Этель Уайт - Колесо крутится. Кто-то должен поберечься
– О, да вы голодали? – спросила сестра Баркер.
– Не совсем так. Но иногда мне приходилось потуже затягивать пояс – между работами.
– Это лишний раз доказывает, что от вас нет никакого проку. Неквалифицированных рабочих пруд пруди. По вам никто скучать не будет.
Элен вновь представила себе голубую звезду дневного света, сияющую в конце тоннеля.
– Скорее бы утро! – вздохнула она. – Сестра, умоляю, помогите мне дожить до утра.
– Вот еще. Вы бы ради меня рисковать не стали.
– Я бы хотела, чтобы мои слова звучали искренне, – пылко проговорила Элен. – Я вела себя отвратительно, просто ужасно. Но постепенно я прониклась к вам теплыми чувствами. Мне кажется, я понимаю, что чувствовал ваш врач.
Сестра Баркер слушала молча, с загадочным выражением лица. Внезапно тишину нарушил пронзительный телефонный звонок – музыка для ушей Элен, напомнившая ей, что в «Вершине», вопреки голливудским традициям, еще не оборваны провода.
Бледная, она внезапно ожила и бросилась через весь холл к телефонному аппарату.
– Вы, как всегда, были правы, – тяжело дыша, проговорила она. – За дверью был не врач, он только сейчас звонит.
Она так надеялась услышать его голос, что испытала жгучее разочарование, когда из трубки донеслись жеманные женские нотки:
– Это «Вершина»?
– Да, – понуро ответила Элен и через мгновение передала трубку сестре Баркер: – Это вас.
Сиделка приосанилась.
– Кто спрашивает?
– Не знаю.
Не подозревая о надвигающейся беде, Элен без особого интереса наблюдала за сестрой Баркер.
– Слушаю. Кто говорит? А, это вы, дорогая?
Секретарь дома престарелых пустилась в объяснения:
– Как я рада вас слышать! Я все еще на работе. У нас срочное дело, я разыскиваю Блейка. У него отпуск, и я гоняюсь за ним по всей Англии. Вот, пока суд да дело, решила позвонить вам, вдруг вы еще не спите.
– Какое там! – отозвалась сестра Баркер.
– Смотрю, вы не очень-то довольны. Вам там плохо?
– Не то слово. Очень неприятное и странное место.
– Почему-то я не удивлена. Вам, наверное, стоит узнать, что кто-то мне звонил и задавал о вас престранные вопросы.
– Обо мне?
Элен заметила, что сестра Баркер изменилась в голосе.
С замиранием сердца девушка прислушалась к ее словам.
– Что вы сказали? Понятно. Что-то еще? Неслыханная наглость. А кто звонил? Девичий голос? Во сколько? Вспомните, пожалуйста, я узнаю, кому этот голос принадлежит. Точно? Тогда я знаю, что это за девушка, потому что другая в это время ушла. Не берите в голову. Вы правильно сделали, что сообщили мне. Всего доброго!
Сестра Баркер повесила трубку и уставилась на Элен.
– Вам нужны доказательства? – спросила она. – Так вот они. Неопровержимые. Вы лгунья и шпионка. Я теперь палец о палец не ударю, чтобы вам помочь.
Элен открыла рот и хотела объясниться, но не смогла вымолвить ни слова: у нее будто отнялся язык. Единственное, на что она была способна в тот миг, – осознать, что защитить ее больше некому, а на улице в дождливой темноте бродит неизвестный.
Он все еще ходил вокруг дома. Тонкие, как проволока, ветви хлестали его по лицу, но он продолжал заглядывать в низкие окошки подвала.
Вдруг ему показалось, что он нащупал слабое место – ставни поддались напору, он протиснул нож в отверстие между ними, распорол временный затвор в виде крючка и веревки, но тут же натолкнулся на внутренние ставни.
Дом был вооружен до зубов, наглухо закрыт и неприступен, как бронированный автомобиль.
Доктор Пэрри с удовлетворением отметил бы, что к его рекомендациям прислушались: он советовал принять самые строгие меры предосторожности. Однако, подняв взгляд на пустые стены и тщетно ища свет в окнах наверху, он поежился.
Хотя врач и любил уединение, ему никогда не нравился этот окруженный деревьями, отрезанный от внешнего мира особняк.
От природы наделенный хорошей интуицией (на которую часто оказывали влияние личные симпатии и антипатии), он всегда признавал в себе некую суеверную жилку – и боролся с ней. Вот и сейчас викторианский дом с высокими дымовыми трубами, словно бы подпиравшими тучи, нагнал на него страху.
Внезапно ему пришло в голову, как установить связь с Элен. Он чиркнул зажигалкой и стал рыться в карманах. Найдя старый конверт, он с трудом нацарапал на нем послание, сунул его в щель для писем и, как обычно делают почтальоны, дважды постучал в дверь.
«Это поднимет ее на ноги быстрее, чем динамит», – подумал он, отходя на подъездную дорогу, чтобы видеть дом целиком.
Минуты шли, но ни в одном из верхних окон не загорелся свет. Доктор Пэрри забеспокоился. Странно, что любопытная Элен не отреагировала на его послание. Он помнил, как девушка взмывала вверх по лестнице: она в мгновение ока могла подняться на третий этаж, даже если последовала его совету и спит в подвале.
Вскоре он устал стоять под дождем – в конце концов, он же не дерево! Было очевидно, что с наступлением темноты «Вершина», как и подобает почтенной вдове, не станет отвечать на непонятный стук в дверь.
Доктор Пэрри уже хотел отвернуться и уйти, но тут в спальне на третьем этаже загорелся свет: ставни не были закрыты, и он пробивался сквозь легкие бирюзовые шторы.
Лицо врача просияло. Только сейчас, предвкушая новый разговор с Элен, он осознал, насколько сильны его чувства к ней. Тепло поднялось от его сердца к губам, и они вспыхнули улыбкой. В следующий миг доктора Пэрри, поддавшегося любовному восторгу, постигло страшное разочарование. Холодный пот прошиб его насквозь: за просвечивающей шторой кралась черная тень.
То была тень мужчины.
Глава 26. Капитанское чутье
За окном бушевала стихия, а в стенах дома кипели страсти. Напуганная сумрачным, набрякшим лицом сестры Баркер, Элен предприняла отчаянную попытку с ней помириться:
– Ну как же вы не понимаете? – взмолилась она. – Это убийство всем нервы вымотало. Да, не буду скрывать, я в самом деле захотела убедиться, что нам не подменили сиделку, – и тем самым положить конец недоразумениям. Миссис Оутс была уверена, что вы самозванка.
Это объяснение еще больше распалило сестру Баркер. За внешним величием скрывалась мелочная душа, которая болезненно реагировала на любые мнения окружающих и посторонних людей о ее персоне.
– Вы пытались втереться в мое доверие! – взбеленилась сестра Баркер. – Вызвали меня на откровенный разговор, а сами после этого позвонили в дом престарелых. Мерзкий приемчик.
– Нет! – воскликнула Элен. – Я звонила до того, как мы с вами разговорились.
– Неправда. Я видела вас у телефона.
– Знаю, что видели, но тогда я звонила доктору Пэрри.
Сиделка скривилась. Она знала, что ее молчание – худшее наказание для девушки, которая сейчас боялась любой неопределенности.
