Эрл Гарднер - Женщина-кошка
Малютка оказалась молодчиной. Если бы она подъехала сзади, Райан заметил бы ее, и его парни пустили бы в ход оружие. А возможно, они схватили бы ее, как и меня. Но она нанесла отличный удар из-за угла. Девушка видела, что случилось, когда я приставил пистолет к носу Райана, она завела мотор, обогнала нас, точно рассчитав скорость, и в нужный момент выскочила на перекресток.
Я думал об этом, пока, сокращая путь, бежал дворами. Машины на улице не было, и я догадался, что девчонка отправилась в нашу квартиру. Она сделала все, что могла, остальное было моей задачей.
Черт возьми! Мой грим остался в машине, а я в маске и с пистолетом в кармане шагаю по ночной улице, в то время как за мою голову назначено баснословное вознаграждение, и полицейские заглядывают в лицо каждому прохожему. Надо было как-то выходить из положения. Мне, конечно, не терпелось разобраться с Биллом Райаном, но, понимая, что сейчас мне до него не добраться, я решил пойти с другой, тоже весьма недурной карты — навестить доктора Дрейка.
Дом его находился неподалеку, и я быстро добрался до него. Времени у меня было в обрез.
Сняв маску, я решительно поднялся на крыльцо и позвонил.
В прихожей послышались шаркающие шаги, и в приоткрытую дверь высунулось желтоватое, изборожденное морщинами лицо. Дверь приоткрылась чуть шире, и два крошечных сверкающих глаза принялись сверлить меня насквозь.
— Чего вам надо?
Я догадался, что передо мной доктор Дрейк. Это был человек весьма преклонных лет, глаза его и лоб носили отпечаток образованности, однако черты лица выдавали алчность, хитрость и эгоизм. Чувствовалось, что последнее из этих свойств являлось основным в его характере.
— Я принес деньги.
Вытянув голову вперед, он принялся с новой силой сверлить меня взглядом:
— Какие еще деньги?
— От Билла Райана.
— Но мистер Райан сказал, что будет сам.
Я пожал плечами.
Выбрав себе определенную роль, я понимал, что чем больше буду молчать, тем лучше. Ведь мне ничего не известно о его доле в этой игре, зато он знает многое, вот и пусть теряется в догадках, а мне нужно как можно меньше распространяться о деталях.
Дверь осторожно приоткрылась.
— Входите.
Он провел меня в комнату — нечто вроде кабинета.
Мебель, надо сказать, весьма приличная, явно была привезена из какого-то офиса — потемневшие от времени старинные книжные шкафы и стулья красного дерева, почти антикварные и очень массивные, ветхие фолианты и всякая всячина, давно вышедшая из употребления, и все покрыто толстым слоем пыли.
— Садитесь, — сказал старик, прошаркав к письменному столу.
Разглядев его получше, я заметил в нем признаки преждевременного старения. Его лоб и глаза еще сохраняли силу и некоторую живость, зато рот совсем обвис. На дряблой шее проступали ослабевшие мускулы, ноги с трудом волочились по полу. Пиджак на сутулых плечах был покрыт слоем перхоти, а то, что некогда называлось синим сукном, теперь было заляпано пятнами от яиц, жира и прочих пищевых продуктов.
— Ну и где же деньги?
Загадочно улыбаясь, я сунул руку во внутренний карман и, почти вынув бумажник, вдруг остановился и бросил на него злобный и хитрый взгляд завзятого преступника, вид у меня был самый что ни на есть зловещий.
— Давай-ка сначала посмотрим, что там у тебя.
После недолгого колебания он подошел к книжному шкафу. Уже возле дверцы его вдруг охватило подозрение.
Он повернулся, глаза его лихорадочно сверкали в слабом свете красноватой лампочки:
— Выкладывай деньги.
Я рассмеялся:
— Не боись, старина, с денежками все в порядке.
Только если ты хочешь их увидеть, тебе тоже придется кое-что выложить.
Он пребывал в нерешительности, и вдруг зазвонил телефон, его резкие прерывистые звонки требовательно и нетерпеливо разрывали тишину. Прошаркав обратно к столу, он, отбросив назад седую нечесаную прядь, узловатой старческой рукой взял трубку и приложил ее к уху.
По мере того как он слушал, спина и плечи его постепенно распрямлялись, рука незаметно поползла под пиджак.
Я ждал этого и не удивился. Наклонившись вперед, он что-то пробурчал в трубку, повесил ее и, резко повернувшись, наставил дуло пистолета на то место, где я только что сидел. Если когда-либо на человеческом лице и было написано невыразимое разочарование вкупе с лютой отчаянной ненавистью, то это как раз и было его лицо.
Итак, он нацелил пистолет на пустой стул, и уже в следующую секунду я крепко сжимал его горло, потом отобрал пистолет и повалил его на пол. Связав его по рукам и ногам, я принялся обшаривать книжный шкаф.
В одной из медицинских книг по внутренним органам, написанной в те времена, когда аппендицит еще считался неизлечимым, я нашел старый, пожелтелый от времени документ. Он был датирован тысяча девятьсот четвертым годом и, судя по всему, часто бывал в употреблении. Он потерся на сгибах, чернила выцвели, уголки загнулись, края листка замахрились. Бумага эта, похоже, долгое время пролежала в ящике письменного стола, несколько раз ее извлекали из мусорной корзины, но главное — она была подлинная и насчитывала не менее двадцати лет.
У меня не было времени разглядывать бумагу, я убрал ее в бумажник и продолжил поиски, переворачивая и перетряхивая книги.
Сейчас все решали секунды. Большой Билл Райан, конечно, не осмелится позвонить в полицию — он не заинтересован, чтобы меня арестовали в доме доктора Дрейка, но уж точно не станет терять времени: окружит дом своими головорезами и постарается схватить меня, когда я попытаюсь удрать, чтобы сдать в полицейский участок.
Бумагу можно прочитать в любое время, сейчас необходимо перерыть весь книжный шкаф, потому что больше такого случая не представится. Однако не успел я просмотреть и половины, как услышал бегущие шаги по дорожке и громкий топот на ступеньках крыльца.
Первым моим побуждением было броситься к заднему выходу и скрыться в темноте, но там меня могли поджидать головорезы Райана. Я понимал, что дом окружен. Перед домом тарахтел заведенный мотор. Скорее всего, Райан остановился в квартале от дома, велел своим ребятам окружить его, подождал, пока все будет готово, и только потом подъехал, оставил мотор включенным и нарочито громко протопал по ступенькам. Он просчитал, что если я действительно нахожусь в доме доктора Дрейка, то обязательно попытаюсь прорваться через задний выход.
Все это я провернул в мозгу за считанные секунды. Я снова был в своей привычной стихии. Перед лицом надвигающейся опасности я был хладнокровен, как кусок льда, и не собирался терять времени даром.
Захлопнув дверцу шкафа, я решил действовать неожиданно. Это был единственный способ спастись.
