Поль-Луи Сулицер - Ориан, или Пятый цвет
Мысли метались. Заработал мотор лифта. Не размышляя больше, она ощупью, не включая свет, направилась к мужскому туалету, попыталась нащупать выход, который показал ей Эдгар Пенсон. В прошлый раз у журналиста был фонарик. Сейчас же у Ориан не было ничего, даже зажигалки. И все же ей удалось найти и повернуть потайную дверцу. Она вошла в черный туннель. Судя по всему, с прошлого раза к ней никто не прикасался. Это открытие приободрило Ориан: в мышеловке ее никто не ждет.
Выставив вперед руки, она, точно лунатик, стала преодолевать три десятка метров до выхода в паркинг. И вовремя. В здании послышался звук от бегущих ног, приглушенный перегородками и стенами, отделявшими ее от лестницы. Он приближался, вибрируя; двое мужчин гнались за ней по пятам. Да, верно, за ней гналась смерть. Никогда дорога не казалась ей такой длинной, такой опасной, усеянной ловушками и капканами. Пот лил с нее градом, она задыхалась, слышала, как грохочет в ее груди сердце. Два или три раза она чуть не упала, наткнувшись на какие-то деревяшки на полу. И каждый раз, наступая на эти невидимые предметы, она тихо вскрикивала от неожиданности и испуга. Глаза стали привыкать к темноте.
Она вспомнила, что в каком-то месте должен быть крутой поворот налево. А от него до выхода — рукой подать. Она опять резко остановилась. Прислушалась. Ни звука не доносилось из здания. Но в нескольких метрах от нее урчал мотор. Потом над головой вспыхнул яркий квадрат — от автомобильных фар, без сомнения. Ориан успела увидеть решетчатое отверстие — наверное, труба вентиляции. Потом урчание автомобиля отдалилось, свет тоже исчез. Она была у цели. Ориан глубоко вздохнула, но от пыльного воздуха закашлялась. Она инстинктивно зажала рот ладонями, приглушая кашель, потом затаила дыхание, прислушиваясь, не раздастся ли шорох подстерегающего ее невидимого часового. Выждав и успокоившись, она нажала на металлический лист, последнюю преграду перед свободой. В тот раз Эдгар Пенсон заставил ее отрепетировать жест. Нужно было сильно надавить ладонью на центр дверцы без ручки. Но что-то мешало ей открыться. Кто-то заблокировал выход? Кто-то нажимал с другой стороны? Не повернуть ли обратно, рискуя попасть в западню? Мысль эта придала ей энергии, и она с силой налегла на дверь. О чудо, лист поддался! Ориан поняла, что препятствовало ему: небольшой металлический ящик. Хорошо еще, что он не был закреплен на полу, и сантиметр за сантиметром ей удалось подвинуть его, чтобы протиснуться в образовавшуюся щель. Вот где пригодилась девичья стройность ее фигуры. Она быстро прошла через туалет, даже не взпянув в зеркало на свое поцарапанное лицо, Сердце выскакивало из груди. Кружилась голова.
Оказавшись наконец на свободе, она в растерянности остановилась. Сил после борьбы с железным ящиком не осталось. Пошатываясь, она сделала несколько шагов к кромке тротуара улицы Хелдер в надежде увидеть проезжающее мимо такси, и только теперь по-настоящему осознала опасность, которой ей удалось избежать. Зазнобило. Ее кожаная куртка осталась в кабинете, там же остался и кошелек с деньгами. Окаменев, она не сводила глаз с приближающейся группы веселых гуляк, отметивших, как она догадалась, победу своей команды регбистов. Именно в этот момент она потеряла сознание.
59
Клиника «Ибис» принимала разного рода пациентов. Общее у них было одно: их измотала беспокойная жизнь и в один прекрасный день, среди обеда или на улице, в семейном кругу или на работе, жизненная энергия вдруг выходила из них. Вызванные врачи отмечали одни и те же симптомы: понижение кровяного давления до критической точки, путаница в мыслях и словах, трупная бледность. В таких случаях принималось единственное решение: они должны спать, спать глубоко, искусственным, но лечебным сном, который спасет им жизнь, так как больные, дошедшие до крайнего переутомления, бессознательно могли совершить акт самоубийства, словно смерть, это подобие сна, должна была принести им необходимый отдых.
Вот и Ориан, подобранную на проезжей части улицы Хелдер и срочно отправленную в центральную больницу «Отель-Дьё», быстренько переправили в клинику «Ибис». Дежурный врач выслушал бессвязные слова Ориан об убийцах в масках, об одном игроке в гольф, который сделал другому дырку в голове, «чтобы загнать мячик в девятнадцатую лунку»… Одним словом, в ее словах отсутствовала всякая последовательность, поэтому ей прописали принудительный усиленный сон. К тому же и Гайяр, спешно вызванный в больницу, сообщил о нервном потрясении Ориан после убийства на ее глазах Ладзано.
Пользующаяся известностью клиника сна «Ибис», в западной части Парижа, принимала с соблюдением строгой анонимности звезд шоу-бизнеса, видных политиков, переутомившихся промышленников, литераторов на грани депрессии, всякого рода лиц, которые нуждались в подобном лечении, при условии, что их банковский счет был достаточен для покрытия расходов госпитализации, превышающих восемь тысяч франков в сутки. Гайяр приложил все усилия, чтобы обеспечить Ориан соответствующее лечение. Ведь она это заслужила: изъятые с ее помощью «грязные» деньги исчислялись цифрами, по сравнению с которыми цена здоровья Ориан казалась сущей безделицей. По крайней мере так сказал его начальник, подписывая приказ об отпуске и чек на первую неделю пребывания в клинике.
Эту неделю Ориан провела одна в затемненной палате, пребывая во сне около двадцати часов в сутки. В середине дня ей ненадолго возвращали сознание. Она принимала легкую пищу, чуточку приводила себя в порядок. Подле нее находилась медсестра, которая ободряла ее, объясняя, что та сильно переутомилась, дошла до изнеможения, и восстановить силы можно только во сне. Ориан слушала и, не подавая виду, запоминала каждое слово. Она ничего не говорила, а лишь смотрела на медсестру, изредка улыбаясь. Затем после новой, хорошо рассчитайной дозы снотворного, она опять засыпала и видела сны, которые принадлежали только ей.
Через неделю, в один из солнечный дней — хотя солнце лишь угадывалось за жалюзи, пропускавшими слабый свет, — Ориан поинтересовалась, какое сегодня число.
— Четырнадцатое сентября, — ответила медсестра, с удовлетворением отметив спокойное, отдохнувшее лицо, немного опухшее от долгого сна.
— Четырнадцатое сентября! — с неожиданной живостью воскликнула Ориан. — Значит я здесь уже…
— …целую неделю. И вам стало гораздо лучше. Думаю, начиная с завтрашнего дня вы ненадолго сможете выходить в парк.
— В парк?
Медсестра открыла жалюзи. И тотчас в глаза бросилась нежная зелень ухоженных лужаек, темная зелень деревьев, закрывающих решетчатую ограду. Приподнявшись на локтях, Ориан заметила кусочек водоема, цветочные клумбы, засаженные в основном синим садовым вьюнком, в изобилии росшим когда-то в саду ее отца, в Лиможе. Она сразу почувствовала себя уютно в этом месте, совсем не похожем на больницу. Спросила, не приходил ли кто к ней.
