Анатолий Афанасьев - Против всех
Он посветил в темноте ручным фонариком — мешки, мешки, мешки и дверь, обитая железом, с простым английским замком. Подойдя, осторожно потянул за ручку — открыто.
По коридору шел смело, не таясь, как у себя дома, и никого не встретил. Через два коридора — грузовой лифт. Нажал кнопку вызова — огромная кабина со скрипом распахнулась.
В лифте скинул с себя солдатскую шинель, стащил калоши с сияющих мокасин — и остался в добротном темно-синем костюме и белой рубашке, с кокетливой бабочкой на шее. Черные очки поменял на теневые с золоченой оправой. Теперь он ничем не отличался от обычных завсегдатаев клуба, пришедших скоротать вечерок в покое и неге.
Пошатался туда-сюда, огляделся. Вокруг мелькали знакомые чернобровые лица, но попадались и соотечественники, явно не федулинского замеса: импозантные, богато одетые мужчины средних лет, являющие собой замечательный тип преуспевающего новорусского бизнесмена. Их легко отличить по заносчивой, самоуверенной повадке и по скучающему, как бы немного отстраненному от мирской суеты выражению лица. Федулинский затурканный бывший оборонщик, разумеется, им в подметки не годился. Присутствие здесь таких людей, безусловно, свидетельствовало о растущей популярности заведения.
Женщины встречались реже, если не считать полуголых возбужденных девиц, вспыхивающих то там, то тут, как рекламные клипы. В обслуге клуба преобладали стройные, как на подбор, мускулистые, пухлозадые юноши, чья профессия не вызывала сомнений у мало-мальски посвященного человека.
В одном из просторных, с высокими креслами и покерными столиками холлов Мышкин ненадолго задержался возле группы мужчин, мечущих банчок. Подивился ставкам: перед каждым игроком лежали груды зеленых стодолларовых фишек. На Харитона Даниловича никто не обратил внимания, выходит, безошибочно вписался в здешнюю среду обитания.
Вскоре добрался до ресторана и, помаячив в дверях, цепко оглядел полупустой зал. Хозяин города, грузный, черногривый, носатый Алихман-бек, как раз о чем-то беседовал с красивой брюнеткой. С ним Гарик Махмудов и Леха Жбан, приближенные лица, обоих Мышкин знал хорошо.
— Желаете поужинать? — подскочил к Мышкину метрдотель, шустрый господинчик в ослепительно белых кудряшках, похожий на лугового барашка.
— Попозже, милейший, попозже, — солидно кашлянул Мышкин. Он видел, как от стола хозяина на него вызверился Леха Жбан, но сделал вид, что не признал.
— Как будет угодно, — любезно продолжал барашек. — Супец нынче отменный, утренней доставки…
Не дослушав, Мышкин пошел прочь.
Возле туалета с дверями под мрамор и с кисейными шторками дежурил рослый детина, из-под распахнутого ворота выглядывала спецназовская тельняшка. Встретились взглядами, спецназовец улыбнулся, блеснув зубами.
— Можно, дяденька, заходи, не робей.
— Бывает, что нельзя? — спросил Мышкин.
— Бывает, и нельзя, — подтвердил охранник, видно заскучавший на своем посту. Мышкин оглянулся: коридор пуст. Помеху следовало устранить немедленно, и он выбрал самый простой способ. Спецназовец стоял расслабленный, с опущенными руками, не ожидая, конечно, подвоха от пожилого, праздного богача. Проходя мимо, Мышкин, изогнувшись, впечатал локоть в упругое брюхо и, не дав опомниться, перехватил согнувшегося детину за шею. Крутнул так, что хрустнули позвонки, и, не мешкая, втащил обмягшее тело в сортир. Там удобно приспособил его на стульчаке в одной из кабинок и аккуратно заклинил дверь. Помыл руки в мраморном умывальнике, щедро попользовавшись ароматным, ало-сине-белым полосатым мылом. Хотел даже прихватить кусок с собой, чтобы показать Тарасовне, чем моются настоящие господа, но не нашел, во что завернуть.
Теперь оставалось только ждать. Мышкин надеялся, что ждать придется недолго: многим в городе известно, что могучий и непреклонный Алихман-бек от больших нервных перегрузок маялся мочевым пузырем.
…По знаку владыки Гарик Махмудов привел за стол маленького, невзрачного человечка, одетого в большой, не по росту, клубный пиджак, и с таким же, под цвет пиджака, личиком, будто свеколка, на котором, однако, светились умные, немигающие глаза, выдающие достаточную независимость их владельца. Это был Гоша Прохоров, по кличке «Дрозд», посланец дружеской казанской группировки, прибывший в Федулинск исключительно по служебной надобности. Алихман-бек милостиво протянул над столом волосатую руку, которую Гоша почтительно пожал двумя руками, но целовать не стал. Алихман-бек едва заметно поморщился.
