Геннадий Абрамов - Ни за грош
— Ну-ну, — сказал Севка. — Что вас еще интересует?
Мамонов пошевелил припухшими губами.
— Кто… навел?
Андрей прислонил ко лбу его огрызок огурца.
— Капитуляция безоговорочная, понял? Условия диктуем мы.
Мамонов уставился в пол.
— Сдал… Жду башлн… Должны подвезти.
— Подними! — рявкнул Андрей. — Подними глаза!
И смотри на меня!.. Так… Быстро повтори, что ты сказал!
— Жду… Должны подвезти.
— Кино смотришь. Слыхал про детектор лжи? А? Сам не пробовал?
Шваркнув по полу стулом, Иван поднялся и согнутой рукой обвел Мамонову шею.
— Кряк — и все. Хана рулю, как у вас говорят. Козлик прощается с нами. Или сомневаешься?
— Не надо, — попросил Мамонов.
— В глаза!
— Чтоб мне пыром брать.
— Врешь… Ну ладно. Растолкую, — Андрей заходил. — Попал ты, голуба. Посмотри на каскадеров — хороши ребята? Да и я, как ты понял, малый не промах.
Драпануть, увильнуть от нас — даже не мечтай.
— Еще никому не удавалось, — прихвастнул Севка.
— Если не врешь, подождем. Пусть подвезут. Пивка попьем.
— С хозяином. В бункере.
— Ты полный идиот, если думаешь, что вырвешься из такой клешни. И будь спокоен, мы возьмем то, что тебе не принадлежит. Плюс проценты, учти. За время. За каждый лишний час. Хорошие проценты, приятель.
Севка хихикнул:
— Бесплатно ишачить — вредно.
— Ага. Здоровье не позволяет.
— Да, золотой, — сказал Андрей. — Я не поверил, — и громко приказал: Встать!
Мамонов испуганно и неуверенно приподнялся.
— Смирно!.. Вот, родненький. Сейчас мы гебя-быстренько разденем. Не бойся — догола. Пересчитаем клавиши. И не очень аккуратно оденем. Извини. Глаза у тебя плохие, князь… Тебе сколько лет? Тридцать натикало?
— Все мои.
— А с виду — пацан.
— Посмотрим, как сохранился. Готов? Вот и хоккей.
— Поехали, — сказал Иван, сдергивая с Мамонова куртку.
Развернув стул, Андрей сел и закинул ногу на ногу.
— Хилый ты, — подтрунивал on. — Недоедаешь? Нищета заела? Плохой аппетит — совесть нечиста.
— Жуть, — качал головой Севка.
А Иван:
— Дряблый. Желтый.
— Нет, Артем, ты не прав. Одной киношкой сыт не будешь.
— Костлявый — тьфу.
— Такая голь, что и сечь неохота.
По мере того как его раздевали, Мамонов менялся в лице.
— Не злись — печенка лопнет.
— Эх, Артем, Артем. До чего ты себя довел. Смотреть противно… Между прочим, у тебя какой болевой порог? Низкий? Или высокий?
— Фашисты, — выдавил Мамонов, по-звериному ощерив зубы.
Андрей погрозил ему.
— Обзываться — нехорошо. Не люблю.
— Фашисты.
— Последний раз предупреждаю. Мной хоть полы мой, да не называй шваброй… Я что говорю-то, дурошлеп? Так отощал, что тебя и женщины любить не будут.
И тут откуда-то сверху раздался звонкий насмешливый женский голос:
— Много вы понимаете про женщин.
Иван и Севка бросились врассыпную. Андрей отпрыгнул в сторону и спрятался за стул, на котором сидел Мамонов.
— Без паники, мальчики. Я проголодалась.
По лестнице с верхнего этажа спускалась Маринка. Она была в длинном узком бархатном платье и ядовито-зеленом парике. В приподнятой руке держала небрежно с отставок, заокеанскую сигарету в длинном мундштуке.
— Мать моя буфетчица, — прошептал Андрей — Марин, ты?
— Не узнал. Она самая.
— Дела-аа… Прямо суперстар.
— Зеленая, — буркнул Иван. — А все равно лахудра…
— Попрошу без грубостей. Вы не у себя дома.
— Извини. Он вашу партию недолюбливает.
— Мягко говоря, — сказал Иван.
Марина спускалась неторопливо, стараясь придать своим движениям значительность. Она явно кого-то представляла, какую-то богатую сильную женщину, хотя на самом деле выглядела смешно и нелепо — к бархатному платью и дамской сигарете «очень шли» кроссовки на босу ногу, длинные шнурки от которых волочились по полу, вспрыгивая и взвиваясь змейками, при каждом ее шаге.
Сигаретой в мундштуке она царственно указала на Мамонова.
— Сделайте, пожалуйста, как было. Мне неприятно.
Севка рванулся на второй этаж — проверить, нет ли там кого еще.
— Прикройся, дистрофик, — Иван швырнул Мамонову куртку и джинсы. Наложницу раздражаешь.
— Прошу к нашему шалашу, — сказал Андрей, предлагая Марине стул. — Мы с вами где-то встречались?
