Роберт Голдсборо - Смерть в редакции
— Не продолжайте, — со смехом произнес Лон, поднимая руку. — Согласен целиком и полностью. Я весь день предвкушал удовольствие отужинать с вами и предпочитаю наслаждаться шедеврами Фрица, беседуя на более приятную тему.
Итак, уже второй раз за день Макларен был отвергнут как сюжет для застольного разговора. Узнав отношение Лона и Вульфа к этому парню, мне срочно захотелось его повидать, будь он даже вооружен рогами, клыками и украшен третьим глазом посередине лба.
Надо отметить, что события в «Газетт» не лишили Лона аппетита. Он справился с тремя порциями цыпленка и прикончил два куска торта. Пока мы ели, Вульф рассуждал о том, почему следует отменить поправку к конституции, ограничивающую пребывание президента на посту двумя сроками. Лон — да благословит его Господь! — отстаивал противоположную точку зрения. Я решил, что по очкам с очень небольшим перевесом победил Вульф. Расправившись с ужином, мы перекочевали в кабинет. Лон вновь устроился в красном кожаном кресле, поставив коньячную рюмку с обожаемым «Ремизье» у локтя. Коньяк выглядел так привлекательно, что я вместо привычного шотландского виски нацедил рюмку и себе. Вульф, само собой, предпочел пиво.
— Мистер Коэн, вам, конечно, известно от Арчи, что я весьма интересуюсь Яном Маклареном, — начал он, переходя к делу.
— Я понял это, когда Арчи позвонил и сказал, что вы хотите взглянуть на газеты шотландца. Естественно, мне тоже любопытно, с какой стати вы интересуетесь им. Кстати, вы прочитали его листки?
— Достаточно, чтобы утвердиться в своем мнении о журналистских стандартах этого человека. Мне, сэр, хотелось бы кое-что узнать о нем, но прошу вас, продолжайте. Вы говорили, что его намерение купить «Газетт» стало достоянием общественности.
— Еще нет, — ответил Лон, поглядывая на часы. — Мы узнали, что «Таймс» в завтрашнем номере готовит сообщение, и наше начальство, предприняв мозговой штурм, решило, что нам тоже следует что-то сказать по этому поводу, хотя бы для того, чтобы упредить чужую информацию о наших собственных делах. Материал пойдет в позднем городском выпуске, составляющем не более десяти процентов от всего тиража. Примерно через полчаса номер поступит в продажу.
— Насколько серьезны намерения Макларена?
— Крайне серьезны, — ответил Лон. — Вообще-то «Газетт» держат очень прочно. Частная собственность. И вся эта собственность находится в руках небольшого числа людей — по большей части членов семьи Хаверхилл. Макларену требуется склонить на свою сторону лишь некоторых из них.
— О семействе мы поговорим позже, — сказал Вульф. — Сейчас же мне хотелось бы услышать ваше мнение о самом Макларене.
Лон сделал глоток «Ремизье». Он, видимо, слишком устал, чтобы заметить чрезмерное любопытство Вульфа. От меня же оно не ускользнуло. Происходило нечто необычное, поэтому я удвоил внимание.
— По моему мнению, Макларен — самое отвратительное явление в журналистике за последние десятилетия. Вы видели его газеты. Он занимается издательским делом только ради прибыли. Или, вернее, ради прибыли и власти.
— Создал ли он хоть одну газету самостоятельно?
— Нет, каждый раз он хватал готовое, швыряясь деньгами. Практически все его издания прибыльны, так что с точки зрения бизнеса деятельность Макларена следует считать успешной. Но то, что он делает, когда получает газету… — скривился Лон. — Он ставит на нее свой штамп, если мне будет позволено так выразиться. Прежде всего он меняет формат, превращая их в таблоиды, затем заполняет первую полосу кричащими заголовками, рубит статьи на части, разбрасывает кругом фотографии девочек и меняет политическую линию, ложась на курс румбов на двадцать правее Джесси Хелмса[8]. Насколько я понимаю, он усвоил худшие черты раннего Уильяма Рэндольфа Херста[9] и Руперта Мердока.
— Как давно он владеет газетами, по крайней мере в этой стране?
— Я знаю ответ на ваш вопрос, — сказал Лон. — Хотя бы потому, что я много читал об этом парне. В Лос-Анджелесе он купил газету в 1974 году — это было его первое приобретение. Затем в 1975 году он проглотил детройтское издание, а еще годом позже — денверское. Вам может показаться любопытным, что его газеты за все эти годы не поддержали ни одного кандидата от демократов в президенты, сенат или палату представителей. Они постоянно стоят горой за республиканцев.
Вульф гримасой выразил свое отвращение.
— Что же он собирается сделать с «Газетт»?
— Одна из целей Макларена — он сам неоднократно провозглашал ее — иметь свою газету в самых крупных городах всех англоязычных стран. Он уже выполнил эту задачу в Канаде, Австралии, Англии, Шотландии, Ирландии, Новой Зеландии и даже в Южной Африке. Остаются только США — и именно Нью-Йорк. Так получилось, что «Газетт» является здесь единственной возможной мишенью. Остальные ежедневные газеты города находятся в руках крупных издательских компаний, вовсе не расположенных их продавать. — Лон допил коньяк, и я вновь наполнил его бокал.
— А владельцы «Газетт» готовы ее продать?
— В этом-то весь вопрос, — ответил Лон, взглядом поблагодарив меня за то, что я не дал иссякнуть источнику «Ремизье». — В редакции поговаривают, что некоторые готовы пойти на это, но удастся ли Макларену собрать контрольный пакет акций или нет, пока не ясно.
— Сколько всего совладельцев у «Газетт»? — спросил Вульф. — И насколько легко будет этому человеку выкупить долю каждого?
— О'кей, я дам вам общую картину, если желаете. Во-первых, Хэрриет Хаверхилл, о которой я упоминал. Она — председатель совета директоров, вдова Уилкинса Хаверхилла, который приобрел газету еще в тридцатых. В то время газета была не Бог весть что — псевдопопулистский таблоид с претензией на конкуренцию с «Нью-Йорк таймс» и «Геральд трибюн». Хаверхилл сделал ее полноформатной, усилил отдел городских новостей и создал сильную систему распространения. Газета повела жесткую линию по отношению к городским властям — настолько жесткую, что Ла Гуардия[10] окрестил Хаверхилла «бульдогам». Я не упоминаю некоторые непечатные эпитеты. Постепенно Хаверхилл превратил «Газетт» в первоклассное издание. Он умер в начале шестидесятых, и с тех пор во главе дела стоит его супруга. Женщина что надо! Ей уж за семьдесят, и она самый крупный держатель акций — больше тридцати процентов всего пакета. Наиболее часто я слышал цифру тридцать пять.
— Может ли она продать свою долю?
— Определенно — нет, и пока это самый вдохновляющий момент во всем деле, — ответил Лон. — Самый крупный ломоть оказался недоступен для Макларена. И это означает, что он крепко надавит на всех остальных.
