Жорж Сименон - До самой сути
— Она постоянно писала Милдред и первое время помогала ей.
Пи-Эм предпочел отвести глаза в сторону. Он ни разу не поинтересовался, что стало с женой и детьми брата.
Честно говоря, толком не знал, что и с ним-то самим стряслось.
Доналд, несомненно, полагает, что Пи-Эм в курсе дела. Недаром он даже намеком не упомянул о самом главном — о том, что произошло в Рок-Айленде.
Со своей стороны Пи-Эм счел за благо не задавать вопросов.
Это случилось года два с лишним назад. Пи-Эм на несколько недель приехал с Норой в Нью-Йорк, где у нее было сложное дело по части наследства. Незадолго до этого они поженились. Остановились Эшбриджи в большом отеле на Парк-авеню. Жизнь вели очень напряженную: днем — дела, вечером — коктейли, званые обеды, театр, клубы.
В такой вот обстановке Пи-Эм узнал однажды утром из газеты о налете на ресторан в Рок-Айленде, Иллинойс.
Заметка была всего в десяток строк. Он прочел ее потому, что Рок-Айленд на одном берегу Миссисипи, а на другом — Дэвенпорт, где ему довелось прожить несколько лет. Он даже бывал в баре, на который совершили налет.
«Пока что полиции удалось задержать лишь некоего Доналда Эшбриджа, который оказал ожесточенное сопротивление и тяжело ранил одного из агентов. Он находился в состоянии алкогольного опьянения».
Так, много лет спустя, Пи-Эм опять услышал о брате.
Hope он, разумеется, ничего не сказал. Несколько дней подряд он просматривал газеты в тщетной надежде узнать подробности. Затем они на неделю отправились в Майами, потом вернулись в Тусон, оттуда — на ранчо.
Аризонские газеты о происшествии не упомянули — оно ведь случилось на другом конце Штатов.
Что он мог сделать? Со дня женитьбы не прошло и года. Он только что сделался компаньоном Ривза, старого ногалесского адвоката; благодаря этому все жители долины становились клиентами Пи-Эм.
Разве он помог бы Доналду, прикатив в Рок-Айленд и объявив: «Я — брат обвиняемого, адвокат, и буду его защитником»?
А если уж говорить начистоту, у него в тот момент были денежные затруднения: чтобы войти в дело, пришлось уплатить крупную сумму Ривзу; обращаться же к Hope он не хотел.
Известия о брате он получил от Эмили. Без нее он вообще ничего не знал бы о родных. Она одна поддерживает более или менее регулярно переписку со всей семьей.
Что, собственно, сообщила она в тот раз? Что с Доналдом плохо: снова запил и угодил в западню. Уверяла, что он невиновен во вменяемом ему преступлении — просто остальные все свалили на него.
— Как она выглядит?
— Высокая, красивая девушка лет тридцати двух или трех.
— Ты так прямо к ней и заявился?
— Нет. Сначала позвонил. Хотел попросить ее встретиться со мной в каком-нибудь баре или аптеке-закусочной. Мне даже не пришлось назвать себя. Она сразу узнала мой голос.
— Ты в Лос-Анджелесе? — спросила она.
— Да.
— Придется подождать. У меня подруга. Пробудет до десяти. Чуть позже — приходи.
У нее прелестная квартира на Беверли-Хиллз. Одета она очень элегантно.
— Живет одна? — без всякой задней мысли полюбопытствовал Пи-Эм.
Брат сухо ответил:
— По-моему, да.
Странно все-таки! У тебя есть сестра, а ты наверняка не узнаешь ее на улице, и ничего тебе о ней не известно.
Почему она не вышла замуж? Имела любовников или нет?
— Эмили все устроила. Я скрывался у нее несколько дней. Она написала Милдред и послала денег: пусть едет с детьми в Мексику. Ногалес пришел ей в голову потому, что ты живешь у самой границы.
— Почему она не предупредила меня?
Доналд раскрыл рот, но тут же снова поджал губы.
Пи-Эм понял. Видимо, Эмили посоветовала: «Лучше его не извещать. Он воспользуется этим и куда-нибудь на время уедет. А если ты нагрянешь неожиданно и прижмешь его к стенке, ему не отвертеться».
Чтобы сменить тему, он полюбопытствовал:
— Эмили знает, что с отцом?
— Он даже прислал ей свое фото. Я сам видел.
— Правда, что он снова женился?
— Да. Ей сорок два. Ему… Погоди-ка… Тебе тоже сорок два… Плюс двадцать восемь… Отцу ровно семьдесят. Он построил себе домик в Брейдентон-Бич, Флорида, недалеко от Тампы. Эмили показывала мне снимок.
Очень миленький коттедж на дюнах. Отец построил не только его — целую кучу таких же: сдает внаем. Так вот, возвращаясь к Эмили. По-моему, деловая хватка у нее от отца. Она процветает. Одиночеством вроде не тяготится.
Больше всего меня поразило, какая она элегантная. Бедняга Милдред приняла бы ее за кинозвезду. Конечно, Милдред…
На какую-то секунду Пи-Эм показалось, что непринужденность Доналда наигранная — брат избегает разговора о себе. Но нет. Все совершенно естественно. Он как бы подводит семейный баланс. Удивительно, до чего же далеко разбросало кучку людей, сложившуюся когда-то в айовском поселке! Эмили в Лос-Анджелесе, Пи-Эм — в Аризоне, Доналд пытается перебраться в Мексику, папаша Эшбридж вторично женился и обосновался на одном из флоридских пляжей.
Счет оказался, видимо, неполон: Доналд сдвинул брови, словно припоминая, кого они забыли.
— Что с Пегги? — осведомился он.
Пи-Эм сунул голову в стенной шкаф, где рядами висели галстуки.
— Это Эмили тебе о ней рассказала?
— Да нет же! Ты сам написал мне о ней, еще когда жил в Чикаго.
— Она была неплохая женщина.
— Умерла?
— Нет. Вернее, не знаю. Мы развелись давным-давно.
— А…
Уж не собирается ли Доналд стать в позу судьи?
У него какая-то обескураживающая манера задавать вопросы.
— Вы ведь в церкви венчались, правда?
— Да. Она тоже была католичка.
— А Нора?
— Нора протестантка.
— Детей у тебя не было?
— Нет.
— Пегги работала?
— Да. В «Белл-телефон».
— А теперь?
— Не знаю. Наверное, по-прежнему работает.
На что это Доналд пытается намекнуть? Что они с Эмили наговорили о нем, Пи-Эм? Что он никогда не поинтересовался, каково Милдред с детьми? Пусть так.
Допустим, он виноват. Неизвестно только, стоило ли из-за всего этого портить жизнь себе.
Ах да, Пегги! Какое до нее дело Доналду? Пи-Эм женился на ней в Чикаго, когда ему было еле-еле двадцать. Он известил родителей, брата, сестру: в то время их семейные связи были еще довольно прочными.
Ему казалось, что он и сейчас помнит тон этих писем.
Правда, он предпочитает о них не думать. Он потерял голову. Жилось ему трудно, очень трудно: порцию спагетти в аптеке-закусочной и ту он мог позволить себе не каждый день. Он, должно быть, написал родным, что Пегги одобряет его честолюбивые планы и готова делить с ним нищету, что она — женщина простая, мужественная.
— Развода потребовал ты?
— Не помню уж точно, как вышло. Прожили несколько лет, потом увидели — ничего не получается.
