Луи Байяр - Всевидящее око
– В таком случае вы на одно стихотворение впереди меня.
По сверкнул зубами.
– Бедняга Лэндор! Ваше положение еще хуже. Вы ведь и сами никогда не писали стихов, правда? Может, и пытались сочинять, но уж точно не записывали.
Я едва удержался, чтобы не возразить ему. Нет, мой влюбленный поэт, я тоже писал стихи. Я сочинял их для своей дочери, когда она была маленькой. Наверное, По назвал бы их глупым рифмоплетством. Обычно я брал листок цветной бумаги, крупными буквами выводил несколько строк и клал дочери на подушку. Например:
Я – песчаный человечек,
Шел к тебе я издалече,
Чтоб тебя поцеловать
И обратно пошагать.
Дочку это забавляло. А потом… потом она выросла и стала читать настоящих поэтов.
– Не переживайте, Лэндор, – подмигнул мне По. – Я обязательно посвящу вам стихотворение, и оно увековечит ваше имя.
– Я вам буду очень признателен. Но сначала вам стоило бы дописать то, что вы начали.
– Вы говорите о…
– Да, друг мой, о стихотворении про голубоглазую деву.
– Конечно, – сказал По, глядя мне в глаза. Я выдержал его взгляд и, вздохнув, добавил:
– Вот и отлично. Будем считать, что договорились.
– О чем?
– О том стихотворении. Судя по вашим глазам, оно у вас с собой. Наверное, в том же кармане, где лежали стихи Леи.
По усмехнулся и тряхнул головой.
– Как же здорово вы умеете меня читать, Лэндор! Я сомневаюсь, что во Вселенной отыщется хоть один уголок, недоступный вашей проницательности.
– Будет вам. Доставайте стихотворение.
Помню, с каким трепетом По разворачивал лист, казалось, он держал в руках святыню – чуть ли не плащаницу Христа. Он разгладил бумагу и бережно протянул мне.
Миг – и призрачной девы не стало;
Только шелест невидимых крыл.
Ей вдогонку кричал я, молил:
«Леонора, останься!» Молчала,
Растворившись в ночной тишине…
Безысходность мне сердце терзала,
Тени ада мерещились мне,
И средь них Леонора мелькала…
Все исчезло, все тьма поглотила,
Заглушив, запечатав собой.
А из мрака, как отблеск светила,
Мне подмигивал глаз голубой.
Девы-призрака глаз голубой.
Я еще не дочитал последних строчек, как По взволнованно затараторил:
– Лэндор, помните, мы с вами заметили удивительную близость обоих имен: Лея… Леонора? И еще: у обеих голубые глаза. Мы еще говорили о невыразимом горе, снедающем героиню стихотворения… как оно перекликается со странным поведением Леи тогда, на кладбище. И вот теперь…
По замолчал. У него дрожали руки.
– Теперь, в конце стихотворения, отчетливо виден знак неминуемой гибели. Что это, как не отчаянное предостережение? Вы должны понять: стихи говорят с нами. Они предрекают конец.
– И что же нам делать? Заточить вашу Лею в монастырь?
– Только не это! – завопил По, размахивая руками. – Честное слово, Лэндор, я не знаю. Я лишь записывал приходящее ко мне. Я не в состоянии постичь глубинного смысла этих стихов.
– Не открещивайтесь! – рявкнул я на него. – Какая скромность! Вы «лишь записывали». Автором стихов являетесь вы, а не ваша мать, да упокоит Господь ее душу.
Никто свыше ничего вам не диктовал. Все это написали вы.
Он скрестил руки на груди, затем плюхнулся в кресло-качалку.
– Вам ведь не чуждо логическое рассуждение? Так давайте порассуждаем. Вы непрестанно думаете о Лее. Вы опасаетесь, как бы с ней чего не случилось. Тоже вполне понятно: вы не успели привыкнуть к своему счастью и боитесь его потерять. Естественно, все эти страхи и опасения выливаются в ваш излюбленный способ выражения – в стихи. К чему искать какие-то таинственные и неизъяснимые причины?
– Тогда скажите, почему мне так долго не давался конец этого стихотворения? Сколько я ни брался – рука отказывалась писать.
Я пожал плечами.
– И на то имеется достаточно простое объяснение. Стихи требуют определенного душевного настроя. Как говорят, посещения музы. А музы – существа капризные. Уж в этом-то, думаю, вас убеждать не надо.
– Лэндор, – простонал По, – вы столь проницательны. Мы с вами так много говорили. Я надеялся, вы поняли, что я не верю ни в каких муз.
– Во что же вы верите?
– В то, что не являюсь автором этого стихотворения.
Читатель, он завел меня в самый настоящий тупик.
По замер в качалке, словно каменная статуя. Я расхаживал по комнате, думая… нет, не о нем и не о стихах. Я наблюдал за игрой света и теней у себя на лице и думал, почему свет ничуть не теплее. Тем временем мой мозг искал решение и нашел.
– Если вы относитесь к этим стихам как к посланию свыше, давайте сделаем маленький опыт. Вы помните начальные строки?
– Разумеется, – встрепенулся По. – Они врезались мне в память.
– Пожалуйста, напишите их в верхней части листа. Места должно хватить.
По не возражал. Он присел к столу и, взяв перо, без единой помарки написал все недостающие строки. Затем он вернулся в качалку.
Я долго глядел на бумагу. Потом – еще дольше – на автора.
– Ну и как? – спросил меня По.
Глаза его заметно округлились.
– Так, как я ожидал, – ответил я. – Все произведение является аллегорией вашего ума. Дурной сон, облаченный в поэтическую форму.
Я выпустил лист из рук. Он падал очень медленно. Опустившись на кровать, лист несколько раз вздрогнул и замер.
– Если встать на позицию читателя, – сказал я, – в этом стихотворении не мешало бы сгладить кое-какие шероховатости. Так сказать, провести редакторскую правку. Конечно, при условии, что ваша мать не будет возражать.
– Редакторскую правку? – переспросил По, готовый засмеяться.
– Да. Взять хотя бы эту строчку: «Безысходность мне сердце терзала». Красивая фраза, но до чего ж затертая.
– Я бы этого не сказал.
– А я говорю… Или вот еще: «Исторгая безумные звуки, она руки простерла с мольбой». Получается, ваша героиня разумна и безумна одновременно. Как-то это неправдоподобно.
– Помилуйте, Лэндор. Вы от меня еще доказательств потребуйте, как на занятиях по геометрии!
Доказательств требовать не стану, а вот ваше обоснование хочу услышать. Объясните, почему вы избрали для героини такое имя – Леонора. Что оно вообще значит?
– Ну… оно мелодично. Легко рифмуется.
– Я не об этом. Оно из тех имен, что встречаются лишь в стихах. Хотите знать, почему люди вроде меня читают стихи? Не из-за словесных красот. Из-за таких вот странных имен, как Леонора.
Скривив челюсть, По вскочил с кресла, схватил лист, торопливо сложил и запихнул к себе в карман. От его рук шел пар, будто он только что вытащил их из чана с бельем.
– Вы не перестаете меня удивлять, Лэндор. Вот уж не думал, что вы разбираетесь в таких тонкостях языка.
