Роберт Крейс - Правило двух минут
Холмен забрался обратно в «меркьюри» и поехал по направлению к могиле. Он нашел маленькую бронзовую плиту, вкопанную в землю: на ней значилось имя Донны, дата рождения и смерти. И еще незатейливая надпись: «Любимой матери».
Холмен положил розы на траву. Он тысячи раз репетировал, что скажет ей, когда выйдет на свободу, но теперь она умерла и было слишком поздно. В загробную жизнь Холмен не верил. Он не верил, что Донна сейчас наблюдает за ним с небес. И все-таки, потупив взгляд, не отрывая его от роз и таблички, он начал говорить.
— Я был скотиной. Я был всем тем, кем ты меня обзывала, даже хуже. Но я и представить себе не мог, какая же я на самом деле сволочь. Я привык благодарить Бога за то, что ты не знала обо мне всего, но теперь мне стыдно. Если бы ты знала, то, наверное, бросила бы меня, вышла бы за приличного человека и жила бы счастливо. Я хотел бы, чтоб ты знала. Не для себя, для тебя. Тогда бы ты не потратила зря свою жизнь.
«Любимой матери».
Холмен вернулся в помещение похоронного бюро. Когда он вошел, служительница показывала карту паре средних лет, поэтому он подождал в дверях. После яркого солнца в прохладном здании было приятно находиться. Через несколько минут женщина оставила чету обсуждать преимущества имеющихся в распоряжении мест и подошла к Холмену.
— Ну как, нашли?
— Да, спасибо, вы все прекрасно объяснили. Знаете, я хочу спросить вас кое о чем. Вы не помните, кто договаривался?
— О ее похоронах?
— Да, кто это был — сестра, муж или кто-то еще? Я просто хотел бы взять на себя часть расходов. Мы долгое время жили вместе, потом я уехал, и получилось бы несправедливо, если бы я не внес свою лепту.
— За все было заплачено во время совершения обряда.
— Я так и думал, но я хочу возместить хотя бы часть затрат.
— Вам нужно знать, кто оплачивал похороны?
— Да, мэм. Вы не могли бы дать мне номер телефона или адрес, хоть что-нибудь?
Женщина взглянула на других клиентов, но они продолжали оживленно обсуждать возможные места захоронения. Она подошла к конторке и стала рыться в урне для бумаг, пока не нашла листок с планом и номером могилы.
— Баник? Верно я произношу?
— Да, мэм.
— Мне придется поискать. Поднять старые записи. Не могли бы вы оставить свой телефон?
Холмен написал номер Перри.
— У вас добрая душа, сэр, — сказала женщина. — Уверена, ее семья будет рада вашему появлению.
— Надеюсь, что так, мэм.
Холмен сел в машину и поехал обратно в промышленный район. Учитывая время дня и плотность движения, он рассчитывал вернуться на работу раньше двух, но потом включил радио, и все изменилось. Какая-то радиостанция сообщала, что выяснено имя убийцы полицейских и выписан ордер на его арест.
Холмен сделал погромче и забыл про работу, оглядываясь в поисках телефона.
7
Холмен ехал, пока не приметил крохотный спортивный бар с приоткрытой дверью. Он потихоньку пристроил свою развалюху в неразрешенном месте, помедлил в дверях, осматриваясь, пока не увидел телевизор. Последний раз Холмен был в баре за неделю до ареста, но с тех пор, похоже, ничего не изменилось: молодой бармен с узкими бакенбардами обслуживал с полдюжины клевавших ланч алкоголиков. Телевизор показывал И-эс-пи-эн,[2] но никто не обращал на него внимания.
Холмен подошел к стойке.
— Если вы не против, можно переключить на новости?
Бармен оглянулся с таким видом, словно самое интересное, что ему предстояло на сегодняшний день, это налить Холмену выпить.
— Все, что угодно. Принести вам что-нибудь?
Холмен посмотрел на двух сидевших рядом женщин. Они наблюдали за ним.
— Пожалуй, содовую. Так как насчет новостей?
Бармен выжал на лед немножко лайма, до краев наполнил стакан, поставил его перед Холменом и лишь тогда переключил канал: двое комментаторов обсуждали ближневосточный вопрос.
— А как насчет местных новостей? — спросил Холмен.
— Вы собираетесь смотреть новости прямо сейчас? Там же одни мыльные оперы гонят.
— Попробуйте пятый или девятый канал, — подсказала одна из женщин.
Бармен нашел местный канал, и точно: несколько высокопоставленных чиновников из полицейского департамента Лос-Анджелеса проводили пресс-конференцию.
— О чем они? — спросил бармен. — О тех убитых копах?
— Да, они узнали, кто это сделал. Дайте послушать.
— Что случилось? — заинтересовалась вторая женщина.
— Можно послушать? — прошипел Холмен.
— Я уже видела это утром, — махнула рукой первая. — Ничего нового.
— Пожалуйста, дайте послушать, что они говорят.
Женщина фыркнула и закатила глаза — мол, откуда такой взялся? Бармен сделал погромче, но теперь помощник шефа полиции по фамилии Доннелли пересказывал картину преступления и сообщал информацию, уже известную Холмену. Фотографии убитых офицеров мелькали на экране, пока Доннелли давал краткую характеристику каждому — и в последнюю очередь Ричи. Это были те же снимки, которые Холмен видел в газете, но теперь его пробрала дрожь. Казалось, Ричи смотрит с экрана прямо на него.
— Надеюсь, они поймают подонка, который это сделал, — сказал мужчина, сидевший в дальнем конце стойки.
— Неужели нельзя что-нибудь другое посмотреть? — спросила первая женщина. — А то надоело: сплошные убийства.
— Слушай, — велел Холмен.
Женщина повернулась к подружке, делая вид, что у них конфиденциальная беседа, только громкая.
— Кругом паршивые новости, и все еще удивляются, что их никто не смотрит.
— Заткни пасть и слушай, — повторил Холмен.
Камера взяла Доннелли крупным планом. Вид у него был решительный, и тут же справа от него на экране появилась еще одна фотография.
— Мы выписали ордер на арест этого человека, Уоррена Альберто Хуареса, обвиняемого в убийстве офицеров.
Женщина повернулась к Холмену.
— Вы не имеете права разговаривать со мной в таком тоне! — воскликнула она. — Как вам хватило наглости обращаться ко мне в таких выражениях?
Холмен постарался расслышать за ее криком то, что говорит Доннелли.
— Мистер Хуарес проживает в Кипресс-парке, — продолжал Доннелли. — У него богатое уголовное прошлое: вооруженные нападения, грабеж, незаконное хранение оружия, и известные банды…
— Эй, не притворяйся, что не слышишь! — возмутилась женщина.
Холмен пытался сосредоточиться на словах Доннелли, но все равно многое пропускал.
— …связываются с нами по телефону, который вы видите на ваших экранах. Не пытайтесь — повторяю — не пытайтесь самостоятельно задержать преступника.
Холмен пристально рассматривал лицо на экране. Уоррен Альберто Хуарес в прошлом был участником группового изнасилования: густые усы и до того прилизанные волосы, что казалось, будто с него сняли скальп. Он лениво щурился, стараясь выглядеть крутым. Такая манера популярна среди чернокожих и латиносов, но на Холмена она впечатления не производила. В свое время, когда он мотал срок в мужской колонии и Плезент-Уэлли, он повышиб немало дерьма из голов этих щурившихся придурков, чтобы остаться в живых.
— Я с тобой говорю, черт возьми! — не унималась женщина. — Как ты посмел меня затыкать?!
— Сколько с меня за содовую? — спросил Холмен.
— Я сказала — я с тобой говорю!
— Два доллара, — ответил бармен.
— У вас есть платный телефон?
— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!
— Там, за туалетами.
Холмен положил два доллара на стойку и проследовал в указанном направлении к телефону, пока женщина осыпала его бранью. Когда Холмен добрался до аппарата, он вытащил листок с номером девонширского участка. Ему пришлось подождать, пока Леви закончит говорить по другой линии. Наконец капитан снял трубку.
— Я слышал, есть новости, — сказал Холмен.
— Тогда вы знаете ровно столько же, сколько я. Из Паркер-центра звонили меньше часа назад.
— Они уже взяли его?
— Мистер Холмен, они только ордер выписали. Когда арест будет произведен, меня поставят в известность.
Холмена колотило так, будто он неделю сидел на амфетаминах. Ему не хотелось отпускать Леви, поэтому он сделал пару глубоких вдохов и заставил себя расслабиться.
— Я все прекрасно понимаю. Они знают, почему это случилось?
— Я слышал, что имела место вендетта между Хуаресом и сержантом Фаулером. В прошлом году Фаулер арестовал младшего брата Хуареса, и того убили в тюрьме.
— Ричи был связан с Хуаресом?
— Нет.
Холмен ожидал большего, например того, что Леви назовет ему причину, объединяющую все четыре убийства, но капитан молчал.
— Погодите минутку… погодите… значит, этот говнюк убил четырех человек, просто чтобы добраться до Фаулера?