— Как дела, Георгий? Все ли в порядке у наших казанских братьев?
Дрозд ошивался в Федулинске вторую неделю, никак не мог добиться аудиенции, но сейчас ничем не выказал неудовольствия. Он не первый год сотрудничал с горцами, привык к их дипломатическим уловкам, иногда оскорбительным, но всегда тщательно продуманным. Да и ему ли обижаться на Алихман-бека. В иерархии мудреного российского бизнеса у них слишком разные весовые категории.
— Спасибо, хозяин, что пригласил за стол, — неожиданным басом заговорил Гоша, чуток сморгнув, отчего по малиновому личику пробежали серебристые тени. — У нас все в порядке, чего и вам желаем, достопочтимый бек. Искренний привет тебе от Миши Крученого и ото всех наших братьев.
Владыка слегка поклонился, обернулся к Гарику Махмудову.
— Ихний Миша из Казани мне — как сын родной. Три года вместе баланду хлебали… Я слышал, Георгий, Миша напрямик с американцами связался. Через Борисову администрацию действует. Правда или нет?
— Есть маленько.
— Так чего же ему от меня понадобилось, раз он такой большой вырос? — в деланном удивлении Алихман-бек вскинул черные брови. — Мы-то в дамки не лезем. Наша территория не дальше Арарата.
Дрозд учтиво поерзал в своем непомерном пиджаке. Алихман-бек прекрасно знал, зачем он нужен казанским, валял дурака, что вполне понятно. Есть много способов набить цену товару, это один из них. Как и недельная волынка со встречей. Дескать, вы нас ищете, не мы вас.
Дрозд решил, хватит тянуть резину.
— Извини за прямоту, досточтимый, деньги из Казани месяц назад ушли, с двумя курьерами, но ответа нет. Миша в затруднении. Не знает, как понимать.
Алихман-бек тупо на него уставился, изумление бека, казалось, достигло предела.
— Какие деньги, Георгий? Сколько?
— Два лимона, досточтимый. В чистой валюте.
Владыка перевел обескураженный взгляд на Леху Жбана, на Гарика Махмудова, словно прося подсказки.
— Прыткие они там, — прогудел Леха. — Как блошки под ногтем.
Махмудов ответил более вразумительно:
— Наверное, ему нужен порошок. Который на складе. Половина майского запаса.
— И деньги пришли?
— Вроде пришли. Но по старой цене. Без учета кризиса.
— А-а, — Алихман-бек звучно хлопнул себя ладонью по лбу, словно прозрел. — Так вот ты о чем, Георгий…
— Именно, — подтвердил Дрозд. — В полном соответствии с контрактом.
Алихман-бек спросил:
— А где твои полномочия, Георгий, чтобы вести такие важные переговоры?
Дрозд вежливо подыграл, изобразил смятение, но в глазах застыла скука, которую трудно скрыть.
— Какие полномочия, досточтимый? Деньги получены, товара нет. Скажи, почему нет, я поеду к Мише.
— Поедешь, как же! — не удержался Жбан. — Говорил же, они прыткие, как блохи.
И Гарик Махмудов осудительно цыкнул зубом. Алихман-бек загнул один палец.
— Значит, так. Полномочий нет — это одно. И цена изменилась, ты же слышал. Это второе. Даже не знаю, как быть. Выпей водки, Георгий. Спешить некуда, да? Раз уж пришел, выпей водки. Освежись. У нас водка хорошая, горькая, в Казани плохая, сладкая. Я пил. Но давно.
Дрозд послушно махнул фужер с ледяным «Кристаллом», утер губы ладонью.
— Извини, досточтимый, но так не бывает. Какая цена в контракте указана, такая и должна быть. На ходу цену не меняют.
— Ты уверен, Георгий? — от вкрадчивого тона Алихман-бека Дрозда передернуло. Свекольные щеки порозовели. Он был наслышан, на какие выходки способен непредсказуемый горец, но страха не испытывал. Бывший комсомольский работник Гоша Прохоров за десять лет свободного предпринимательства нагляделся всякого и мысль о внезапной смерти давно утратила для него свою остроту. Как и для большинства российских бизнесменов, ощущение скорой физической расправы стало для него непременным фоном любой мало-мальски выгодной сделки, но он верил в свою звезду, как отчаянный игрок верит в то, что последняя ставка, ради которой он заложил голову, принесет ему наконец удачу.
— Нет, не уверен, — ответил он спокойно. — Ведь кто я такой? Всего лишь посредник. Почему сердишься, досточтимый бек? Скажи новые условия, я передам Крученому. Он, наверное, согласится.
— Почему согласится?
— У него нет выбора. Ты контролируешь восточные коридоры. Он гордится дружбой с тобой. Но Миша тоже не может долго работать себе в убыток. С экономикой не поспоришь. Дай ему роздыху, бек. Это взаимовыгодно.
