Джо Алекс - Ад во мне
— Прошу извинить, профессор. Наша настойчивость могла вам показаться излишней, но мы не эксперты по черепам, а правила, которые оберегают экспонаты от нелегального вывоза за пределы нашей страны, сохраняют их прежде всего для науки, верно?
— Ни секунды не сомневаюсь! — мужчина в очках легко усмехнулся. — Если бы вы знали, сколько бесценных экспонатов попадает в руки грабителей, а затем к так называемым коллекционерам-любителям, чтобы исчезнуть на долгие годы из поля зрения науки либо подвергнуться уничтожению из-за неумелого обращения, то вы еще больше ужесточили бы контроль. Можно считать формальности завершенными?
— Конечно, профессор. Безусловно. Благодарим вас.
Тот не спеша вложил документ в бумажник, который снова перехватил резинкой. Потом с большой осторожностью начал надевать чехол на коробку, где находились бренные останки австралопитекуса.
— Видели ли вы когда-нибудь большую мерзость, чем это бесценное сокровище? — спросил шепотом Кнокс, наклонившись к уху Алекса.
Но профессор, который как раз закрыл несессер и собирался уходить, должно быть, услышал его, потому что внезапно повернулся и, вглядываясь в Кнокса огромными, увеличенными стеклами очков глазами, сказал:
— «Мерзость» — довольно рискованное определение, уважаемый, учитывая тот простой факт, что череп этот мог принадлежать вашему непосредственному предку. Но что мы можем знать о нем, если обыкновенный европеец в девяноста случаях из ста не знает имен и происхождения своих прапрадедов, которые жили за полтора столетия до него? А обладатель этого черепа, если он был полностью человеком, ибо мнения по этому поводу разделились, жил свыше полумиллиона лет назад. Посему известная сдержанность в определениях и частица уважения может оказаться попросту уважением к собственным предкам — то есть к самому себе, — он мило улыбнулся и отошел, бережно держа несессер под мышкой.
Кнокс внезапно покраснел и сделал шаг вперед. Но тут же вернулся, потому что вспомнил о багаже на стойке. Он остановился со словами:
— Что за наглость! — и посмотрел вслед удалявшемуся человеку, которого скрыла вращающаяся дверь. На лице Кнокса боролись гнев, негодование и… невольное уважение. — Мой непосредственный предок! Скорее, его собственный! Да он же похож на него! И это профессор? Подумать только, что такие люди ездят по свету, спокойно выбрасывая деньги налогоплательщиков, и при этом делают вид, будто каждая выкопанная из земли кость дороже тонны алмазов. Если бы вместо этого они каждое воскресенье читали Библию, то знали бы, откуда взялся человек на Земле и как Бог его создал. Перестали бы тогда изучать, кто с кем и почему жил полмиллиона лет назад! Завтра другой такой же шарлатан объявит в газетах, что нашел ребро Адама или дубинку Каина, и тогда…
Стоявший напротив таможенник кашлянул, усмехнувшись:
— Добрый вечер, господин Кнокс! Наверняка многие думают так, как вы, но у этого английского профессора было разрешение на вывоз черепа, а все остальное — это его личное дело. Верно? А с вами мы виделись недавно. Едва вернулись и снова собираетесь в путь?
— Снова? — Кнокс повернулся к нему и кивнул головой. Возмущение на его лице внезапно пропало. — Как всегда. Что делать? Одни живут, постоянно упаковывая чемоданы, а другие — заглядывают в них и перетряхивают их содержимое.
— Вот именно, — вздохнул таможенник. — И наверняка эти первые больше получают от жизни. Что может быть приятнее, чем дальние путешествия? Но дело прежде всего. Может, вы откроете свой чемодан?
— Ну конечно. — Кнокс пожал плечами, с явной неохотой щелкнул замком и приподнял крышку чемодана. — Нельзя ли хоть раз обойтись без этого? Как вы, так и я знаем, что никогда и ничего вы здесь не найдете. Но, как видно, много честных граждан этой страны будут еще долго ждать, чтобы к ним не относились, как к преступникам.
— Ни с одним честным гражданином этой страны не обращались, как с преступником, — спокойно ответил таможенник, быстро и умело просматривая содержимое чемодана. — А если речь зашла о некоторых дополнительных формальностях, к которым мы прибегаем, когда вы выезжаете за границу, то хотел бы вам напомнить, что происходит это потому, что несколько месяцев назад…
— Ох знаю, знаю. — Кнокс махнул рукой. — Несколько месяцев назад у меня нашли горсть мелких, малоценных камешков, которые я носил долгие годы с собой и считал талисманом, приносящим счастье. Вы посчитали это попыткой контрабанды, как же иначе! Хотя сами признали, что мизерная стоимость камней исключает признаки преступления.
Таможенник взглянул на Кнокса, в то время как его опытные руки по-прежнему двигались в чемодане среди лежавших там вещей и белья, не нарушая порядка.
— Помню великолепно. И, насколько я знаю, их у вас даже не конфисковали, а оставили на хранение и вернули вам после возвращения из-за границы. Мы не квалифицировали это как попытку вывоза с целью контрабанды. Такой человек, как вы, профессиональный знаток камней, не стал бы вывозить с целью наживы камни ценой от ста до двухсот долларов. Однако вы нарушили правила и поэтому… — Он развел руками. — Ваша любовь к такого рода талисманам заставляет нас усилить контроль. Можно узнать, что вы везете в этой папке и в свертках?
— В папке мои записи, письма и каталоги копей, которые я представляю. В свертках самые обыкновенные игрушки, заводные зверюшки для детей моих знакомых. Я купил их перед отлетом. Если вас интересуют детали, — добавил Кнокс с плохо скрытой иронией, — это маленькие жираф и носорог.
Таможенник склонил голову с подчеркнутой вежливостью, но протянул руку над столом:
— Покажите, пожалуйста, сначала эту папку.
Он тщательно просмотрел ее содержимое, обращая внимание порой даже на названия отдельных документов. Потом положил все на место. Затем взял в руки оба свертка, которые Кнокс положил перед ним на стойку, быстро развязал цветную тесемку и развернул первый. Внутри коробочки лежал металлический носорог. Таможенник внимательно осмотрел его со всех сторон, встряхнул, а затем завел игрушку ключом, торчавшим сбоку. Поставил на стойку. Носорог медленным шагом двинулся вперед, издавая тихое ворчание. Потом остановился, ударившись рогом в стенку чемодана, оказавшегося на его пути, и замер, ворча все тише. Таможенник еще раз поднял его, снова встряхнул около уха, взвесил на ладони и положил обратно в коробочку, которую передал коллеге. Пока тот занимался упаковкой, сам взялся за второй сверток.
Кнокс стоял спокойно, опираясь пухлыми ладонями о край стойки, и следил за работой таможенников. Выражением лица он напоминал облик первых христиан, ожидавших открытия ворот и появления на арене цирка львов, которые растерзают их на глазах безжалостной, ликующей толпы. Таможенник открыл вторую коробочку и вынул из нее толстого темно-коричневого, тоже железного бегемота. Вся процедура повторилась с той лишь разницей, что вторая зверюшка шагала быстрей и, минуя чемодан, упала бы на пол, если бы второй чиновник не подхватил ее на краю стойки.
