Федор Московцев - M&D
– Ты это… веди поосторожнее, не дрова везешь, – вжавшись в сиденье, сказал Андрей на очередном вираже.
Когда приехали на место, он не нашел в себе силы выйти из машины, и остался ждать Тишина внутри. Степан вывел отца во двор. Тишин-старший, жёлто-сине-зелёный, еле стоял на ногах, и точно бы свалился без поддержки. Верен оказался диагноз, выставленный при приёме на работу. Мужик держался из последних сил, и по завершению ответственного задания сорвался, и напился вдрабадан.
– Поехали к Ревазу, – скомандовал Андрей.
Поскольку тесть выступил гарантом за этого гуманоида, то пусть обеспечит замену, или как-то разрулит ситуацию.
По дороге Тишина-старшего укачало на заднем сиденье. Он спал с храпом, напоминающим стоны умирающего, и когда подъехали, пришлось его будить. Возле ворот частного дома стояла группа и обсуждала ситуацию. Андрей, Реваз, его сосед Самбат, и Степан – целая комиссия – прорабатывали разные варианты, и гадали, доедет ли Тишин-старший до Казани, и в каком состоянии будет на ближайшем посту, на котором машину остановят для проверки. Сам же виновник происшествия сидел, покачиваясь на капоте, с блуждающей улыбкой на лице. Мысли его витали где-то в другом месте.
– И я тоже не могу поехать, – сказал Андрей, – днём у меня дела в кардиоцентре, вечером я вылетаю через Москву в Казань, там завтра важная встреча. Опять же, все эти таможенные штучки – мне полдня вникать во все дела, чтобы с мусорами объясняться.
Снова варианты, думали и так и этак, по всему выходило, что нужно откачивать Афанасия Тихоновича, и отправлять в Казань вместе с сыном.
Степан подошёл к отцу – тот чуть не свалился с капота, нужно было подержать его, а то при падении вместе с ним рухнула бы последняя надежда на удачную транспортировку груза.
– Вези его в поликлинику, пусть его подшаманят, а ты подгоняй туда Камаз и жди, – предложил Реваз.
Так и сделали – Андрей договорился на больничном комплексе насчёт детоксикации, Степан тем временем собрал вещи и подъехал на грузовике на Семь Ветров, к больнице. Четыре часа ушло на откачивание пациента. Тишин-старший заверил Андрея и Реваза, что уже вполне очнулся и способен сопровождать груз. Ему дали «добро», и машина выехала на саратовскую трассу.
Глава 95
Таня с Никитой зашли в подъезд одного из домов по улице Чуйкова, поднялись на нужный этаж, и остановились у железной двери.
– А, бл*, ключи забыл! – сделав вид, будто опомнился, воскликнул Никита, пошарив даже не во всех карманах, и, вынув связку отмычек, принялся взламывать дверь.
Ему это быстро удалось, а со второй, деревянной, вообще проблем не было. Они вошли, и он закрыл железную дверь на засов.
– Чья это квартира? – спросила Таня.
– Моя.
– Ты брешешь!
Всё-таки она разулась и прошла в зал. Полазив по шкафам, Никита нашёл бутылку коньяка, рюмки, и выставил перед ней на журнальном столике:
– Давай жахнем!
Она отказалась, и он, после неудачных попыток уговорить её, выпил сам. Они присели на диван, Никита властным движением привлёк её к себе и стал целовать. Она расслабилась, и он сильнее прижал её к себе, движения его становились всё более уверенными. Она позволила ему прикоснуться к своей груди, чего раньше никогда не допускалось, и он, решив, что пора, уже можно, навалившись на неё, как каменная глыба, раздвигая своими ногами её ноги, рывком расстегнул её джинсы. Дыхание его вырывалось шумно, горячо, а руки кровесосными банками впились в её тело. Если бы переход в горизонтальное положение произошёл чуть медленнее, постепенно, не так грубо, и по взаимному согласию, у неё не хватило бы сил отказать ему, так как она и сама была в сильном смятении и возбуждении. Много чего недоставало Никите, но одного было не отнять – первобытной животной сексуальности, которой очень трудно сопротивляться. Но Таня была самолюбива: неприступная гордость пробуждалась в ней при первой же угрозе оскорбления. Она готова была отдаться, но не допускала, чтобы её взяли против воли. И ей, к тому же, было неуютно и небезопасно в этой незнакомой квартире.
Растерянность её тотчас же превратилась в ярость. Всё её существо возмутилось против насилия. Ногтями, словно заострившимися от бешенства, она исцарапала лицо Никиты и, задыхаясь под громадой его тела, так сильно напрягла бёдра, так напружинила локти и колени, что отшвырнула его, ослеплённого кровью, прямо к журнальному столику, на котором стояла бутылка коньяка и две рюмки – одна пустая, а другая наполненная до краёв. А Таня, в расстёгнутых джинсах, растрёпанная, прекрасная и грозная, кричала над ним, потрясая кулаками:
– Ты знаешь, упырь, кто мой отец!? Тебя превратят в отбивную, ещё хоть раз притронешься ко мне!
