Инна Тронина - Ночь с четверга на пятницу
Павел, наморщив лоб под пепельной чёлкой, смотрел, как выходят на платформу одни пассажиры, поднимаются в вагон другие. Над городом опять потемнело, и на стёкла полетели капли дождя.
— Там видно будет, — коротко ответил Тураев, мечтая только о горячем чае и ванне, где есть ещё шанс прогреться. — Два раза мне сегодня уже повезло. Будем надеяться, свезёт и в третий. Ну а положен ли нам четвёртый, решать Господу Богу…
Семейство, состоящее из двух пенсионеров, их внука и собаки, поднялось и торжественно проследовало мимо Тураева с Бушуевым к выходу. Стукнула входная стрелка под полом вагона — электричка затормозила у станции «Ручьи»…
Глава 8
— Алексей Григорьевич, расскажите же, наконец, что это за Аргент такой! Вся Москва слухами полнится. И вам, гляжу, он даже из могилы гадит. Уже в прессе склоняют ваши с братом имена — якобы вы крышевали преступный бизнес разнообразного направления. Вроде, и игорный там был, и женщины непотребные, и даже наркотики… Прямо многостаночники какие-то, герои криминального труда!
Молодой красивый брюнет с несколько женственным лицом, попивая зелёный чай с лимоном, очень дружелюбно беседовал со старшим Василенко. Третьим в их компании был функционер правящей партии, который до сих пор вставил от силы пять слов.
— Кстати, почему Кирилла Григорьевича нет?
— Он мечтал увидеться с вами, но этой ночью внезапно заболел.
Алексей и сам чувствовал себя не очень хорошо, но на столь важную встречу всё же прибыл. Нельзя было терять блистательный шанс выскочить из ямы, куда их, как ни крути, загнал Тураев.
— Я брату дословно передам весь разговор — обещаю…
Во рту у Алексея внезапно появился какой-то мерзкий металлический привкус, и он украдкой сплюнул в платок.
— Очень жаль! — Брюнет сочувственной покачал головой. — Грипп?..
— Даже не знаю. Он действительно два дня провёл в клинике на обследовании. Возможно, там и заразился. Говорит, что очень болит поясница. Жар, рвота, даже бред ночью был. Обычная простуда не помешала бы ему явиться на встречу, — заверил собеседника Алексей. — Брат действительно очень плох. Жена от него не отходит…
— Что ж, желаю ему скорейшего выздоровления! — Брюнет снова отпил зелёного чаю. — Надеюсь, на следующий раз мы соберёмся здесь в более широком кругу. Но, прежде чем сделать вам заготовленное предложение, я хочу узнать, что за злодей вас оболгал публично. Ведь даже в зарубежной прессе вашу фамилию на все лады склоняют, связывают даже с африканскими и афганскими наркоторговцами. Не удивлюсь, если всплывут Медельинский картель и «Аль-Каида!», — пошутил брюнет, с интересом разглядывая бледно-серое, но всё же красивое, мужественное лицо генерала. — Честно говоря, я просматривал эти документы со смешанным чувством ужаса и азарта. Настоящий триллер — набитые скелетами могилы, многомиллионные счета в оффшорах, дворцы в Арабских Эмиратах, даже частные субмарины! Вам, Алексей Григорьевич, и работать-то, наверное, некогда было при такой нагрузке! Тогда позвольте спросить — откуда у вас столько наград, преимущественно боевых? — Брюнет указал на планки, украшающие китель Василенко. — К тому же вы давно носите звание Героя России. Ещё с первой чеченской, если не ошибаюсь? Как вас только на всё хватает, ума не приложу!
Брюнет откинулся на спинку кресла, покачивая над мягким тёмным ковром ногой, обутой в безукоризненно новый и очень дорогой ботинок.
Они сидели в гостиной номера «люкс» «Президент-Отеля», из окон которой открывался захватывающий вид на Москву — реку, соборы, дворцы. Но мешала мартовская погода — пасмурное небо снежная круговерть не давали вдоволь налюбоваться столицей. Впрочем, собравшейся подальше от посторонних глаз троице было вовсе не до этого.
— Потому и хватает, что этих преступлений мы не совершали. А то действительно потребовалось бы бросить всю текучку…
Василенко вновь украдкой сплюнул и побоялся, что брюнет расценит это как неуважение к себе. Но тот, похоже, ничего не замечал, и партийный функционер прилежно строчил в блокноте.
— «Красные» и впрямь перешли дорогу «синим», то есть милиция здорово осложнила жизнь преступникам. А Аргент — не тот человек, который легко переживает поражения, да и по-благородному он не сражается.
Василенко не замечал, что говорит о мёртвом, как о живом — так самому ему было худо.
