Агата Кристи - Избранное. Том 1
Но вскоре он понял, как компенсировать убытки. Он начал разбрасывать намеки. Ранее он сделал вид, что заметил что-то в бинокль. На самом деле он намеревался создать то впечатление, которое создал, а именно, что видел Аллертона и Джудит в какой-то компрометирующей позе. Но не сказав тогда ничего определенного, он теперь мог использовать инцидент по-другому.
Предположим, к примеру, он говорит, что видел Фрэнклина и Джудит. Тогда откроется очень интересный новый аспект самоубийства! И, возможно, появятся сомнения насчет того, было ли это самоубийство…
Итак, mon ami, я решил, что мне нужно действовать немедленно. Я устроил так, что вы привели его в мою комнату в тот вечер… Я расскажу вам точно, что произошло. Нортон, несомненно, был бы рад поведать мне приготовленную историю. Я не дал ему времени. Я рассказал ему четко и ясно все, что о нем знал. Он не отрицал. Нет, mon ami, он сидел в своем кресле и ухмылялся.
Mais out, просто нет другого слова… ухмылялся. Он спросил, что же я собираюсь делать со своей весьма забавной идеей. Я заявил ему, что намереваюсь его казнить.
«А, — сказал он. — Понятно. Кинжал или чашка яда?»
Мы как раз собирались выпить шоколад. Он был сластеной, месье Нортон.
«Самое простое, — сказал я, — чашка яда».
И я передал ему чашку шоколада, которую только налил.
«В таком случае, — заметил он, — не возражаете ли вы, чтобы я пил из вашей чашки, а не из своей?»
Я сказал: «Ничуть». По правде говоря, это было совершенно несущественно. Как я уже говорил, у меня тоже было снотворное. Только весьма значительный период я принимал таблетки каждую ночь. Так что приобрел к ним определенную терпимость, и доза, могущая усыпить месье Нортона, возымела бы на меня очень слабый эффект. Снотворное было в самом шоколаде. Мы оба приняли ту же самую дозу. Он, как я и рассчитывал, заснул. Я же нет, тем более, что снотворное было нейтрализовано моим стрихниновым тоником.
И вот последняя глава. Когда Нортон заснул, я усадил его в свое инвалидное кресло… вполне легкая задача — там полным-полно разных механических приспособлений, и поставил его в обычное место в амбразуру окна за занавесками. Затем Кертис «уложил меня в постель». Когда все стихло, я отвез Нортона в его комнату. Теперь мне оставалось использовать глаза и уши моего превосходного друга Хэстингса.
Может быть, вы не поняли, но я носил парик, Хэстингс. Вы поймете даже меньше, когда я скажу вам, что носил фальшивые усы (даже Джорджес об этом не знает!). Я сжег настоящие в якобы несчастном случае, вскоре после того, как взял на службу Кертиса, и сразу же мой парикмахер изготовил мне накладные.
Я надел халат Нортона, взъерошил свои седые волосы и прошел по коридору, постучав в вашу дверь. Вскоре вы вышли и окинули коридор сонными глазами. Вы увидели, как Нортон покинул ванную и хромает в свою комнату. Вы слышали, как он запирает дверь изнутри. Затем я снова надел халат на Нортона, уложил его в кровать и застрелил из своего маленького пистолета, который приобрел за границей и скрывал от посторонних глаз, не считая двух случаев, когда (причем никого не было поблизости) клал его в туалетный столик Нортона, ну, разумеется, если в то утро он был далеко от дома.
Потом я оставил комнату после того, как положил ключ в карман Нортона. Сам запер дверь снаружи вторым ключом, который был у меня, и закатил кресло обратно в свою комнату.
И с тех пор пишу это пояснение.
Я очень устал… и усилия страшно меня утомили. Думаю, не долго осталось…
Я бы хотел подчеркнуть еще один-два факта.
Преступления Нортона были безупречными.
Мое — нет. Да у меня и не было таковых намерений.
Легче всего было бы убить его в открытую… скажем, устроить несчастный случай с помощью своего маленького пистолета. Я бы выразил огорчение, сожаление… какое несчастье. Все бы говорили: «Старый болван не понимал, что он был заряжен…» Ce pauvre vieux. [98]
Я не пошел по этому пути.
И скажу, почему.
Потому что, дорогой Хэстингс, я хотел, чтобы все было «спортивно».
Mais oui, спортивно! Я так часто делал то, что, по вашему мнению, не делал, и вы меня укорили. Я же играл с вами честно. Я, как говорится, оплатил ваши затраты. Я играл. И у вас были все шансы открыть правду.
В том случае, если вы мне не верите, позвольте перечислить все ключи.
Итак, ключи.
Вы знаете, потому что я вам так сказал, что Нортон прибыл сюда после меня. Вы знаете, потому что вам было сказано, что я поменял комнату. Вы знаете, потому что снова это было сказано, что пока я жил в Стайлзе, исчез ключ от моей комнаты, и мне пришлось сделать другой.
Поэтому, когда вы спрашиваете себя: «Кто убил Нортона? Кто мог застрелить его и оставить комнату, запертую изнутри, если ключ в кармане Нортона?», вы должны ответить: «Эркюль Пуаро, у которого есть два ключа от одной комнаты».
Человек, которого вы видели в коридоре.
Я сам спросил вас, уверены ли вы, что человек, которого видели в коридоре, был Нортоном. Вы поразились. Вы поинтересовались, не намерен ли я предположить, что это не был Нортон. Я ответил совершенно искренне, что не намерен предположить ничего подобного (естественно, ведь я столько труда приложил, чтобы внушить вам, что это был Нортон). Затем я поднял вопрос роста. Все, сказал я, были гораздо выше Нортона. Но был один человек даже немного ниже Нортона — Эркюль Пуаро. И сравнительно легко, приподняв пятки или увеличив подошвы обуви, добавить себе рост.
У вас создалось впечатление, что я был беспомощным инвалидом. Но почему? Только потому, что я сам так сказал. И я отослал Джорджеса. Вот вам и последний мой указатель. «Поговорите с Джорджесом».
Отелло и Клайти Джон показывают вам, что X был Нортоном.
Тогда кто мог убить Нортона?
Только Эркюль Пуаро.
И как только вы начнете подозревать, все встанет на свои места… все, что я говорил и делал… моя необъяснимая сдержанность, показания врачей в Египте и моего лечащего доктора в Лондоне должны сказать вам, что я мог ходить. Показания Джорджеса — сообщить о том, что я носил парик. Факт, который я не смог замаскировать и который вам следовало бы заметить… я хромаю гораздо сильнее Нортона.
И последнее — пистолетный выстрел. Моя единственная слабость. Я знал, что должен был застрелить его в висок. Но не смог — не заставил себя совершить столь кривобокое, столь бессистемное действие. Нет, я застрелил его симметрично, точно в центр лба…
О, Хэстингс, Хэстингс! Это должно было сказать вам правду. Но, возможно, в конце концов вы подозревали правду? Возможно, когда вы это читаете, то уже знаете?
