Барри Мейтланд - Марки королевы Виктории
Ее муж подался всем телом вперед, откашлялся и едва слышно пробормотал:
– О Господи…
– Продолжай! – скомандовала Хелен. Тоби сел на стуле прямо и с безжизненным, лишенным всякого выражения лицом приступил к своему повествованию.
– Несколько месяцев назад Сэмми показал мне эти марки, «Шалонские головки», которые он начал получать из какого-то нового источника. Они были лучшего качества, да и обходились ему куда дешевле тех, что он приобретал при посредстве знакомых дилеров или на аукционах. Среди них попадались истинные шедевры…
А история такая: некий дилер от филателии вступил в Лондоне в деловой контакт с одной вдовой, семейство покойного мужа которой собирало марки на протяжении нескольких поколений. Его отец и дедушка служили в английской колониальной администрации во многих странах, зависевших от Британской короны и разбросанных по всему свету, и собрали фантастическую коллекцию имперских марок, в особенности «Шалонских головок». Эта странная вдова знала, что они ценные, но насколько – представления не имела. Кроме того, она не хотела продавать коллекцию целиком, так как надеялась оставить большую ее часть своим внукам. Однако при небольшом доходе поддерживать привычный уровень жизни и продолжать участвовать в делах благотворительности стало затруднительно, и она начала продавать марки из собрания мужа – примерно по страничке из альбома за один раз.
По словам Сэмми, он договорился с этим дилером, что будет брать у него абсолютно все, что ему достанется от вдовы, сразу по завершении очередной сделки. Сэмми был весьма взволнован и обрадован этим обстоятельством. Со стороны казалось, будто он нашел золотую жилу. Помнится, я жутко ему завидовал и сетовал на то, что удача всегда выпадает людям вроде Сэмми, в сущности, в этом не нуждающимся.
Время от времени он показывал мне свои «новейшие приобретения из коллекции вдовы» – так он эти марки называл. Часть его сознания стремилась сохранить эти операции в тайне, другая требовала, чтобы он возвестил о своем успехе миру. По-видимому, он разрешал эту дилемму, встречаясь со мной и показывая марки. Я был, что называется, самой подходящей для этого аудиторией, поскольку мог по достоинству оценить редкую марку, а кроме того, часами внимать его рассуждениям о новоприобретенных «Шалонских головках», когда ему становилось невмоготу об этом молчать. При этом он всякий раз брал с меня обещание никому об этом не рассказывать. Он не понимал, что у меня в душе все кипело от зависти – ведь это действительно были прекрасные марки.
– Он рассказывал вам хоть что-нибудь об этом новом дилере?
– Ну нет. Абсолютно ничего. Он страшно боялся, что кто-нибудь из коллекционеров выйдет на этого дилера и взвинтит цены. Только совершенно случайно я узнал, что этот человек живет в Лондоне. Сэмми проговорился: сказал как-то раз, что опять ездил в город покупать новые марки. Я тогда подумал, что он, возможно, сказал это намеренно, чтобы навести меня на ложный след. Но как бы то ни было, позже стало ясно, что он лишь зря потратил время, если хотел ввести меня в заблуждение, поскольку, когда я в один прекрасный день возвращался от него домой после очередной беседы о марках, меня встретила в саду его жена Ева. Поначалу она слегка прошлась на мой счет, сказала, что я как ребенок – забавляюсь вместе с Сэмми с его марками. Потом спросила, ценные ли, на мой взгляд, марки Сэмми приобрел в последний раз у вдовы. Они просто чудесные, сказал я, и Сэмми невероятно повезло, что он обнаружил такой богатый источник. И тогда она сообщила мне, что знает, у кого Сэмми покупает эти марки. «Это такой маленький смешной человечек», – сказала она. Я спросил у нее, приходилось ли ей встречаться с этим дилером, и она ответила – да, и не раз. Она также добавила, что знает, где находится его магазин, и что этот человек ее обожает и готов ради нее на все. И тогда я сказал ей что-то вроде того, что было бы здорово, если бы ей удалось уговорить его продать что-нибудь и мне. Это была спонтанная ремарка, поскольку денег на такие покупки у меня все равно не было. Но она в ответ только рассмеялась.
Через месяц она позвонила мне – сюда, домой. Я ответил, что Хелен на работе, она же сказала, что знает об этом, потому-то и звонит, так как ей нужно со мной поговорить. Потом она сказала, что виделась с тем дилером и у нее есть кое-какая интересная для меня информация. Разумеется, все это ужасно меня заинтриговало, и я согласился отправиться с собаками на прогулку к дальнему концу ее сада и встретиться там с ней. Но я совершенно не был готов к тому, что она собиралась мне сообщить.
Его жена презрительно фыркнула.
– А сообщила она мне о том, – продолжал Тоби, проигнорировав этот выпад, – что поставила своего знакомого дилера в известность о проявленном мной интересе. Дилер же не захотел рисковать установившимися у него добрыми отношениями с таким уважаемым клиентом, как Сэмми, ради нескольких мелких сделок на стороне. Начало разговора показалось мне многообещающим, так как я догадывался, что не из-за этого она меня вызвала и у нее есть для меня кое-какой позитив, хотя точка зрения дилера и была мне понятна.
Однако, сказала Ева, так уж вышло, что вдова решила избавиться от значительной части своей коллекции, то есть реализовать сразу целый альбом. По слухам, она надумала создать какой-то фонд для образования своих внуков или что-то в этом роде. Сэмми пока об этом не знает, и дилер, возможно, согласится продать этот альбом мне – при условии, что это будет одноразовая сделка и я сохраню ее в тайне от Сэмми. Но распродавать альбом по частям он не станет – или я беру все, или мне вообще ничего не достанется. Я спросил: «И во сколько мне это обойдется?» – «В шестьдесят тысяч».
Я рассмеялся и сказал, что таких денег у меня сроду не водилось, и это, похоже, вызвало у нее неподдельное удивление. Казалось, ей трудно было себе представить, что у солидного человека может не найтись лишних шестидесяти тысяч фунтов. Как бы то ни было, у нее оказались при себе ксерокопии страничек этого альбома, и я сказал, что с удовольствием просмотрел бы их дома. Она дала мне эти ксерокопии, предупредив, что на следующий день должна вернуть их дилеру, он же, в случае моего отказа, продаст альбом Сэмми.
Я отнес ксерокопированные листы альбома домой и тщательно их изучил. Это был очень старый альбом с фантастическим собранием «Шалонских головок» с Багамских островов. Когда я смотрел на них, у меня в прямом смысле слова текли слюнки. Потом я начал проверять стоимость этих марок по каталогу Стенли Гиббонса и вскоре осознал, что шестьдесят тысяч фунтов за эти марки – невероятно низкая цена. В этом собрании имелись отдельные экземпляры, стоившие каждый по пять тысяч фунтов или даже больше. Я подсчитал их общую стоимость и пришел к выводу, что даже при очень значительной скидке такой альбом будет стоить на аукционе как минимум в два раза больше.
