Эмиль Габорио - Преступление в Орсивале
— Все верно, — сказал он папаше Планта, — расположение выгодно для нас. Сейчас девяносто шансов из ста за то, что все удастся.
— Что вы собираетесь делать? — спросил старый судья, который по мере приближения решающего мига волновался все больше и больше.
— Пока ничего. Действовать я начну, когда стемнеет. Итак, — прибавил он весело, — в нашем распоряжении два часа, и давайте последуем примеру моих подчиненных: в двух шагах отсюда я знаю ресторанчик, где превосходно кормят. Пойдемте пообедаем.
И, не дожидаясь ответа, он увлек папашу Планта к ресторану в пассаже «Гавр».
Но у самой двери он остановился и подозвал Зеленца.
— Даю тебе два часа, — сказал ему Лекок. — Измени свою внешность так, чтобы твой знакомый привратник тебя не узнал, а потом подкрепись. Ты — подмастерье мебельщика. Беги, я жду тебя в этом ресторане.
Лекок не зря утверждал, что в ресторане «Гавр» превосходная кухня. Беда в другом — папаша Планта не в состоянии был ее оценить. Тревога снедала его еще сильнее, чем утром, и он не в силах был проглотить ни куска. Если бы он знал хоть что-нибудь о том, как намерен действовать его спутник! Но сыщик по-прежнему был непроницаем и довольствовался тем, что на все расспросы отвечал:
— Доверьтесь мне и позвольте делать то, что я считаю нужным.
Разумеется, г-н Планта искренне ему доверял, но чем больше он размышлял, тем более опасной, трудной и почти безумной представлялась ему попытка избавить Тремореля от суда. В его мозгу теснились самые мучительные сомнения. Речь шла, в сущности, о его жизни; ведь он поклялся, что не переживет потери Лоранс, которой придется, быть может, рассказывать во всеуслышание перед судом о своем падении и о любви к Эктору.
Лекок попытался немного расшевелить сотрапезника и уговаривал его отведать хотя бы овощного супа и выпить бокал старого бордо, но вскоре понял, что все его попытки бесполезны, и решил обедать так, как если б был один. Он тоже был озабочен, но неуверенность в успехе расследования еще ни разу в жизни не лишила его аппетита. Ел он обстоятельно и со вкусом, опорожнив между делом бутылку «Леовиля».
Между тем стемнело, и официанты уже зажигали лампы. Постепенно зал пустел, и вскоре папаша Планта с Лекоком остались чуть ли не в полном одиночестве.
— Не пора ли приступать? — робко поинтересовался старый судья.
Сыщик достал часы.
— У нас еще почти час в запасе, — ответил он, — но я, пожалуй, начну подготовку.
Он подозвал официанта и попросил принести чашку кофе, а также письменные принадлежности.
— Видите ли, сударь, — продолжал он, ожидая заказанного, — нам важно добраться до мадемуазель Лоранс так, чтобы об этом не знал Треморель. Нам надо поговорить с ней в доме минут десять. Это необходимое условие нашего успеха.
Вероятно, старый судья настроился на быструю и решительную развязку, и слова Лекока повергли его, как видно, в полнейшее отчаяние.
— В таком случае, — проговорил он, безнадежно махнув рукой, — лучше отказаться от нашего плана.
— Почему?
— Потому что Треморель, разумеется, не отходит от Лоранс ни на шаг.
— А я все же придумал, как выманить его из дома.
— И вы, господин Лекок, с вашей проницательностью, полагаете, что он посмеет высунуть нос наружу! Значит, вы не отдаете себе отчета в том, что с ним сейчас происходит. Подумайте: граф в страхе. Нам-то с вами известно, что записок Соврези не обнаружат, но он этого не знает. И воображает, что, быть может, их уже нашли, что на него пало подозрение и его ищут, что полиция идет по его следу.
Лекок победоносно улыбнулся.
