Жорж Сименон - “Приют утопленников”
Жорж Сименон
«Приют утопленников»
— Вы и в самом деле не хотите встать под навес? — с чувством некоторой неловкости настаивал капитан жандармерии.
— Нет! — сквозь зубы, не вынимая изо рта трубки, ответил Мегрэ Он стоял сердитый, массивный и грузный, как всегда в свои скверные дни, засунув руки в карманы пальто Поля его шляпы превратились в водоем, и вода выплескивалась оттуда при малейшем его движении.
Надо сказать, так ведь и бывает: волею случая влипаешь в самые неприятные истории, из которых всего труднее выпутаться и которые обычно кончаются более или менее печально, и притом влипаешь по собственной глупости или по малодушию, не решаясь отказать, пока еще не поздно.
Так и случилось с Мегрэ — и в который уже раз! Накануне он приехал в Немур по делу второстепенной важности, которое должен был согласовать с капитаном жандармерии Пийманом.
Капитан оказался человеком приятным, культурным, спортсменом, выпускником Сомюрского военного училища.[1] Он любезно пригласил комиссара оказать честь его столу и винному погребу, а потом, поскольку ливень не прекращался, предложил остаться ночевать в комнате для гостей.
Стояла хмурая осень, уже две недели шли обложные дожди, сопровождавшиеся густым туманом, а по неспокойным, мутным водам Луэна плыли сломанные ветви деревьев.
— Ну, так я и знал! Без этого дело не обойдется, ночь не проспишь спокойно, — вздохнул Мегрэ, услышав около шести утра, среди полной тьмы, резкие телефонные звонки.
Через несколько минут капитан подошел к его двери и вполголоса окликнул:
— Вы не спите, комиссар?
— Нет, не сплю.
— Не согласились бы вы поехать со мной в одно место в пятнадцати километрах отсюда? Сегодня ночью там произошел курьезный случай.
И Мегрэ, разумеется, отправился с ним. Они приехали к берегу Луэна, туда, где шоссе Немур — Монтаржи идет вдоль реки.
Открывшаяся им картина могла навсегда отбить охоту к раннему вставанию. Низкое холодное небо. Косые струи дождя. Грязно-коричневые волны реки, а чуть поодаль тополя, выстроившиеся вдоль канала.
Селения поблизости не было. И только гостиница «Приют рыбаков» одиноко возвышалась метрах в семистах отсюда Мегрэ уже знал, что местные жители прозвали ее «Приютом утопленников».
О нынешних утопленниках пока еще ничего не было известно. Скрипел кран, двое в непромокаемых плащах, какие носят матросы, накачивали скафандр. Несколько машин стояли на обочине, другие проносились мимо в обоих направлениях по шоссе, замедляли ход, иногда останавливались, чтобы узнать, в чем дело, затем ехали дальше.
Суетились жандармы, поодаль замерли кареты «Скорой помощи», вызванные на всякий случай ночью и теперь уже явно бесполезные.
Надо было ждать, пока кран подцепит затонувшую в середине реки машину, над которой стремительно неслись мутные воды, и вытащить ее на берег.
У поворота шоссе застыла десятитонка, одно из тех вонючих чудовищ, которые день и ночь грохочут по шоссе.
Никто точно не знал, что произошло. Накануне, в девятом часу вечера, здесь шла десятитонка, совершавшая регулярные рейсы между Парижем и Лионом. На повороте она врезалась в машину с потушенными фарами и столкнула ее в реку.
Водителю грузовика Жозефу Лекуэну почудились крики, и хозяину баржи «Прекрасная Тереза», стоявшей на канале, примерно в ста метрах отсюда, тоже послышались призывы о помощи.
Оба они встретились на берегу и, вооружившись большим фонарем, пытались хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Затем шофер продолжил свой путь в Монтаржи, где тотчас поставил в известность о случившемся жандармерию.
Местность, где произошел несчастный случай, входила в округ Немура. Жандармерия этого города тоже была извещена, но поскольку ничего нельзя было предпринять до рассвета, лейтенант жандармерии разбудил капитана только в шесть утра.
Ожидание было томительным. Люди мерзли, втянув голову в плечи, почти равнодушным взглядом смотрели на грязные воды Луэна.
Тут же под большим зонтом стоял хозяин гостиницы и с видом знатока обсуждал ситуацию.
— Если тела не застряли в машине, их найдут нескоро: все плотины спущены, и они доплывут до Сены, если не зацепятся за корягу.
— Они никак не могут застрять в машине, — возражал водитель грузовика, — машина-то открытая!
— Интересно!
— Что — интересно?
— Да вчера у меня остановилась молодая парочка, приехавшая в открытой машине. Они ночевали у меня, позавтракали и собирались остаться и на эту ночь, но больше я их не видел.
Нельзя сказать, что Мегрэ прислушивался к этой болтовне, но мозг его регистрировал каждое слово помимо его воли.
Водолаз наконец всплыл на поверхность, и люди в плащах принялись торопливо отвинчивать его большой медный шлем.
— Валяйте, — сказал он, — застроплено надежно.
На шоссе нетерпеливо гудели машины, не понимая причины затора. В окна высовывались головы.
Кран, вызванный из Монтаржи, производил невероятный грохот. Наконец из воды показалась верхняя часть серого кузова, потом капот, колеса…
Ноги у Мегрэ давно промокли, брюки отяжелели от налипшей грязи. Он с удовольствием выпил бы чашку горячего кофе, но не хотел уходить отсюда и тащиться в гостиницу, а капитан жандармерии не решался больше отвлекать его разговорами.
— Осторожно, ребята! Освободите место слева.
Перед автомобиля хранил отчетливые следы столкновения, подтверждавшие слова шофера грузовика, что в момент происшествия машина была развернута лицом к Парижу.
— Раз! Два!.. Взяли!
Наконец машину выволокли на берег. Странное она представляла зрелище. Колеса искорежены, крылья скомканы, как бумага, на сиденьях уже осели грязь и речные наносы.
Лейтенант жандармерии записал номер, пока капитан искал на панели табличку с именем хозяина машины.
На табличке было написано: «Р. Добуа, Париж, авеню Терн, 135».
— Я попробую позвонить туда, хорошо, комиссар?
На лице Мегрэ читалось: «Делайте что хотите! Меня это не касается».
Все это — дело жандарма, а не комиссара уголовной полиции. Бригадир уехал на мотоцикле звонить в Париж. Вытащенный из воды автомобиль обступили со всех сторон. Было тут с десяток любопытных из проезжавших мимо машин; некоторые ощупывали кузов или пытались заглянуть внутрь.
Кто-то случайно повернул ручку багажника, и, против ожидания, крышка без труда откинулась. Человек с криком отшатнулся, а стоящие рядом устремились вперед, чтобы получше разглядеть.
Мегрэ подошел вместе с другими, нахмурил брови и впервые за это утро громко приказал:
