Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс и дело о папирусе (сборник)
Холмс отвечал с мрачной улыбкой:
– Но вы и есть преступник, дорогой мой Стэплтон. У вас налицо ярко выраженные преступные наклонности. Всепоглощающая алчность толкнула вас на убийство сэра Чарлза Баскервиля, затем вы попытались погубить сэра Генри. Эта алчность была направлена на то, что вам не принадлежало.
– Но могло принадлежать мне, – воскликнул Стэплтон.
Слова его эхом разнеслись по пустой комнате.
– Должен признать, вы проявили большую изобретательность в воплощении собаки как орудия убийства. Пожалуй, слишком большую.
– Что вы хотите этим сказать?
– Если бы вы избрали менее эффектный способ убийства семейства Баскервилей, я, пожалуй, не был бы так заинтригован и не стал бы расследовать это дело. А значит, ваша схема могла бы сработать.
Обдумав слова Холмса, Стэплтон кивнул.
– Вы правы. Я мог бы выбрать для Баскервилей какую-нибудь обычную смерть – например, яд… Но разве в этом есть вызов? Если человек задумывает убийство, ему следует изобрести самый коварный и оригинальный способ это сделать.
– Вот почему я получил утром этот жуткий пакет.
– Да! – Глаза Стэплтона заискрились весельем, а рот расплылся в отвратительной ухмылке. – Своеобразный подарочек, не так ли?
– Извините, что не смог угодить вам и не дал клинку вонзиться мне в сердце, – ответил Холмс. Потом многозначительно добавил:
– Жаль, что для столь неудачного предприятия вам пришлось испортить одну из ваших ценных книг.
– Это ее книга.
Слова эти вылетели сами собой, помимо его воли. Стэплтон попался на удочку. Заметив, как забегали у него глаза, а на скулах заиграли желваки, Холмс понял, что он раздосадован своим опрометчивым ответом. Холмс был очень доволен.
– Наверное, она расстроена тем, что вы испортили одну из ее любимых книг, – осторожно подсказал Холмс.
Однако Стэплтон не стал заглатывать новую наживку.
– Любознательны до самого конца – а, Холмс? Пытаетесь подобрать кусочки головоломки, чтобы потом выследить меня? Не тратьте силы. Живым вы из этой комнаты не выйдете.
На какой-то миг лицо его потемнело от гнева.
– В таком случае почему вы боитесь рассказать мне об этой женщине? – спросил Холмс.
Стэплтон ответил не сразу.
– Я не боюсь, – заносчиво произнес он. – При мысли о том, что моя опрометчивая реплика будет до самого конца возбуждать ваше любопытство, я испытываю величайшее удовлетворение.
Поняв, что дальнейшие расспросы по поводу неизвестной женщины ни к чему не приведут, Холмс переменил тему разговора:
– Вероятно, проходя сегодня днем мимо окон моей квартиры, вы были очень разочарованы, увидев меня живым и невредимым.
– Так вы меня заметили?
– Нет, но я не сомневался, что вы вернетесь посмотреть, выполнила ли ваша игрушка свое предназначение. Чтобы снабдить вас необходимой информацией, я довольно долго вышагивал перед окнами взад-вперед.
– Согласитесь, Холмс, моя вторая придумка оказалась более удачной!
Сыщик сдержанно кивнул.
– После того как мое первое покушение на вашу жизнь провалилось, я понял, что для успеха в следующей попытке нам надо встретиться лицом к лицу и эта встреча должна состояться на моей территории. Я знал, что единственный способ выманить вас с Бейкер-стрит – послать вам головоломку, которая заинтригует вас до такой степени, что вы забудете об осторожности. И – смотрите-ка! – вы, подобно мотыльку, полетели на мое пламя.
В полумраке Холмсу было видно лицо Стэплтона, дрожащее от возбуждения.
– Интересное сравнение, – без выражения произнес Холмс. – Мы с доктором Уотсоном представляли себе паука и муху.
Стэплтон улыбнулся.
– Что ж, тоже весьма подходяще. Скажите, Холмс, каково это – попасться в мою паутину?
Шерлок Холмс слегка пошевелился, чтобы ослабить веревки, врезавшиеся в запястья.
– В данный момент мне немного не по себе. Однако в произошедшем я виню лишь себя самого. Я не предусмотрел, что в качестве приманки вы посадите за стол сообщника, а сами спрячетесь за дверью, чтобы оглушить меня ударом по голове.
Неожиданно Стэплтон откинул голову и издал сдавленный вопль. Холмс не сразу сообразил, что это – начало приступа смеха. Странная вспышка Стэплтона переросла в продолжительный и пронзительный вой, долженствующий изобразить веселье. Это был смех сумасшедшего. Наконец Стэплтону удалось овладеть собой.
– Сообщник? – воскликнул он, смахивая с глаз слезы смеха. – Мой друг, сидящий за столом?
Лицо его по-прежнему искажала жуткая гримаса, а напряженный голос говорил о том, что он продолжает сдерживать смех. Быстрым резким движением он усадил беспомощного сыщика. Холмс сжал зубы, когда веревки еще глубже врезались ему в запястья.
– Позвольте представить вас моему компаньону, Холмс.
Стэплтон поднес к столу масляную лампу и осветил сидящую там молчаливую фигуру. Холмс увидел, что за сообщника Стэплтона он принял манекен. Огорченное выражение на лице сыщика вызвало у Стэплтона новый приступ безудержного смеха.
– Кто бы мог подумать! – прокаркал он. – Шерлока Холмса, знаменитого сыщика, надул манекен! Признаться, не слишком достойное завершение карьеры.
– Идея просто замечательная[7] – мои поздравления. Но уверяю вас, пока я не намерен завершать свою карьеру, – заявил Холмс.
– Пустые угрозы. Соломинка, дорогой мой Холмс, за которую хватается утопающий. Ей-богу, господин сыщик, вы и есть утопающий. – Стэплтон, презрительно покосившись на Холмса, достал из кармана потертые часы с крышкой. – Каким бы увлекательным ни был наш разговор, – продолжал он, пряча часы обратно в карман, – боюсь, я вынужден его прервать. Сейчас должен подъехать мой кэб, и я не хотел бы заставлять возницу ждать. Итак, прощайте, Шерлок Холмс. Невозможно описать словами, как я рад, что мои поиски возмездия столь быстро увенчались успехом. Долгое преследование доставило бы мне большие неудобства. Титул Баскервилей все еще ускользает от меня, но я знаю, как сделать его своим. Да, он будет принадлежать мне.
Несмотря на спокойный, почти благоразумный тон этого заявления, фанатическое выражение испачканного лица Стэплтона и его дико блуждающие глаза говорили Холмсу о том, что этот умнейший из преступников быстро утрачивет рассудок. Стэплтон вряд ли смог бы теперь унаследовать титул Баскервилей, но он даже не осознавал этого. Сыщик понимал, что эти две мании – месть Холмсу и водворение в качестве хозяина в Баскервиль-Холле – заставили Стэплтона утратить связь с реальностью.
– Жаль, меня здесь не будет, чтобы увидеть, как с вас будет «снят покров земного чувства», как выразился Шекспир, но не меньшее удовольствие мне доставит чтение вашего некролога в газетах. Надеюсь, пресса отдаст вам должное. – Стэплтон подошел к двери. – Теперь мне и впрямь надо идти. Не вставайте, пожалуйста. Ах, да вы и не сможете. Как глупо с моей стороны. Но я позабочусь, чтобы вы здесь не замерзли.