— Я учел это и еще многое сверх того, — ответил он. — Придумать, как выманить Тремореля из логова, было впрямь нелегко. Я долго размышлял и наконец изобрел способ — меня осенило, когда мы с вами вошли в этот ресторан. Через час граф де Треморель будет в Сен-Жерменском предместье. Правда, для этого мне придется прибегнуть к подлогу, но вы согласитесь, что у меня есть смягчающие обстоятельства. Как-никак, наша цель оправдывает средства.
Он взял перо и, не выпуская изо рта сигары, быстро набросал несколько строк:
«Господин Уилсон! Четыре банкноты в тысячу франков каждая, отданные вами в уплату, оказались фальшивыми; я обнаружил это, передавая их своему банкиру. Если до десяти часов вечера вы не посетите меня и не дадите разъяснений, я буду вынужден сегодня же подать на вас жалобу императорскому прокурору.
Реш».
— Взгляните, сударь, — произнес Лекок, передавая письмо папаше Планта. — Теперь вам ясно?
Старый судья мгновенно пробежал листок глазами и не удержался от радостного восклицания, заставившего официантов обернуться.
— Да, — сказал он, — да, в самом деле, получив это письмо, он так перепугается, что забудет все прежние страхи. Решит, что среди банкнот, которыми он расплатился, и впрямь могло затесаться несколько фальшивых, а он этого не заметил; подумает о том, что вслед за жалобой прокурору может начаться расследование, и тогда ему придется доказывать, что он действительно Уилсон, а это для него гибель.
— Как вам кажется, уйдет он из дому?
— Убежден, что уйдет, если только не сошел с ума.
— В таком случае, повторяю вам, победа за нами; единственное серьезное препятствие я только что устранил.
Внезапно Лекок замолчал. Дверь ресторана была полуоткрыта, какой-то человек заглянул в нее, но сразу же скрылся из виду.
— А вот мой подчиненный! — воскликнул Лекок и подозвал официанта, чтобы уплатить по счету. — Пойдемте: он должен ждать нас в пассаже.
В самом деле, но галерее неспешно прогуливался вдоль лавок молодой человек, одетый, как рабочий из мебельной мастерской. У него были длинные темные волосы, брови и усы цвета воронова крыла. Папаша Планта, разумеется, не узнал Зеленца. Лекок, у которого был наметанный глаз, узнал его мгновенно и даже, по-видимому, остался не вполне доволен.
— Неважно, — проворчал он, пока молодой человек кланялся ему, — просто из рук вон плохо. Ты что же, любезный, думаешь, что достаточно изменить цвет усов — и тебя уже не узнать? Посмотрись-ка в зеркало и скажи мне: разве выражение твоей физиономии хоть сколько-нибудь переменилось? Тот же взгляд, та же улыбка! Постой ка, ты и картуз слишком сдвинул набекрень, и руки держишь в карманах как-то неуверенно!
— В другой раз постараюсь подготовиться получше, сударь, — скромно отвечал Зеленец.
— Надеюсь, но на сегодня сойдет и так. Привратник тебя не узнает, а большего и не требуется.
— А что я должен делать теперь?
— Инструкции таковы, — начал Лекок, — и постарайся не допустить никакой промашки. Во-первых, найми экипаж с хорошей лошадью. Затем заезжай в кабачок, захвати там одного из своих товарищей и отправляйся с ним вместе к особняку господина Уилсона. Там позвонишь у ворот, войдешь, но один, и отдашь привратнику вот это письмо. Скажешь, что оно крайне важное и не терпит отлагательства. После этого вы оба спрячетесь где-нибудь поблизости. Если господин Уилсон выйдет — а он выйдет, даю голову на отсечение, — пускай твой товарищ немедля мне сообщит. А ты следуй за господином Уилсоном и не спускай с него глаз. Наверняка он возьмет фиакр, а ты поезжай за ним и постарайся сесть рядом с кучером. Да смотри в оба — этот прохвост способен выскочить на ходу так, что ты не заметишь и будешь попусту гоняться за пустым фиакром.
