Луи Байяр - Всевидящее око
– Уверен: мы все разделяем тревогу, испытываемую капитаном Хичкоком, – произнес Тайер. – Вы согласны, джентльмены?
– Тем более похвально, что капитан отважился заявить об этом вслух, – подыграл я Тайеру.
– И сделал это не для сотрясания воздуха. Говоря военным языком, мы должны занять максимально выгодные позиции для отыскания злоумышленника. Ваше мнение, мистер Лэндор?
– Полностью с вами согласен, полковник.
Тем не менее наши слова ничуть не успокоили Хичкока. Он опустился на свободную койку и вперил взгляд в окно. Мы дипломатично отвернулись, давая ему время совладать с собой.
– Скажите, доктор, а сколько времени могло понадобиться злоумышленнику на эту… операцию? – спросил я.
– Трудно сказать, мистер Лэндор. Судьба давно оберегает меня от операций на грудной клетке… впрочем, то, что мы видим здесь, вообще едва ли можно назвать операцией… Простите, отвлекся. Вы спросили о времени. Что ж, учитывая условия, в каких происходило… изъятие сердца… более часа. Возможно, часа полтора.
– И основная часть времени ушла на распил костей?
– Да.
– А если злоумышленников было двое?
– В таком случае они могли распределить работу, действуя с обеих сторон. Тогда они управились бы за половину названного времени.
– Ну а если предположить, что их было трое?
– Третий, пожалуй, только мешал бы. Я имею в виду, если бы и он вместе с сообщниками пытался пробиваться к сердцу. Но он мог держать фонарь.
Фонарь! Я как-то об этом не подумал. Возможно, Маркис был прав и кто-то действительно стоял с фонарем, освещая сцену творимого варварства. Глаза мертвого кадета были направлены на меня. Они смотрели на меня, если, конечно, это можно назвать смотрением. Зрачки мертвеца необычайно расширились, оставив лишь узенькие белые ободки.
Я подошел к койке и кончиками больших пальцев попытался опустить покойному веки. Они закрылись всего на мгновение и тут же открылись снова. Но меня уже занимало другое – следы от веревки на шее Лероя Фрая. До этого они казались мне узкой прерывистой полосой. Теперь я отчетливо видел: прежде чем веревка перекрыла кадету трахею, она изрядно поелозила по его горлу, содрав кожу.
– Капитан Хичкок, насколько мне известно, ваши люди сразу же занялись поисками. Но что было предметом их поисков? Преступник или похищенное им сердце?
– Мы обшарили все окрестности и ничего не нашли, – признался капитан.
У Лероя Фрая были светлые, соломенного цвета волосы и длинные белые ресницы. На правой руке виднелись мозоли от мушкета[14], а на кончиках пальцев я заметил волдыри. Между двумя пальцами темнела родинка. Сутки назад этот парень был еще жив.
– Напомните мне, пожалуйста, где нашли тело после исчезновения? – попросил я.
– Возле ледника, – ответил капитан Хичкок.
– А теперь, доктор Маркис, я вновь должен обратиться к вашим профессиональным знаниям. Если бы вам вдруг понадобилось сохранить извлеченное из груди сердце, как бы вы это сделали?
– Прежде всего я раздобыл бы какой-нибудь сосуд. Не слишком большой.
– А дальше?
Затем я бы сердце во что-нибудь завернул. Возможно, в кусок муслина[15]. В крайнем случае в кусок газеты.
– Пожалуйста, продолжайте.
– А потом я бы обложил его… – Доктор умолк и поскреб свой кадык. – Я бы обложил его льдом.
Хичкок вскочил с койки.
– Вот оно что! – воскликнул капитан. – Значит, этот безумец не просто вынул сердце из тела Лероя Фрая. Он еще позаботился и о надлежащем хранении!
Я пожал плечами и развел руками.
– Безумцы порою бывают очень предусмотрительны.
– Но какая нечестивая цель заставила его это сделать? – не унимался капитан.
– Этого, капитан, я вам пока сказать не могу. Меня совсем недавно привезли в расположение академии.
В палату вернулась запыхавшаяся служительница и куда-то позвала доктора Маркиса. Куда именно – не помню. Я запомнил лишь досаду, ясно обозначившуюся на лице хирурга: ему очень не хотелось нас покидать.
Итак, я вновь оказался в обществе Тайера и Хичкока (ну и, конечно же, покойного кадета Фрая). Вскоре после ухода доктора Маркиса снаружи послышалась барабанная дробь, созывавшая кадетов на вечерний парад.
– Не стану скрывать, джентльмены, – сказал я им, – этот случай иначе как головоломкой не назовешь. Я сам в достаточной мере ошеломлен. Только одного я никак не могу взять в толк: почему вы не обратились к военным властям?
Ответом мне было долгое молчание.
– Случившееся с кадетом Фраем – это по их части, а не по моей, – сказал я.
– Мистер Лэндор, не соблаговолите ли вы немного прогуляться со мной? – предложил Сильвейнус Тайер.
Наша прогулка представляла собой хождение взад-вперед по коридору. Дошли до угла, повернули назад. Дошли до следующего угла. Снова повернули назад, будто полковник учил меня премудростям какого-то маневра. Тайер был ниже меня на целых четыре дюйма, но держался прямо и уверенно.
– Вы застали нас в весьма щекотливом положении, мистер Лэндор.
– Не сомневаюсь.
– Наша академия, – начал он неожиданно высоким тоном, отчего был вынужден смолкнуть и взять ниже. – Вероятно, вы знаете, что нашей академии нет еще и тридцати лет. И почти половину этого времени я исполняю обязанности ее начальника. Будет вполне справедливым сказать: ни возраст академии, ни стаж моего начальствования не являются впечатляющими.
Пока не являются, но это вопрос времени.
Как и любое сравнительно недавно учрежденное заведение, мы имеем и влиятельных друзей, и не менее влиятельных врагов.
– Президент Джексон[16], скорее всего, принадлежит ко второму лагерю? – спросил я, разглядывая половицы.
Тайер искоса поглядел на меня и тут же отвел глаза.
– Не стану брать на себя смелость утверждать, кто в каком лагере, – сказал он. – Знаю лишь, что мы здесь несем особую ношу. Сколько бы офицеров мы ни подготовили и как бы ни приумножили честь страны, нам все равно приходится обороняться.
– Обороняться? От кого, полковник?
Полковник Тайер, как и я, уперся глазами в пол.
– Нас едва ли не на каждом углу обвиняют в элитарности. Наши хулители заявляют, что мы отдаем предпочтение сынкам из богатых семей. Знали бы они, сколько наших кадетов происходят из семей простых фермеров, сколько здесь сыновей фабричных рабочих и мелких ремесленников. Это Америка, вышедшая из низов, мистер Лэндор.
«Америка, вышедшая из низов». Как красиво прозвучали его слова под сводами госпитального коридора!
– Что еще говорят ваши хулители, полковник?
– Они утверждают, будто мы слишком много времени уделяем инженерному обучению и не растим из наших кадетов настоящих солдат. Они обвиняют нас в том, что, став офицерами, наши кадеты получают в армии посты и должности, на которых впору служить людям, успевшим понюхать пороху.
