Кирилл Казанцев - Проверка на преданность
Но Мальцев старого приятеля из головы не выкинул. Он ехал и думал об этой встрече. Думал с привычных позиций, в привычном для себя русле: нужен ему Пашка или не нужен, полезен или нет, можно его использовать или бестолковое занятие? Он честно думал о возможности использовать Матвеева в своей структуре. О том, что обещал ему что-то подыскать в другом месте, он уже забыл. Это было привычное обещание, основанное на отработанной схеме. Если тебя начинают доставать звонками, постоянно напоминать об обещании, то придется делать какие-то телодвижения, хотя бы чисто символические. Если же нет, то о просителе можно и забыть, а при случае попрекнуть тем, что он сам не перезвонил, не напомнил. Ведь Мальцев-то человек очень занятой, не грех и забыть.
Сразу было понятно, что старого знакомого применить негде. Не тот у него уровень. Был бы тот, что нужен, Матвеев давно бы уже где-то мелькал повыше, чем шабашные бригады. Тянуть стоит стоящего человека, а не шелупонь всякую. А что такое Матвеев – пустое место. И толку от него будет столько же.
Мальцев хорошо понимал систему, в которой работал. Его самого тянул за собой человек в правительстве. Не очень высокого полета птица, но все же. А его, в свою очередь, тянул за собой кто-то повыше. Так строилась система, составлялись команды, расставлялись нужные и послушные люди, которые в нужный момент могли сыграть свою важную роль. Нужный момент – понятие многогранное. Это могут быть и выборы, где твои люди сработают так, как нужно тебе и твоему покровителю, твоему лидеру, это может быть ситуация с лоббированием чьих-то интересов, какого-то вопроса. И уж точно нужны свои люди на тех местах, с которых эти птицы высокого полета кормятся. Вот Мальцев, например, сколько он прокачивает откатов через свою структуру. А он такой не один.
А еще Мальцев не кривил душой, когда сгоряча брякнул Пашке про просьбы «сверху». Ему действительно часто велели или «просили» пристроить того или иного человека. И он брал, менял штатные расписания, менял сетку окладов, терпел никчемных работников, потому что был винтиком в этом механизме, вставленным, чтобы исполнять. И находить способы, чтобы исполнять даже тогда, когда кажется, что исполнить невозможно. Ответ всегда один: «Решай, ты для этого там и сидишь».
Двадцатичетырехэтажная высотка на Октябрьской площади, искусно подсвеченная мощными прожекторами, белела на фоне ночного неба. Правда, в черте города, особенно такого крупного, как Екатеринбург, ночное небо не видится черным. Оно темно-синее, с фиолетовыми разводами. Такой эффект появляется в результате того, что не весь город ночью равномерно освещен, да еще из-за разноцветных рекламных огней.
Название «Белый дом» прилепилось к высотке быстро, вслед за его московским собратом. Она начала строиться по распоряжению Ельцина для Обкома КПСС в 1975 году. Строили не столько долго, сколько качественно. Само здание было возведено уже к 1979 году, а в 1982 году была закончена и отделка. Штабом областной партийной организации здание прослужило недолго. С 1991 года оно стало Домом Советов, а потом уж там разместилось и областное руководство.
Устное народное творчество не могло обойти вниманием такую городскую достопримечательность. И за зданием в народе закрепилось прозвище «член КПСС». При определенной извращенности ума сходство можно было найти не только в сатирическом смысле. Сами же хозяева области предпочитали негласное наименование «Белый зуб». Демократично и этически нейтрально. Ведь зуб – это не член, тут в название можно вложить более мужественный смысл.
Человек в дорогом костюме, с длинным лицом и хищным горбатым носом вышагивал по ковровой дорожке коридора. По тому, как он ставил ступни примерно сорок шестого размера, по тому, как нес свое длинное тело, любому постороннему было понятно, что человек этот в Доме правительства не чужой. Он один из хозяев, один из властителей, один из тех, кто держит в руках область, с какой стороны на нее ни посмотри.
Несколько человек в коридоре поспешно скрылись за дверями. Эта реакция была очень заметна, но человеку с длинным лицом такое отношение к себе, кажется, льстило. Он любил, что его боятся. Любил говорить с людьми свысока, демонстративно не сдерживал эмоции, а очень часто переходил и на обычную вульгарную матерщину. Он так привык и не намерен был менять своих привычек.
Открыв одну из дверей, человек вошел в приемную и ткнул длинным пальцем в сторону таблички, указывающей высокую должность и фамилию обладателя кабинета. Секретарша едва успела кивнуть головой, как человек рывком открыл внутреннюю дверь и вошел в просторный кабинет. По времени суток и отсутствию посетителей, он был освещен только стильной настольной лампой да верхним декоративным светом по периметру потолка.
