Агата Кристи - Избранное. Том 1
На следующий день Пуаро мне сказал:
— Вы, кажется, предлагали мне, Хэстингс, показаться врачу.
— Да, — нетерпеливо затараторил я. — Я был бы очень рад, если бы вы согласились.
— Eh bien, я согласен. Я покажусь Фрэнклину.
— Фрэнклину? — засомневался я.
— Ну он же врач, не так ли?
— Да, но… он занимается в первую очередь исследовательской работой, верно?
— Несомненно. Думаю, он вряд ли бы преуспел как практикующий врач. Ему недостает того, что принято называть «прикроватными манерами». Но он квалифицированный медик. Иными словами, как говорится в фильмах, «он знает свое дело лучше многих».
Я по-прежнему не был удовлетворен. Хотя я и не сомневался в способностях Фрэнклина, он всегда казался мне человеком нетерпеливым и совершенно не интересующимся человеческими недугами. Вероятно, такое отношение к людям восхитительно подходит для исследовательской работы, но уж отнюдь не для пациентов.
Однако само по себе согласие Пуаро было весьма большой уступкой и, так как здесь у моего друга лечащего врача не было, Фрэнклин охотно согласился взглянуть на него. Но он пояснил, что если потребуется регулярное медицинское обслуживание, то придется вызвать местного врача. Он не мог постоянно заниматься лечением.
Фрэнклин провел с Пуаро много времени.
Когда же он, наконец, вышел, я его ждал. Я втащил его в свою комнату и закрыл дверь.
— Ну? — встревоженно потребовал я.
Фрэнклин задумчиво сказал:
— Он очень замечательный человек.
— О! Да… — я отмахнулся от этого очевидного факта. — Как его здоровье?
— О! Его здоровье? — казалось, Фрэнклин удивился, словно я упомянул что-то крайне незначительное. — О! Его здоровье, конечно, никуда не годится.
Мне подумалось, что очень уж он непрофессионально выразился. И, однако, я слышал от Джудит… что Фрэнклин в свое время был одним из самых блестящих студентов.
— Насколько он плох? — с волнением потребовал я.
Он бросил на меня быстрый взгляд.
— Вы хотите знать?
— Конечно.
Да что же этот дурак думает?
Он почти сразу ответил:
— Большинство людей, — сказал он, — не хотят знать. Они хотят, чтобы им подали успокаивающий сироп. Они хотят надеяться. Они хотят, чтобы их осыпали утешением. И, разумеется, иногда случаются чудесные выздоровления. Но этого не произойдет в случае с Пуаро.
— Вы имеете в виду… — Вновь ледяная рука сомкнулась вокруг моего сердца.
Фрэнклин кивнул.
— О да, он умрет. И очень скоро, должен вам сказать. Я бы сам не стал говорить, если бы он меня не уполномочил.
— Значит… он знает.
Фрэнклин ответил:
— Он знает. Сердце может отказать… лопнуть… в любой момент. Конечно, нельзя сказать точно, когда именно.
Он помолчал и потом медленно сказал:
— Из того, что он говорит, я понял, что он беспокоится о том, как бы успеть закончить что-то, что… как он сам выразился… он предпринял. Вы знаете, что это такое?
— Да, — ответил я, — знаю.
Фрэнклин бросил на меня заинтересованный взгляд.
— Он хочет умереть, завершив работу.
— Понятно.
Я подумал, имеет ли Джон Фрэнклин хоть малейшее представление, что это за работа!
Он немедленно сказал:
— Надеюсь, ему удастся. По его словам я понял, что она многое для него значит. — Он помолчал и добавил. — У него методичный склад ума.
Я встревоженно спросил:
— Неужели ничего нельзя сделать… какое-нибудь лекарство..
Он покачал головой.
— Ничего. У него есть ампулы амилнитрита — они его единственная надежда на спасение во время приступа.
Потом он сказал нечто довольно странное:
— Он очень ценит человеческую жизнь, да?
— Да… да.
Сколько раз я слышал, как Пуаро говорит: «Я не одобряю убийства». Это чопорное заявление всегда щекотало мое воображение.
Фрэнклин продолжил:
— Вот в чем мы отличаемся. Я ее не ценю!..
Я с любопытством посмотрел на него. Он со слабой улыбкой наклонил голову.
— Совершенно верно, — сказал он. — Так как смерть все равно неизбежна, разве имеет значение, наступит ли она раньше или позже? Какая разница?
— Тогда какого черта вы стали врачом, если у вас такие воззрения? — с негодованием спросил я.
— О, сударь мой… врачевание заключается не только в отдалении неизбежного конца… у него гораздо большее предназначение… улучшение жизни. Если умирает здоровый человек, не имеет значения… особого, во всяком случае. Если слабоумный… кретин… тогда хорошо… но вот если открыть, как введением какого-то препарата в нужную железу сделать из кретина здорового, нормального индивидуума, выправив недостаточность щитовидки, то это вот, по-моему, невероятно важно.
Я посмотрел на него с возросшим интересом. Я по-прежнему считал, что не стал бы вызывать доктора Фрэнклина, если бы подхватил грипп, но воздал должное его горячечной искренности и силе. Я заметил произошедшие в нем после смерти жены перемены. Его поведение вряд ли можно было назвать траурным. Напротив, он казался более живым, менее рассеянным и полным энергии и огня.
Он резко заметил, ворвавшись в мои мысли:
— Вы с Джудит не очень-то похожи, а?
— Нет, думаю, нет.
— И она не похожа на свою мать?
Я подумал и потом медленно покачал головой.
— Нет. Моя жена была веселым, смеющимся созданием. Она ни к чему не относилась серьезно… и пыталась сделать меня таким же, но, боюсь, безуспешно.
Он слабо улыбнулся.
— Да, вы довольно строгий отец, верно? Так Джудит говорит, Джудит мало смеется… серьезная молодая женщина. Наверное, слишком много работает. Моя вина.
Он погрузился в мрачные размышления. Я непринужденно заметил:
— Должно быть, ваша работа очень интересная?
— А?
— Я сказал, что, должно быть, ваша работа очень интересна.
— Только полдюжине человек. Всем остальным она чертовски скучна, и, вероятно, так оно и есть. Во всяком случае, — он откинул назад голову, его плечи распрямились, и он неожиданно стал тем, кем был — мощным зрелым человеком, — теперь у меня есть шанс! Боже, мне хочется кричать вслух. Люди из министерства дали мне сегодня знать. Место все еще вакантно, и я его получил. Отправляюсь через десять дней.
— В Африку?
— Да. Грандиозно.
— Так скоро? — Я был слегка шокирован.
Он уставился на меня.
— Что вы имеете в виду… скоро? — Его лицо прояснилось. — Вы хотите сказать, после смерти Барбары? А почему бы и нет? Что проку притворяться, ведь ее смерть была мне величайшим облегчением.