— Пусто! — крикнул Севка.
— Мог бы и хозяйку спросить.
— Доверяй, но проверяй, как любит говорить президент Соединенных Штатов. Пивка вмажем?
— Спасибо. Не откажусь.
— Ты с Катькой?.. Вы что же — в связке? Вместе обтяпали?
— Катерина здесь ни при чем.
— Ой ли?
— Можешь мне верить.
— Бабам? — возмутился Иван. — Верить?
— Пусть он помолчит, — сказала Марина, ткнув мундштуком в сторону Ивана. — Он слишком однообразен.
— Нет, я одного не пойму, — допытывался Андрей. — Славку с Максимом нагреть хотели? За что? Почему?
— С отца потянуть, — подсказал Севка.
— Совсем уже…
— Повторяю, — рассердившись, сказала Марина. — Катерина здесь ни при чем.
— Хорошо. По данному вопросу дебаты закончили. Это легко проверить.
Марина взбила на затылке парик.
— Надеюсь, мы будем друзьями. Я слышала о вас. И, признаюсь, была уверена, что работаете вы непрофессионально. Теперь увидела вас в деле и должна сказать, мнение свое изменила. Вы мне понравились, — она кивнула в сторону уже одетого Мамонова. — Дайте и ему пива… Мы поладим, не сомневаюсь. Машинка здесь. Артем не мог поступить, иначе.
— Понимаю. Где жить, тем и слыть.
— Я вам ее дарю.
— Минутку, миледи. Наши условия тебе известны?
— Проценты?.. Озорники… Я полагаю, достаточно будет просто обрадовать Катерину… Если не ошибаюсь, Андрей, ты в нее немножко влюблен?
— Э, нет, голубушка. Так не пойдет. Одно дело — мартовский кот и совсем другое — клиент всегда прав.
Севка встал за спиной у Марины.
— О, прошу вас, — сказала она, снова поправив парик. — Только не это. Мы же цивилизованные люди. Насилие — как можно?
Мамонов, наклонив угрожающе голову, с криком бросился на Андрея. Иван подсек его, встряхнул и снова усадил на место.
— Нервный.
Мамонов морщился и стонал.
— Кранты… Перережу… поодиночке.
— Осторожнее, мальчики. Мой вам совет. Он гордый. И унижения может не простить.
— Этот? Гордый?
— Позавидовал плешивый шелудивому.
Мамонов, взревев, бросился на Андрея, и снова Иван легко его усмирил.
— Хана вам… Не жить… Гадом буду.
— Ух, — рассвирепел Андрей. — Отпендрячить бы тебя. Чтоб словами не бросался.
— Артем, — попросила Марина. — Давай без глупостей. Успокойся.
— Рассчитаемся? — предложил Андрей. — Пока он тут всех не перерезал. По-быстрому?
— Я согласна. Ваши условия?
— Где машинка?
— Комод, — показала Марина. — Нижний ящик. В заводской упаковке.
Севка проверил, вскрыл коробку и кивнул: все точно, она.
— Приятно иметь дело с разумной женщиной.
— Бабье, — не удержался Иван.
— Десять процентов. От общей. Цена государственная. По-божески.
— Пара косых?
Андрей помедлил.
— Три. Поиздержались.
— Чуть в Ригу не укатили, — напомнил Севка.
— Вот именно. А время — деньги. Набежало. Пеня. Все справедливо.
— Можно подумать?
— Нет.
— А если я не приму ваших условий?
— Не советую.
— И меня разденете?
— Мадам догадлива.
— Мальчики! — воскликнула Марина. — Дорогие мои. Мне самой хочется. Мне это доставит только удовольствие.
— Гады, — прошипел Мамонов.
— Ух, надоел. В натуре, Артем. Не нравишься ты мне. Все больше и больше. Смотри, наткнешься рылом, — и показал увесистый кулак. — Видал?
Марина громко, театрально расхохоталась. Резко сдернула зеленый парик и, помахав им как флагом, огладила бритую наголо голову.
— Давайте, мальчики! Вместе! И я, и вы! — и дрыгнула ножкой, потом другой, расшвыривая кроссовки. — Затопим камин. Такая плата вас устроит?
— Нет, — зарычал Мамонов. — Нет.
— Осел золотой, — прижал его к стулу Иван. — Сиди.
Марина вспрыгнула на стол и затанцевала.
— Музыки! Хочу музыки! Где музыка?
— Всем оставаться на местах! — громко приказал Кручиннн.
13
Никто не слышал, как они вошли. Обе дверные створки были распахнуты. На пороге стояли двое — один в штатском, руки в карманах плаща, шляпа сбита набекрень, второй — пожилой, грузный, в форме милиционера. Андрей сразу узнал их — они запомнились еще там, у озера, на месте происшествия.
— На сегодня хит-парад отменяется.
Следователь улыбался, раскачиваясь на каблуках, наблюдал, запоминая новые лица. Он не скрывал, что доволен их общей растерянностью. Затем сделал знак, и милиционер без колебаний подошел прямо к Андрею и цепко взял его за руку.