И, отойдя к окну, стала приводить себя в порядок.
Никита, очевидно, только обрадовался такой перспективе – быстро поднявшись, он ощерился, постояв несколько секунд, стал медленно приближаться к ней:
– Сцуко бешеное, отбивная, говоришь… эт хорошо… Жорево и порево – эт очень здорево!
Таня не успела испугаться – раздались длинные звонки, и требовательный стук по входной двери. Затем попытались открыть её ключом, но, закрытая на засов изнутри, дверь не поддавалась, и по ней стали снова стучать.
– Вневедомственная охрана, немедленно откройте, у вас сработала сигнализация! – услышали Никита с Таней, когда вышли в коридор.
Посмотрев в глазок, Никита громко сказал:
– Не ломайте дверь, мы выйдем ровно через двадцать минут.
И обернулся к Тане:
– Ну что, отбивная, пойдём, тебя оттарабаню.
У неё не было никакой возможности пробиться к двери, и тогда, отступая в комнату, она решительно крикнула:
– Грязная скотина, ничтожество одноклеточное, недоразвитый, я никогда не буду твоей, скорее выпрыгну в окно, чем…
Тут снова раздался настойчивый стук в дверь, пошли звонки.
Никите было наплевать на угрозы, и у него было достаточно времени, чтобы прижать взбесившуюся сучку, но такова была сила её слов, прозвучавших как приговор его состоятельности, что он сел, почти упал на пол, прижавшись спиной к стене, и обхватил руками голову. Воспользовавшись моментом, Таня подбежала к двери и открыла засов.
Милиционеры вневедомственной охраны вошли в квартиру.
Глава 96
Было что-то комичное в том, как два укурка старательно изображают из себя героев бизнеса – тратят много глупых слов и совершали малопонятные телодвижения. Сначала Денис Еремеев принял на работу подстилку, его примеру последовал Валентин Лактионов. Сурки командовали своими боевыми подругами, те бросались выполнять эти команды, считая своих боссов реально крутыми пацанами.
Галина Николаева, бухгалтер, условно подчинявшаяся им, Тишин, подчинявшийся Андрею, и Семён Котельников, с недавних пор затеявший какую-то свою игру, не без улыбок наблюдали за всей этой вознёй с фирмостроительством.
Сурки учредили ООО «Медэкспорт», куда вошли учредителями сами, а ещё вписали Андрея. Получив свидетельство о регистрации, сразу же потребовали заключения договора с кардиоцентром.
Им было указано на то, что они до сих пор не внесли уставные деньги. Первый раз Андрей условно рассчитал прибыль – написал на листке бумаги голый расчёт – и выдал им их доли, оказавшиеся примерно такими же, как их зарплата, которую они бы получали, работая по найму. Уже решив избавиться от них, он никак не мог это сделать – оказалось не так просто, как со всеми остальными. Приходилось действовать с оглядкой на Шмерко, и бог весть ещё кого. Мало ли, какие наезды, и какие средства придётся затратить на урегулирование всех вопросов. Опять же, Штейн – сурки могли запросто выложить ему некоторые компрометирующие подробности. Когда следующий месяц подошёл к концу, и сурки попросили позолотить ручку, Андрей снова напомнил про уставные деньги. Еремеев поменял машину на более дорогую, Лактионов тоже не бедствовал, и их упорное нежелание платить уже не просто раздражало, а прямо указывало на то, что они держат компаньона за круглого идиота. Сославшись на проблемы, Андрей перенёс выплаты на следующую неделю.
Всё время момент оказывался неподходящим – таможня, срочные дела в кардиоцентре, поездка в Петербург, командировки. И, наконец, Стеррады благополучно доставлены в Казань и приняты в РКБ, срочные дела сделаны, и Андрей выбрал время для завершительного разговора. Тишин как раз подслушал, как сурки в неодобрительном тоне, в присутствии своих шлюшек, обсуждали шефа, причем Еремеев заявил, что у Андрея «каша в голове».
Видимо, существуют какие-то биополя и взаимосвязь между людьми на невербальном уровне – имеются в виду люди, обладающие нелинейным мышлением, с расширенным кругозором, а не с тоннельным зрением. Почувствовав беду, сурки в назначенный день заявили с утра, что директор Универсалстроя (хозяин здания, в котором находился офис) давно поднял в два раза арендную плату, и вот сейчас требуется внести двухмесячный платёж, иначе выгонят. Всё это сообщили Андрею по телефону. Он редко показывался в офисе, откуда давно было вывезено всё необходимое для работы в кардиоцентре, и, возможно, всё сказанное было правдой, но способ подачи информации был выбран в соответствии с целями подателей.
