Джон Карр - Назло громам
— Ты, наконец, скажешь мне, — уже не сдерживаясь, спросил Брайан, — зачем ты впутываешь во все это доктора Фелла? Он ведь не в курсе этого дела, не так ли? Или Ева Ферье пригласила и его приятно провести недельку на ее вилле?
— Нет, — коротко ответил Хатауэй, — это сделал Десмонд Ферье.
Стулья шаркнули по эбонитовому полу.
— Представь себе, — продолжил Хатауэй, нахлобучивая свою островерхую шляпу и тут же снова стаскивая ее. — Все обстоит именно так, как я сказал: Десмонд Ферье действительно пригласил доктора. Он шепнул об этом твоему слоноподобному другу. Сегодня в полдень Фелл уже находился на вилле «Розалинда». А теперь оплати счет и иди за мной.
Брайан положил на стол банкнот, проделав это медленно, чтобы выиграть время на раздумье. Сквозь открытые двустворчатые двери, выходящие на террасу и набережную Туреттини, был слышен шум волн Роны, пенящихся в самой узкой ее части, где она огибала мост, соединявший набережную с островом. Этот шум, совершенно неслышный днем, громко звучал в эти тихие вечерние часы. Брайан вслед за Хатауэем направился в фойе.
Немногочисленные постояльцы отеля уже вернулись — кто из театра, кто из ресторана или ночного клуба. Ресторан еще работал. Хромированная стрелка на часах над регистрационной стойкой в фойе отсвечивала кремово-оранжевым и черным цветами, приближаясь к половине одиннадцатого. Хатауэй потащил своего спутника к лифтам.
— Скоро мы убедимся, — объявил он, — что лучше: мое тщательное планирование или рассеянный ум Гидеона Фелла. Кстати, тебе когда-нибудь доводилось встречаться с мисс Паулой Кэтфорд?
— Нет.
— Но может быть, ты видел ее фотографию?
— Насколько помню, нет.
— Ага! Так вот, если ты посмотришь туда, куда я тебе показываю, — вон туда! — то тебя ждет сюрприз.
Один из лифтов резко спустился вниз, его зеленая дверь открылась, и Брайан от неожиданности даже остановился. Хатауэй был прав: Брайан предполагал, что журналистка, объездившая чуть ли не весь свет, должна быть сильно накрашенной самовлюбленной дамой крепкого телосложения, с заученными жестами и резким голосом, потому, увидев Паулу Кэтфорд, был просто потрясен. Из лифта вышла скромная, благообразная черноволосая девушка; ее высокая и стройная, с немного округлыми формами фигура и манера держаться производили очень приятное впечатление. Ее скорее можно было назвать девушкой, чем дамой, хотя, судя по всему, ей должно было быть около тридцати. Паулу нельзя было назвать красавицей, но цвет лица и большие глаза делали ее очень привлекательной. Если бы не модная одежда, ее можно было бы принять за дочь приходского священника, приехавшую на каникулы.
Девушка поспешила к Хатауэю, на ходу укладывая в сумочку ключ от номера.
— Я опоздала, сэр Джералд?
— Нет, что вы, напротив, милая леди, вы пришли на пять минут раньше. Но прежде всего я хочу принести вам мои извинения.
— Но послушайте, вы не должны этого делать. Вы такой известный и занятой человек, я же не привыкла к такому большому вниманию.
Хатауэй аж затряс бородой от галантности:
— Милая леди, было вообще неприлично вытаскивать вас сюда из Стокгольма, не объясняя ни слова, потом пригласить вас на обед и звонком отменять его… Это все из-за негодника Иннеса!..
Дружески улыбнувшись, Паула протянула Брайану руку:
— Мистер Иннес? Очень приятно. Сэр Джералд никак не мог вас найти.
— У него дома, — недовольно продолжил Хатауэй, — мне сказали, что он должен вернуться семичасовым самолетом. Когда в восемь его по-прежнему не было, я был вне себя и просто не мог находиться среди людей; тогда я отправился бродить по улицам, чтобы спустить пары. Но даже и тогда, когда я совершенно случайно встретил его у отеля «Метрополь», он заставил ждать себя еще полчаса, так как ему понадобилось сменить костюм.
Брайан кивнул:
— Сэр Джералд совершенно прав, мисс Кэтфорд. Советую вам никогда не доверять импульсивным людям.
— Простите, я… я…
— Остерегайтесь художников! Они постоянно заставляют себя ждать, то переодеваясь, то когда прячутся в телефонных будках… И вообще, им нельзя верить ни на грош!
— О, вы преувеличиваете — я уверена в этом. Я…
Внезапно Паула словно бы очнулась; то же произошло и с Брайаном. В этот момент он держал ее руку в своей. Ее большие сверкающие карие глаза смотрели прямо в его, будто она стремилась уловить каждое слово, и в то же время Брайану показалось, что она его не слышит. За вежливостью Паула скрывала какие-то чувства, которые он скорее угадывал, но не мог определить. Хатауэй тоже почувствовал это. Между ними словно пробежала искра, и галантность мгновенно исчезла.
— Что такое, дорогая? — спросил старик. В этот момент он был похож на взволнованного заботливого дядюшку. — Что случилось? В чем дело?
— Ничего. Я просто задумалась — вот и все! О Берхтесгадене. Неужели с тех пор прошло уже семнадцать лет?
— Даже больше семнадцати. Тогда вас называли «юным чудом с Флит-стрит», помните?
— Да, именно об этом я и подумала. Боже мой! — Криво улыбнувшись, Паула слегка вздрогнула и отступила назад. — В тридцать девятом, — продолжила она, — я опубликовала мой первый дневник путешествий. Он был полон просто ужасных описаний и псевдоинтеллектуальных мыслей о политике — теперь я краснею, вспоминая об этом. Интересно, с тех пор кто-нибудь из нас действительно повзрослел?
— Мне тоже хотелось бы это знать, — резко отозвался Хатауэй. — Вам известно, почему я здесь?
— Конечно.
— Ну что ж, тогда давайте поговорим о миссис Ферье. Она не просила вас подтвердить ее алиби в деле об убийстве Гектора Мэтьюза?
— Не стоит обсуждать это здесь, — после некоторой паузы произнесла Паула. — Идемте со мной, прошу вас.
— Может быть, в бар?..
— Нет, только не в бар. Для меня это будет уже слишком. Идемте сюда.
Перед фойе, выходившим прямо на набережную, сквозь открытую стеклянную дверь были видны группы смеющихся людей, возвращающихся в отель. Справа от главного входа, на две ступеньки ниже, за газетным киоском на мраморном полу стояло несколько мягких кресел: это пространство чем-то напоминало салон. Паула повела их именно туда.
— Видите ли, сэр Джералд, боюсь, что я приехала сюда из Стокгольма не только из-за вашего знаменитого имени. Мне было необходимо увидеть вас до того, как вы встретитесь с Евой.
— Слушаю вас, милая леди.
— Юное чудо с Флит-стрит было страшно глупым, но в чем-то очень счастливым существом. Наверное, у меня был ангел-хранитель или врожденное чувство приличия, а может быть, что-нибудь еще, что теперь утеряно. — Паула выпрямилась. — Когда этот самый Мэтьюз упал вниз головой через парапет, а Ева вскрикнула, мне случившееся не показалось поводом для газетной сенсации. Я не сделала того, что вы, боюсь, собираетесь сделать теперь. Я не могла бы оскорбить ее подозрением. Не понимаете? Я видела, как все произошло.
