Марджери Эллингем - Мода в саване
Все взгляды были прикованы к ней, и в ее серых глазах плескалась искренняя скорбь.
— Понимаете, как-то обычно не задумываешься, что у окружающих есть скелеты.
— Милая, какой кошмар! — воскликнула Вэл. — Когда это произошло?
— Только что, — с самым несчастным видом ответила Джорджия. — По пути сюда. Мне бы лучше поехать домой, но я же не могла подвести тебя и всех остальных, мы ведь так спешим. Да я и не думала, что на меня нападет такая болтливость.
— Дорогая, о чем ты? — Ферди Пол обнял ее и привлек к себе. На его смуглом лице было такое выражение, словно все происходящее сейчас развлекало его, но голос звучал ласково и терпеливо: — Забудь об этой истории. Ты сама себя накручиваешь.
Джорджия вздрогнула, улыбнулась и с достоинством отстранилась — это, как почувствовал Кэмпион, было проделано специально для него и Делла. Затем она взглянула на своего мужа, который двинулся к ним беспечно-пружинистой походкой, вполне органично вписывающейся в его опасно-легкомысленный образ.
— Правильно, Джорджи, — сказал он безучастным голосом. — Забудь этого типа, если можешь, а если нет — не выставляй себя дурочкой.
Видимо, даже он почувствовал, что это увещевание могло показаться непосвященным чересчур резким, и неожиданно улыбнулся солнечной, радостной улыбкой, чаще встречающейся у маленьких детей.
— Я хотел сказать, что, если красивая девушка убивается над телом — это чертовски трогательно, но если она проливает слезы над скелетом — это уже глупо. Все, поезд давно ушел. Возлюбленный не просто мертв, его вообще нет. Слушайте, а можно я попрошу что-нибудь выпить?
Последний вопрос был адресован Вэл и сопровождался ласковым взглядом.
— Конечно. Нам всем надо выпить.
Вэл выглядела совершенно ошарашенной. Она посмотрела на топчущегося рядом Рекса, и тот, кивнув, исчез. Ферди Пол вновь обнял Джорджию. Он держался с ней нежно и снисходительно, словно со своенравной, но любимой пожилой тетушкой.
— Сначала мы посмотрим платье для третьего акта, — сказал он. — Я хочу быть уверен, что, когда Пендлтон схватит тебя, он оторвет только левый рукав. Все должно быть сдержанно и благородно. Не хочу, чтобы ты бегала по сцене в brassière.[3] Опасность этой сцены в том, что здесь легко скатиться в vieux jeu[4], если немного перегнуть палку. Вернуться к двадцать шестому году. Леди Папендейк хочет, чтобы сначала мы посмотрели платье на модели, потому что оно, судя по всему, вышло просто потрясающим. А потом ты его наденешь, и мы чуть-чуть порепетируем.
Джорджия застыла.
— Я не собираюсь репетировать перед толпой незнакомцев, — запротестовала она. — Видит бог, я не капризна, но всему есть свои пределы. Ферди, ты меня не заставишь, только не сегодня.
— Джорджия…
Рука Пола сжалась, и Кэмпион увидел, как напряженно он смотрит ей в глаза, словно стараясь загипнотизировать ее.
— Джорджия, ты же не будешь глупить, правда?
Ситуация была нелепая, и Кэмпион не мог отделаться от воспоминания о том, как его знакомый жокей успокаивал строптивую лошадь.
— Мы пойдем. Миссис Уэллс, мы с мистером Кэмпионом уходим, — торопливо сказал Алан Делл, и Пол словно впервые увидел его.
— Не стоит, — заявил он. — Нас тут всего ничего. Все в порядке. Ты же будешь умницей, правда, дорогая? Ты просто немножко расстроилась из-за своего друга.
Джорджия неожиданно улыбнулась и повернулась к Деллу с умоляющей гримаской.
— У меня нервы просто ни к черту, — пояснила она, и мистер Кэмпион подумал, что она, возможно, права больше, чем думает.
В этот момент к ним подошла тетя Марта, сопровождаемая одним из своих маленьких цветных пажей.
— Нам звонит «Гудок», дорогая, — сообщила она. — Будешь с ними говорить?
Затравленное выражение лица Джорджии выглядело весьма убедительным, если бы не тот факт, что этого все от нее и ждали.
— Хорошо. — Она тяжело вздохнула. — Этого-то я и боялась больше всего. Сейчас подойду.
— Нет.
Рэмиллис и Пол заговорили одновременно и умолкли, обменявшись взглядами. В этот момент мистер Кэмпион, наблюдавший за ними обоими, впервые осознал, что общая атмосфера происходящего была довольно необычной, а с учетом сложившихся обстоятельств — и вовсе непостижимой. В воздухе носились восторг и беспокойство.
— Нет, — повторил Рэмиллис. — Ничего им не говори.
— Ты уверен? — Она порывисто обернулась, но он смотрел в сторону.
— Милая, по-моему, не стоит, — как бы между прочим вставил Ферди Пол. — Мы придумаем потом какое-нибудь официальное заявление, если понадобится. История не особенно увлекательная, так что они не будут очень приставать. Скажите им, что миссис Уэллс уехала полчаса назад.
Паж ушел, и Пол наблюдал за ним, пока не потерял из виду. Его плечи опустились, выпуклые глаза смотрели задумчиво. Джорджия бросила взгляд на Делла, и тот подошел к ней.
— Вы, наверное, чувствуете облегчение, — сказал он. — Вы меня понимаете, правда? — ответила она с неожиданным пылом. — Вижу, что понимаете.
Мистер Кэмпион с легкой грустью отвернулся и вдруг увидел Вэл. Она смотрела на Джорджию и, казалось, не замечала его. В очередной раз он был удивлен. Ревность — одно дело, но ненависть встречается в приличном обществе куда реже. Однажды с ней столкнувшись, трудно об этом забыть.
Глава 4
Кэмпион всегда интересовался высоким искусством пускания пыли в глаза, но сейчас, усаживаясь рядом с Аланом Деллом, чтобы насладиться произведениями дома Папендейков, он вдруг почувствовал раздражение. Вокруг происходило слишком много необъяснимого. Окружающие, безусловно, были колоритными личностями, но упорно не желали поддаваться классификации, и их реакция по-прежнему вызывала у него недоумение.
Тем временем вот-вот должно было начаться внушительное, пусть и неофициальное действо. Парадом командовали Вэл и тетя Марта, и Кэмпион забавлялся, наблюдая, как слаженно и четко они действуют, словно пара водевильных актеров.
Тетя Марта расположилась на самой широкой банкетке между двумя центральными окнами и оставила рядом с собой место для Ферди Пола. Рекс принес для Джорджии большое позолоченное кресло и поставил его чуть впереди остальных мест. Джорджия уселась в него с царственным видом и склонила голову в ожидании. Даже в таком положении ей удалось придать своему облику некоторую трагичность, напоминавшую, что перед зрителями женщина с глубоким эмоциональным опытом.
Вэл встала за ее креслом, стройная и изысканная. Она выглядела точно так, как должен выглядеть блестящий молодой художник, который вот-вот продемонстрирует свою работу, претендующую на то, чтобы стать шедевром века.
