Джо Алекс - Ад во мне
Алекс проследил направление взгляда неподвижной женщины. Ее глаза остановились на цветном плакате. Изображенный на нем человек стоял на теле убитого льва, опираясь на длинное охотничье ружье, и предлагал всем очаровательно и увлекательно провести свой отпуск в Кении, стране девственных прерий.
— Так что же у вас там в таком случае?
— Кроме личных вещей у меня есть научные материалы с конгресса, на который я была приглашена.
— Научные? — в голосе таможенника прозвучало сомнение. Алекс понимал его. Он тоже никогда бы не предположил, что эта дама — ученый, приглашенный сюда на международный конгресс. Было в ней что-то неестественное, как будто эта неподвижность была не проявлением доведенной до абсурда сдержанности, а признаком громадного напряжения, удерживаемого страшным усилием воли и грозящего взрывом в любой момент.
— Да. Научные. — Она по-прежнему говорила спокойно и вглядывалась в плакат.
— Можно узнать, какие?
— Это записи и отчеты с конгресса Всемирного союза свободных теософов, который на прошлой неделе состоялся в вашем городе.
— Теософов? — неуверенно повторил таможенник. — Хорошо, — и быстро начертил крестик на ее чемодане. — Понимаю. Благодарю вас.
Стоявший рядом с дамой носильщик взял чемодан и поставил его на бесшумно двигавшуюся ленту транспортера, которая унесла его в темное отверстие в стене.
Глядя на удалявшийся чемодан, Джо усмехнулся про себя: если таможенник понимает, какую науку представляет эта дама, то он знает значительно больше, чем Джо. И задумался на минуту над проблемой освобождения в теософии и над тем, чем отличаются ее последователи от теософов несвободных, если такие вообще существуют.
— А что у вас? — спросил таможенник, явно находясь еще под впечатлением только что состоявшегося диалога. Вопрос относился к девушке в красной шляпке, которая стояла, опираясь одной рукой на стойку. В другой она сжимала зонтик, словно боялась его вновь потерять. Таможенник коснулся рукой возвышавшегося перед ним сундука:
— Здесь исключительно личные вещи?
— Да, — ответила она. Голос у нее был низкий и мелодичный. — Прежде всего мои костюмы.
— Какие костюмы?
— Необходимые для выступлений на сцене.
— Вы артистка?
— Певица и танцовщица.
Таможенник слегка усмехнулся и покивал головой.
— Прекрасная профессия. Можно взглянуть на костюмы?
Он помог ей открыть сундук и после поверхностного осмотра его содержимого, с которым Алекс и стоявший перед ним мужчина в роговых очках тоже волей-неволей вынуждены были познакомиться, сказал:
— Благодарю вас. Никаких драгоценностей из нашей страны вы не вывозите, правда?
— Никаких, кроме тех, что привезла сюда, — рассмеялась она. — Видимо, я провела здесь слишком мало времени.
— Понимаю. — Таможенник тоже усмехнулся, но тут же стал серьезным. — Благодарю — поставил крестик на боковой стенке сундука, который через минуту отправился вслед за скрывшимся уже чемоданом.
— Сейчас вы, не так ли? — Он легко ударил пальцами по следующему чемодану, обращаясь к мужчине в роговых очках.
— Да. Там только мои личные вещи и несколько книг.
Слова он выговаривал с такой специфической безукоризненностью, что Джо невольно улыбнулся и произнес про себя: «Оксфорд».
— А что в этой коробке? — таможенник указал на круглый темный несессер, который мужчина в роговых очках заботливо держал под мышкой, словно не доверяя ручке.
— Там череп, — спокойно ответил мужчина в очках.
— О Боже!.. — выдохнул стоявший за Алексом Кнокс. — Всего-то? Говорит так, будто везет новую шляпку жене!
— Значит, череп… — кивнул таможенник, словно черепа в багаже пассажиров были обычным делом. — Я хотел бы на него взглянуть. Прошу открыть эту коробку.
— Пожалуйста. — Мужчина в очках осторожно поставил несессер на стол и медленно расстегнул «молнию». Кожа раздвинулась, и показалась круглая коробка из плотного картона. С еще большей осторожностью с нее была снята крышка, и перед глазами присутствовавших предстал клубок снежно-белой ваты. Кончиками пальцев хозяин несессера развернул вату, и Джо увидел темный, грязный полукруглый предмет, казалось, сделанный из глины и окаменелостей.
Таможенник протянул руку, чтобы больше развернуть вату, но мужчина в очках быстро закрыл ее ладонью.
— Прошу не прикасаться! — воскликнул он предупреждающе.
Чиновник отдернул руку, но сдвинул брови. Один из его коллег, стоявших у стены, быстро приблизился.
— Это самый ценный череп в мире! — спокойно сказал мужчина в очках, продолжая закрывать ладонью коробку. — Малейшая небрежность может его повредить, и тогда потери будут грандиозные, просто невосполнимые.
— Самый ценный? — Другой таможенник тоже наклонился, и оба стали недоверчиво рассматривать несессер и его владельца.
— Кто же это? Наполеон? — В голосе чиновника прозвучала легкая издевка. — Впрочем, независимо от того, чей это череп, вывоз человеческих останков без специального разрешения санитарных служб запрещен.
— Это не Наполеон. — Мужчина в очках не терял спокойствия. Голос его по-прежнему звучал тихо и вежливо, с добродушной иронией, словно он разговаривал с ребенком. — Череп Наполеона не может интересовать никого, кроме эксцентричных коллекционеров. Кроме того, как всем известно, находится он вместе с его останками в костеле Инвалидов в Париже. Череп и часть челюсти, находящиеся здесь, значительно важнее для истории и, хоть это покажется вам невероятным, с определенной точки зрения, значительно дороже, чем самые большие алмазы из ваших копей, о которых вы так печетесь.
Оба таможенника выпрямились, по-прежнему недоверчиво глядя на коробку. Но следующий вопрос уже не звучал насмешливо.
— Так кто же это?
— Австралопитекус Африканус. Его нашли месяц назад в Трансваале, в вашей стране, которая в течение десятков лет дает миру великолепнейшие образцы останков самых ранних предков человеческой расы.
— У вас есть разрешение на его вывоз?
— Конечно. Надеюсь, вы не считаете, что я занимаюсь нелегальным вывозом антропоархеологических ценностей из вашей страны. Я прилетел сюда исключительно ради этого черепа и отвезу его в Британский музей, где его исследуют, очистят и законсервируют. Он очень хрупок, несмотря на окаменелости.
Он достал из внутреннего кармана пиджака черный плоский бумажник, перетянутый толстой резинкой, снял ее и положил на стойку. С минуту его тонкие, почти женские пальцы перебирали документы в бумажнике. Наконец он вынул конверт, а из него — сложенный вчетверо лист бумаги. Развернул и подал его таможеннику. Тот быстро прочитал текст, вернул бумагу и сказал:
