Кармен Посадас - Маленькие подлости
– Теперь, Адела, твоя очередь быть ведьмой, – сказала она, глядя в зеркало.
И была безусловно права. Попробуйте в течение пятидесяти двух лет кокетливо прищуривать глазки. Или более полувека демонстрировать в широкой улыбке коллекцию прекрасных зубов. Добавьте солнце тысячи пляжей. Немного виски. Постоянное недосыпание (исключая те случаи, разумеется, когда она мучилась по собственной инициативе, увлекшись философией безразличия Камю). Всего этого будет достаточно, чтобы понять, почему отражение в зеркале ванной комнаты напоминало достойную сожаления внешность шекспировской Гекаты. Адела медленно провела ладонью по лицу, словно стирая разрушительные следы времени, далее вниз по шее, пока не остановилась на груди. Тут ее осенила мысль облачиться в пеньюар, самый тонкий и мягкий из имеющихся. Идея заключалась не в том, чтобы одеться, а в том, чтобы соответствовать ситуации. Пусть каждый, кто увидит ее, спешащую на крик Карела, поймет: перед ним зрелая, но все еще очень красивая дама, она явно напугана, поэтому одета наспех, однако очень мило. Адела махнула расческой по волосам, отложила ее, приблизила к зеркалу голубые близорукие глаза и кончиками пальцев провела сначала по подбородку, затем по ключицам, словно стараясь отыскать что-то на ощупь… Но ожидаемого эффекта от легкого массажа достигнуть не удалось, тело нуждалось в более изощренных и длительных ласках, простое касание не смогло воскресить ощущение юношеских поцелуев, которые последние две недели сотрясали ее внутренний мир.
Тем не менее тело Аделы помнило ласки Карлоса Гарсии; они сохранились в кожных порах, на висках, даже в мало украшающих морщинках возле уголков губ (и это вопреки искусству пластической хирургии!). Как ураган оставляет след на самой твердой скале, торнадо меняет очертание песчаного пляжа, так лицо Аделы подверглось воздействию порыва страсти: оно было прежним и одновременно новым.
– Силы небесные, Аделита, – сказала она, поскольку благодаря старой песне в исполнении Нэт Кинг Коула[8] давно научилась с иронией относиться к себе и своему библейскому имени, которое так мало соответствовало ее натуре. – Силы небесные, дорогая, кто угодно сказал бы тебе, что этот мальчик – твой первый любовник. – Адела засмеялась, и зеркало на сей раз довольно веллкодушно ответило ей все еще очень красивой улыбкой. – Как же так, Адела, ты же ветеран любви, твой послужной лист в любовной жизни можно сравнить с карьерой военного (какое сравнение может быть лучше!), ему даже несравненный Нэт Кинг Коул позавидовал бы! И вдруг появился этот мальчик – да он тебе в сыновья годится! – и твое тело словно в конвульсиях бьется.
Да что там скрывать, в самых что ни на есть конвульсиях, – вот что творит с ней Карлос, что-то потрясающее, го-ло-во-кружительное, как сказала бы Адела, будь ей менее противны театральные выражения. И все-таки да, головокружительное до такой степени, что из памяти почти выветрились, испарились воспоминания о прошлых любовных приключениях. Вглядываясь в зеркальное отражение светской дамы, она не могла отыскать на нем ни малейших следов предыдущих романов, даже самого скандального, даже самого тайного и жестокого, не говоря уже о многочисленных кратковременных встречах, страстных и порой забавных. Теперь, глядя в зеркало, Адела могла воскресить в памяти лишь дрожь неопытной, чуть влажной руки, сладкий запах молодого тела и ничего больше, словно ее плоть осталась неизведанной территорией.
Адела Тельди засмотрелась на впадинку между ключицами, притягательнейшее место для поцелуев. Кожа во впадинке была дряблой и морщинистой, как и все ее тело; плоть ведьмы Гекаты. Но как ни странно, ее кожа вроде никогда не вызывала у юноши неприятного чувства, даже в тот день, когда они узнали друг друга.
Вообще-то все началось довольно необычно. В один из своих приездов в Мадрид она решает зайти на фирму по проведению банкетов, которую ей рекомендовали для организации пирушки для друзей в загородном доме. Однако, попав в «Ла-Морера-и-эль-Муэрдаго», она узнает, что хозяин, некий сеньор Чаффино, отсутствует, и ей не остается ничего более, как вести переговоры с его помощником. И все улаживается очень хорошо; помощник оказывается очень приятным и услужливым молодым человеком, они начинают обсуждать запеканку из брокколи, потом марки вин, затем особенности приготовления салатов из сыра, запеченного в тесте, и опять же какое вино подавать к каждому блюду. А что, если приготовить мясо в слоеном тесте? Или лучше рыбу? И снова, какое вино… В конце концов после долгих разговоров о еде Адела чувствует, что либо страшно проголодалась, либо ужасно хочет пить, либо и то и другое, вместе взятое. Ей приходит в голову спросить симпатичного молодого человека, нет ли поблизости приятного места, где можно что-нибудь съесть и продолжить разговор…
– Извини, мальчик, забыла твое имя… Как, ты сказал, тебя зовут?
И Карлос, повторив свое имя, предложил посетить ресторан «Эмбасси», находившийся в двух шагах от фирмы. Так они и поступили. В ресторане они заказали томатный сок, сандвичи с цыпленком и продолжили увлекательный разговор о еде, о том, что лучше поставить на шведский стол: двух морских судаков или лосося и судака, да-да, конечно, судака в татарском соусе в дополнение к лососю под укропом… Они заказали еще сандвичей, на сей раз с копченой форелью, очень вкусных, и все говорили, говорили, причем на хорошем профессиональном уровне, и, уже покинув ресторан и прогуливаясь по улице в направлении к площади Колумба, обнаружили, что упустили тему десерта.
Поэтому им оставалось только продолжить беседу. Видимо, аппетит не удалось удовлетворить полностью, иначе… Да как иначе объяснить то, что вскоре они направились в отель «Феникс», намереваясь выпить по рюмочке на прощание?
В баре отеля томатный сок превратился в коктейль «Кровавая Мэри» (точнее, по три коктейля с двойной порцией водки), и вот уже Адела не смотрит на часы, потому что какая разница, будь что будет. Она забыла, что должна была встретиться с мужем, что надо готовиться к банкету в загородном доме неподалеку от Коста-дель-Соль, на который приглашены более тридцати гостей, забыла обо всем. Адела не помнила даже, как, черт возьми, оказалась в номере отеля «Феникс», где, сидя на кровати и стягивая чулки, невольно сравнивала себя с героиней фильма «Выпускник» в исполнении Энн Бэнкрофт. Когда она впервые в конце шестидесятых годов увидела этот фильм, актриса была уже зрелой женщиной, если не сказать пожилой. И вот, какое совпадение, теперь Адела, так же как Бэнкрофт, находится в номере незнакомой гостиницы наедине с юношей, смотрящим на нее с труднообъяснимым выражением на лице, а она стягивает черные чулки «уолфорд», с левой ноги, с правой… «Coo-coo cuchoo Mrs. Robinson, Jesus loves you more than you would know»[9]… А мальчик стоит и смотрит, причем он гораздо красивее и моложе Дастина Хофмана, ее выпускнику, наверное, нет и двадцати трех лет, а то и двадцати двух.