить не удосужились.
– Першин с Еремеевым… Мне кажется, тут Еремеев намутил. Першина надо бы выпустить, он незаменимый человек.
– Незаменимых не бывает, есть незамененные. А если уж на то пошло, Заводовский – вот кто реально ценный кадр. Хороший специалист, цены ему нет. А Першин – вор, хапуга, интриган. Нажива для него на первом месте. Политическая проститутка. Вы посмотрите на его поведение, скольких людей он предал: Зосимова, Кондаурова, меня, в конце концов. Зря вы ему верите, Григорий Николаевич. Шмерко, хоть и еремеевская креатура, сам по себе человек порядочный. Считаю, что его надо выпустить, а Першина оставить. Но… не настаиваю. Уверен, что, собравшись все вместе, мы выработаем нужную стратегию, учтём интересы всех сторон.
Градовский тяжело вздохнул, и с видом человека, принявшего трудное, но справедливое решение, проговорил:
– Ваша взяла. Ведите расследование так, как считаете нужным. Вам нужны показатели, я это понимаю. Во всём остальном не будем торопить события. Мудрость созерцания подскажет нам правильные ходы в этой запутанной игре.
Пожав друг другу руки, они попрощались. Градовский перешёл дорогу, и вскоре его грузная фигура скрылась в арке дома номер пять по проспекту Ленина, он торопился забрать внучку из школы. Давиденко перешёл дорогу с противоположной стороны сквера, он спешил домой.
Глава 76
Стремительно проносились дни. Мыслями о работе и о завтрашнем дне Андрей пытался заслониться от мыслей о любви и о дне сегодняшнем. После их разговора прошла неделя, вторая, третья… Катя не выходила на связь. Он ждал.
Он втянулся в работу, бизнес его увлёк. Общение с разными людьми, поездки. Постановка и достижение новых целей, расширение сферы влияния. Доставляла удовольствие результативность и быстрая отдача; радовало то, что усилия не пропадают даром. Успех кружил голову, вселял уверенность в своих возможностях. Настоящее дело – как раз то, о чём он мечтал.
Немецкая компания «Шеринг АГ», с которой сотрудничал «Фармбизнес», искала представителя в Волгограде. Брук рекомендовал Андрея, и, после непродолжительного собеседования с менеджером по Южному региону, положительное решение было принято.
Почти одновременно с этим Гордеев предложил ещё одну вакансию – должность представителя турецкой компании «Дэва Фарм», в которой он когда-то работал. Копейкин, менеджер по регионам, бывший шеф Гордеева, предложил: он берёт Андрея на работу при условии, что тот будет половину зарплаты отдавать ему. Андрей согласился.
Таким образом, он оказался трудоустроенным на двух иностранных фирмах, и у него был свой бизнес.
Работе на Шеринге он посвящал один день в неделю – объезжал «opinion-лидеров» – главных специалистов, известных врачей, способных оказать влияние на продвижение препаратов фирмы; крупных оптовиков, с которыми были заключены контракты. Вначале он ездил по поликлиникам и аптекам – это было основной обязанностью медицинского представителя, но вскоре бросил всю рутину, она отнимала много времени и отвлекала от бизнеса. Андрей вспоминал о препаратах Шеринга, только когда находился по своим делам в женских консультациях и кожвендиспансерах. Походя он оставлял врачам рекламу препаратов, которые могли бы их заинтересовать.
Что касается «Дэва Фарм», вся работа на этой фирме сводилась к получению зарплаты и своевременной пересылке половины её Копейкину, своему шефу. Андрей рассудил: если начальнику нужна работа, пусть трудится сам, ведь он за это получает деньги.
Бизнесу Андрей уделял всё время, остающееся после официальной работы.
Трудился он с раннего утра и допоздна. Многие врачи давали свои домашние адреса, и если Андрей не успевал застать кого-то на работе, то ехал на дом. Закончив с обсуждением рабочих вопросов, беседовал на отвлеченные темы, вникал в семейные дела, выслушивал жалобы, сплетни, – в общем, завязывал дружеские отношения.
Если в его ведении был один лишь Волгоград, то Гордеев на своей основной работе в голландской фирме «Яманучи» отвечал также за соседние города – Астрахань и Саратов. Бывая там в командировках, он развивал начатый с Андреем бизнес. Начиная с декабря они стали ездить вместе. Обороты росли, зона охвата увеличивалась. Одно тревожило: личность Гордеева. Если Андрей относился к их общему делу со всей серьезностью, как к основной работе, а иностранные компании выступали чисто как доноры, то Гордеев до сих пор блуждал в поисках самоидентификации, и с некоторых пор стал относиться к бизнесу как к чему-то несерьёзному и непостоянному, как к игре. Как коммунисты после партсъезда носились с красным знаменем в руках и с требованием общности на устах, так после промывания мозгов в московском офисе Гордеев, как электровеник, носился по поликлиникам с листовками «Яманучи». А бизнес стал считать чем-то предосудительным, чуть ли не незаконным – ну, в иностранных компаниях это ведь запрещается. Наслушавшись пропаганды, Гордеев считал, что поступает очень плохо. Но в этом плохом он внезапно нашёл что-то хорошее. Это плохое стало составляющей образа плохого парня, который он старательно выстраивал – реки спиртного, конопляные туманы, бани с «живым мылом», летящие из гостиничных окон телевизоры, и всё такое, – весь этот карикатурный шик работал для создания этого образа. Вопрос «зачем?» оставался открытым, это было из области психологии или психиатрии, что-то вроде проблемы «быть или казаться». Несмотря на масштабные инвестиции и титанические усилия (со стороны казалось, что делает он это чуть ли не под принуждением), Гордеев оставался тем же плугом, мужыком от сохи, от полей, славным парнем, сукой, которую трахают все, у кого стоит – алчные шлюхи, ГАИшники, налоговая инспекция, работодатель, и много кто ещё, – профессиональная армия трахальщиков. Это была плохая политика для бизнеса, и Андрею приходилось лавировать – на Гордееве много чего было завязано, избавиться от него не представлялось возможным, а попытки упорядочить деловую жизнь разбивались о его тотальный невменоз.
