Найо Марш - Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)
– Не брал я ее, – пробормотал Клифф. – И не думал даже.
– Можете поклясться на Библии перед судьей?
– Да перед кем угодно. – Клифф быстро взглянул на Аллейна: – Не знаю, как вас убедить. Вы же все равно не поверите.
– Я делаю для этого все возможное. Однако лучше, если вы сами расскажете мне, как было дело.
Клифф промолчал.
– Хотите выглядеть героем? – мягко спросил Аллейн.
Клифф открыл было рот, но тут же прикусил язык.
– Видите ли, в некоторых случаях геройство только затрудняет следствие, – пояснил Аллейн. – Я хочу сказать, что даже если вы не убивали миссис Рубрик, то почему-то по каким-то своим соображениям намеренно мешаете расследованию. Думаю, виски здесь вообще не при чем, но мы-то этого не знаем. Следует внести ясность. А вот если вы ее убили, то ваше молчание вполне объяснимо. Просто не знаю, что и думать.
– Но вы же знаете, что я не убивал, – растерянно произнес Клифф. – У меня алиби. Я в это время играл.
– А что вы играли?
– Цикл «Искусство фуги» Баха.
– Трудная вещь? – поинтересовался Аллейн, но ответа ему пришлось ждать довольно долго. Клифф сделал два фальстарта, пытаясь что-то произнести, и лишь потом обрел дар речи.
– Я над ней работал, – наконец выдавил из себя он.
«Интересно, почему он так затруднился с ответом?» – задал себе вопрос Аллейн.
– Наверное, трудно играть на таком разбитом инструменте? Ведь пианино совсем расстроено?
Клифф снова проявил необъяснимое нежелание говорить на эту тему.
– Не такое уж оно плохое, – промямлил он и неожиданно оживился. – У меня есть приятель, который работает в музыкальном магазине в городе. Он мне его настроил, когда приезжал сюда. Оно вполне приличное.
– Но ведь не сравнить с роялем в гостиной?
– Оно совсем неплохое, – упрямо повторил Клифф. – Это хорошая фирма. Раньше оно стояло в доме – до того, как она купила этот «Бекштейн».
– Но вы, наверное, скучали по роялю?
– Надо обходиться тем, что есть.
– Честь дороже рояля? Вы это хотите сказать?
– Что-то в этом роде, – усмехнулся Клифф.
– Послушайте, Клифф. Может быть, вы все-таки расскажете мне, почему поссорились с миссис Рубрик? Не заставляйте меня ходить вокруг да около или нажимать на вас. Конечно, вы можете отмолчаться, как с моими коллегами, но тогда я буду вынужден ограничиться мнением других людей, как это сделали они. Вы знаете, что в полицейском протоколе два листа занимают только слухи и домыслы о ваших отношениях с миссис Рубрик?
– Могу себе представить, – зло бросил Клифф. – Гестаповские методы.
– Вы действительно так считаете? – с мрачной – серьезностью переспросил Аллейн.
Клифф пристально посмотрел на него и покраснел.
– Если вы располагаете временем, я дам вам почитать руководство по полицейскому праву. Вы сразу же почувствуете себя в безопасности. Из этого документа вы узнаете, что я имею право оглашать в суде только письменное показание, подписанное лично вами в присутствии свидетелей. Я вас не прошу этого делать. Все, что мне нужно, – это факты, чтобы я мог решить, имеют ли они отношение к смерти миссис Рубрик.
– Не имеют.
– Вот и отлично. Тогда почему бы вам о них не рассказать?
Клифф наклонился и запустил пальцы в волосы. Аллейн внезапно почувствовал раздражение. «Это реакция немолодого человека», – одернул он себя, заставив вспомнить, что юность скрытна и склонна воспринимать любой пустяк как трагедию. «Они как незрелые фрукты – жесткие и несъедобные. Ведь ему и восемнадцати нет, а я с ним об инструкциях толкую».
Немного смягчившись, он привычно взял себя в руки и приготовился вновь штурмовать эту стену трагического молчания. Но Клифф вдруг поднял голову и просто сказал:
– Я вам все расскажу. Может, мне легче станет. Боюсь, это будет долгая история. Все упирается в нее. Точнее, в ее характер.
VIII. Версия Клиффа Джонса
1
– Вы не были с ней знакомы. В этом вся загвоздка. Вы просто не знаете, что она за человек, – начал Клифф.
– Я пытаюсь узнать, – коротко ответил Аллейн.
– Да что толку. Я читал про такое, но никогда не думал, что это может случиться со мной, – пока дело не дошло до ссоры. Я ведь был совсем ребенком, когда это началось.
– Да, – произнес Аллейн, приготовившись слушать.
Клифф повернул ступню и посмотрел на свою подошву. При этом он, к удивлению Аллейна, вспыхнул как маков цвет.
– Лучше я сначала объясню, – сказал он наконец. – Я не очень четко себе представляю, что такое эдипов комплекс.
– Боюсь, здесь я вам не помощник. Давайте все по порядку, а с психоанализом разберемся позже.
– Ладно. Она обратила на меня внимание, когда я был еще мальчишкой и ходил в школу на равнине. – Клифф кивнул в сторону плато. – Ей сказали, что я люблю музыку и все такое. Сначала я ее боялся. Может, вы считаете, что в этой стране нет классового неравенства? Еще как есть, будьте уверены. Жена землевладельца вдруг заинтересовалась сыном управляющего, который на них работает. Сыном работяги. В общем, до меня снизошли. Поначалу меня забавляло, как она говорила, но потом я привык, мне даже стало нравиться. Классическое английское произношение. Она выражалась ясно и четко и не боялась говорить, что думала, без всяких там «знаете» и «видите ли» через каждое слово. Когда она привела меня в дом, мне только что исполнилось десять и я не знал, что такое гостиная. Я оказался в огромной белой комнате, где пахло цветами и камином. Она стала играть Шопена. Так себе, но тогда я был в восторге. А потом она предложила сыграть мне. Я не хотел, но она вышла из комнаты, и тогда я осмелился дотронуться до клавишей. Я очень стеснялся, но никто не появлялся, и я стал играть сначала ноты, потом аккорды и даже музыкальные фразы. В гостиную никто не приходил, и я отважился сыграть Шопена. Она появилась не скоро, и мы стали пить чай. Меня угостили имбирным пивом и дали кусочек торта. Вот так это началось.
– В то время вы дружили?
– Да. Тогда я так думал. Можете представить, что для меня значило приходить сюда. Она давала мне книжки, покупала новые пластинки для патефона, а самое главное, здесь было пианино. Она много говорила о музыке, какую-то слащавую фальшивую чушь, но тогда я все принимал за чистую монету. Затем она стала учить меня манерам. Родители сначала противились, но потом угомонились. Мать хвасталась на собраниях Женского института, что миссис Рубрик уделяет мне столько внимания. И даже отец, несмотря на свои взгляды, какое-то время испытывал родительское тщеславие. Они не отдавали себе отчета, что я был очередной игрушкой, которую хотели купить. Отец-то, наверное, понимал, но мать его уговорила.
– А вы как к этому относились?
– Первые годы мне казалось, что в этом доме есть все, о чем только можно мечтать. Я бы с удовольствием здесь поселился. Однако она была очень умна. Через день по часу – чтобы с имбирного пряника не стерлась позолота. Она никогда не заставляла меня заниматься чем-нибудь подолгу. И поэтому мне ничего не надоедало. Теперь я понимаю, какая у нее была выдержка, потому что по натуре она – надсмотрщик над рабами.