– Вот он пришел! – гулким басом бросил в телефонную трубку хозяин кабинета, крупный, с мясистыми щеками и высокими залысинами над круглым лбом мужчина. – Ладно, завтра договорим. Ты смотри там, не увлекайся, печень береги! Нам с тобой еще много чего нужно успеть обговорить до коллегии министерства.
– Да пошли ты его в жопу, – посоветовал человек с длинным лицом, усаживаясь в кресло у окна и закуривая. – Тоже мне, деятель. Пусть сам работает, без нянек!
– Ладно, Никандрыч, не ворчи! – рассмеялся хозяин кабинета, поднимаясь из своего глубокого кресла и сладко потягиваясь. – Ты чего такой воинственный? Секретарша не дала?
– Да я их всех…
– Это точно. Это ты у нас можешь. Невзирая на пол, возраст и социальное происхождение.
– Я и тебя могу, – рыкнул человек, которого назвали Никандрычем. – Ты мне когда «бабки» перегонишь? Что, так сложно закончить? Ты меня, Воропаев, уже затрахал обещаниями!
– Ладно тебе, – примирительно ответил хозяин кабинета, – прямо обнищал. Я тебе хотел другую схему предложить, а ты торопишь. Давай не одним сегодняшним днем жить.
– Ты имеешь в виду федеральные деньги?
– Ну, ты замахнулся, Владимир Никандрович! Федеральные хрен раздербанишь. Тут дело немного другое. Областные депутаты утвердили перераспределение бюджетных денег. Нам нужно освоить за четыре месяца четверть миллиарда…
– Ты постарался?
– Я, я, – рассмеялся Воропаев. – Так что дружи со мной. Так вот, я предлагаю немного схемку нашу изменить, чтобы вообще не светиться. Хочешь поучаствовать, тогда не торопи меня с прошлым объемом. Двадцать процентов тебе хватит?
– Что-то ты мою долю зажимаешь?
– Никандрыч, надо бы и совесть иметь. Давай мы с тобой наглеть не будем, и схемку более безопасную используем. А это, извини, затраты. Ты что, вечно тут сидеть собрался?
– Ладно, что ты предлагаешь?
Дверь распахнулась, и на пороге появился крепкий мужчина с бритым черепом. Он на секунду замер в дверях, словно спрашивая разрешения, и, не уловив возражений, неторопливо пошел к креслам, где расположились двое собеседников.
– Вот, познакомься, Владимир Никандрович, – махнул рукой Воропаев, – это Боруцкий Сергей Михайлович. Узловая фигура в наших делах, с которой ты еще не знаком. А это, Сережа, Владимир Никандрович Бершенин, мой… компаньон.
Бершенин посмотрел на гостя с привычным пренебрежением и даже неприязнью, как будто его знакомили с новым конюхом его загородного имения, тем не менее протянул руку. Широкую костлявую ладонь. Только не пожал руку Боруцкого, а позволил приложиться к своей.
– Коньяку выпьешь? – весело спросил Воропаев гостя.
– Нет, спасибо, – серьезно покачал головой Боруцкий, – я за рулем.
– Вот тоже мне! – расхохотался хозяин кабинета. – Паинька! Боишься, что права отберут? Артист…
– Не боюсь, – снова возразил Боруцкий. – Просто у меня правило такое. Пожить хочется подольше. Нравится мне это занятие, привык уже.
Слежку за собой Антон заметил примерно через час после встречи с Боруцким. Заметил, потому что ждал этого. Ребята действовали грамотно, чувствовалась хорошая выучка и большая практика. Теперь для Антона начиналось самое сложное. В данной ситуации ему предстояло не просто показывать, что он о слежке не догадывается, наоборот, нужно было продемонстрировать некий образ жизни, некую деятельность. Вся эта показуха должна подтвердить тем, кто организовал слежку, что тот, кто им нужен, совсем не опасен. А организовать ее мог только тот самый Боруцкий. Или люди, которые стоят за ним. Значит, хотят проверить его до конца. Проверяйте, никто и не возражает!
Правда, придется в какие-то моменты от слежки уходить, потому что предъявлять противнику свое жилище Антон не намеревался. Не намеревался и свою помощницу «засвечивать». Ведь встречаться им с Полиной приходится почти каждый день, а она легальный, действующий сотрудник полиции. Заметь их вместе кто-то из преступников, и сразу появится подозрение, что Антон Копаев «подстава» органов. Половина беды, что на какой-то стадии операции Антона постараются убрать, вся беда в том, что операция рухнет, а преступники насторожатся.