— Я расскажу вам ещё одну чудовищную историю — кроме случая с несчастным мальчиком из Швеции… Посудите сами, можно ли верить утверждениям такого человека? Да и человеком-то его назвать трудно… Даже бандитские понятия для Аргента — пустой звук! Для всех, даже для самых отпетых, существует что-то сакральное или, по крайней мере, запретное, но Аргент позволял себе всё. В том числе он обожал писать доносы на сотрудников милиции, чего не сделает ни один уважающий себя блатной. Таким образом, он сеял в наших рядах недоверие, подозрение, неуверенность в честности и порядочности коллег. Наши ребята начинали таиться друг от друга. Везде им мерещились «оборотни» и «предатели», в присутствии которых нельзя быть откровенными. Наши сотрудники прятали материалы, добытые улики, переставали вслух обсуждать возможные версии. Каждый считал себя единственным «честным ментом» в кольце врагов, и это здорово мешало борьбе с криминалом. Аргент сумел внушить своим врагам, то есть нам, что он силён и вездесущ; а это здорово снижает самооценку. Он не только убивал и грабил, но ещё и обвинял в этом сотрудников МВД, называл их своей «крышей» и обещал в случае опасности «слить» некий компромат. Это он и сделал в конце февраля, когда почувствовал, что на сей раз из Москвы не уедет. Он отправил досье в прессу, и оно вскоре стало достоянием высших эшелонов российской власти. Аргент обещал мне это, и обещание своё исполнил. Я ведь имел с ним контакты — иначе невозможно работать с группировкой. Разумеется, чаще всего мы общались через посредников, но, бывало, встречались и напрямую. Любая война предполагает не только бои, но и переговоры. Так вот, Князь Серебряный не раз и не два обещал мне, что я крепко пожалею о своём усердии…
— Алексей Григорьевич, в высших эшелонах, как вы выражаетесь, тоже не дураки сидят, — успокоил его хорошенький брюнет, — и уж как-нибудь сумеют отличить чёрное от белого. Приём этот не Аргентом выдуман. Он стар, как мир, как все человеческие пороки. Оклеветать своего противника, измазать его в нечистотах, заставить его оправдываться — вот главное, чего добивались интриганы, провокаторы всех времён и народов. Пользуясь тем, что несколько лет назад действительно были разоблачены так называемые «оборотни в погонах», бандиты решили клеить этот ярлык на всех, кто особенно их донимает. И уже от руководства не только вашего Министерства, но и от более высоких должностных лиц зависит, дать или не дать ход этой кляузе. Иначе говоря, поверить или не поверить. Так вот, Алексей Григорьевич, я вас прошу и брату передать, что ни одному слову из этого доноса мы не верим. Ваш брат тяжело заболел — это и их вина! Тех, кто ударил его, как говорится, ниже пояса. Насколько я знаю, Кирилл Григорьевич был дважды тяжело ранен — сначала в Афганистане, потом — работая в милиции. И такой человек, «краповый берет», будет крышевать ОПГ?! Ну, позвольте, и в клевете надо знать меру, иначе она теряет всякий смысл! «Честных ментов» всегда «мочат», — с тонкой усмешкой перешёл на «феню» брюнет. — Но до такого даже бандиты и убийцы не доходили ещё ни разу. Да, вы хотели рассказать ещё одну историю про, к счастью, уже покойного главаря разгромленной вами банды! Я жду, мне очень интересно…
Они сидели в гостиной, а в спальне, в прихожей и в ванной толпились сотрудники служб охраны, не подпускавшие случайного человека даже к входу на этаж. Переговоры глушились не только коврами и портьерами, но ещё и специальной аппаратурой. Каждый, принимающий участие в конфиденциальных переговорах, был уверен, что сказанное не попадёт в прессу, не будет подслушано, записано, выложено в Интернет. Ярко горели люстры, переливалась богатая отделка стен и дверей, а за окнами уже сгущались сумерки. Алексей заметил это и подумал, что расстался с братом уже давно.
Несмотря на неважное самочувствие, старший Василенко радовался, понимая, что, кажется, пронесло. Трудно сказать, так ли в действительности чисты братья с точки зрения руководства. Но если один из самых влиятельных чиновников уполномочен произнести именно эти слова, значит, решение принято в их пользу. Им с Кириллом удалось доказать свою преданность, поставленную в досье под сомнение, и таким образом не рухнуть с карьерной лестницы. Похоже, они даже поднялись — на одну, а то и на две ступени…
Разумеется, многоопытный служака не заблуждался относительно истинного отношения к ним с братом в Министерстве. И, самое главное, в президентской администрации, откуда и прибыл с пышным эскортом этот чернявый красавчик. Но сам факт, что братьев не просто оставили в покое, не попросили со службы, не обратив внимания на компромат, но ещё и должным образом представили обитателям политического Олимпа, говорило о многом.
