Эдмунд Криспин - Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек (сборник)
Это был неудачный выбор. Южный дворик, с его фонтаном в стиле рококо в центре и колоннадой в стиле эпохи Иакова Ι[273], был пуст, если не считать молодого бездельника, обладателя болтающегося красного галстука и зеленых вельветовых брюк. Из его смущенного заикания они не извлекли никакой информации.
– Что ж, мы, кажется, ее упустили, – сказал Кадоган. – Как насчет ланча? – Он не любил пропускать время еды.
– …Впрочем, можно и в других местах посмотреть, вполне очевидных, – отозвался Фен, игнорируя это требование «котлов мясных»[274]. – То есть в часовне. Пойдем обратно!
– Хоть какой-то ланч был бы очень кстати…
– К черту ланч! Она не могла уйти далеко. Пошли, и хватит скулить, как голодное животное. Это отвратительно.
И они вернулись в часовню. Там не было ни души, как и в ризнице. Из ризницы совершенно темный переход ведет в помещение с каменным полом, где расположены комнаты нескольких преподавателей. Здесь есть выключатель, но никто и никогда не может найти его, и никто и никогда не воспользовался им. Было довольно неосторожно со стороны Фена и Кадогана войти в эту тесную черную расселину. Слишком поздно вспомнил Кадоган о существовании Сциллы и Харибды, лишь тогда, когда почувствовал, как чья-то рука, словно стальными тисками, зажала его талию из-за спины и он услышал сдавленный крик Фена. Эти полузабытые, незначительные персоны в пьесе о погоне, по поводу которых они отпускали насмешливые комментарии, вдруг вышли на передний план из тумана, превратившись в опасную реальность. Кто-то сильно и умело сжал большим и указательным пальцами обе ветви сонной артерии Кадогана чуть пониже ушей. Он пытался крикнуть и не смог. В те несколько мгновений прежде, чем потерять сознание, он слышал слабые, до смешного слабые звуки потасовки рядом с собой. Силясь избавиться от свирепой хватки, он вертел головой из стороны в сторону до тех пор, пока не потемнело в глазах.
Глава 6
Случай с достойным возничим
– «Фен не остается в стороне», – сказал Фен. – «Возвращение Фена». «Дон бросает вызов смерти». «Повесть о Джервейсе Фене».
Кадоган со стоном открыл глаза. Его удивило, что это ничуть не изменило зрелище, представшее перед ним, разве что узор из зеленых и фиолетовых звезд исчез и на его месте возникли оранжевые мячи для гольфа. Фон оставался таким же черным, как прежде. Он закрыл глаза, и шары для гольфа ушли, зато опять появились звезды; он снова застонал, но на этот раз гораздо более осознанно. Рядом с ним что-то бубнил Фен. Кадоган начал болезненно ощущать свое тело. Он пробовал шевелить конечностями, но мало преуспел в этом, так как его ноги и руки были связаны. Потом он потряс головой и внезапно почувствовал себя гораздо лучше. Более того, нанесенный ему удар не сделал его слепым, как ему сначала показалось: слева над собой он увидел тонкий белый луч света.
– «Убийство – наваждение университета», – продолжил Фен. – «Кровь на университетской шапочке. Фен наносит ответный удар».
– Что ты говоришь? – спросил Кадоган слабым, довольно хриплым голосом.
– Мой дорогой старина, ты в порядке? Я придумываю заголовки для Криспина.
– Где мы?
– Я полагаю, мы в чулане в конце прохода, в котором они напали на нас. Это я, идиот этакий, был недостаточно осторожен. Ты связан?
– Да.
– Я тоже. Но они торопились, поэтому развязаться должно быть нетрудно.
– Прекрасно. Давай, Гудини![275]
– Хорошо, – ответил задетый Фен. – Тогда сам придумай способ вытащить нас отсюда.
– Подними шум. Кричи.
– Уж как только я не шумел. Беда в том, что здесь редко кто-нибудь бывает, особенно во время ланча. Комнаты Уилкса и Бэрроуза снаружи, но Уилкс глухой, а Бэрроуз вечно ошивается без дела в Лондоне. Мы просто должны ждать, пока кто-нибудь придет. Эта часть колледжа слишком изолирована, чтобы отсюда донесся хоть какой-то шум.
– И все же, я думаю, надо попытаться.
– Какой ты надоедливый… Хорошо, что мы должны делать?
– Нам полагается кричать: «Помогите!» Разве не так? И колотить ногами в дверь.
– Очень хорошо, но только поосторожней там, не попади по мне.
Но сколько они ни кричали и ни стучали – все безрезультатно.
– Пожалуй, не стоило так надрываться, – наконец вымолвил Кадоган. – Как ты думаешь, который сейчас час?
– Всего лишь без десяти или без пяти два. Я ни разу не потерял сознание полностью и все время смутно понимал происходящее. Я вполне пришел в себя почти сразу же, как они бросили нас сюда.
– Что-то колет меня пониже спины…
– Знаешь, что интересно, – тут голос Фена, доносившийся из темноты, приобрел слегка педагогические нотки, – кажется, все говорит о том, что, если бы мы поймали эту девушку, она могла бы рассказать нам нечто важное. Задачей Сциллы и Харибды явно было не дать нам это услышать. При этом у меня неприятное чувство, что именно в данный момент они как раз пытаются заставить ее замолчать… – голос его зазвучал тише.
Спустя некоторое время он продолжил:
– Россетер или тот тип, который стукнул тебя по голове, могли напустить их на нас. Ставлю на последнего.
– Шарман?
– Нет, он ни разу не уходил из бара после того, как мы увидели его там. Если он узнал тебя (и подготовился заранее), он бы не говорил так раскованно. Шарман исключается.
Наступило долгое и мрачное молчание. Оба были в таких неудобных позах, что мало-помалу начали ощущать покалывание во всем теле. Во рту у Кадогана пересохло, голова болела, и ему хотелось курить.
– Давай играть в «Нечитабельные книги», – предложил он.
– Давай! «Улисс».
– Годится. «Рабле».
– Годится. «Тристрам Шенди».
– Годится. «Золотая чаша».
– Годится. «Расселас».
– Нет, мне он нравится.
– О боже! Ну тогда «Кларисса».
– Годится. «Титус».
– Помолчи минуту. Мне кажется, я слышу, как кто-то идет сюда.
* * *И действительно, снаружи послышались шаги, приближающиеся по каменному полу, слабые и неуверенные шаги.
– Ну, а теперь вместе, – отрывисто скомандовал Фен. – Раз… Два… Три…
Они издали оглушительный, ужасающий крик.
– «Словно ветер, – по привычке процитировал Фен, – что всю ночь пронзительно свищет на пустоши, где нет ни души»[276].
… Шаги нерешительно замерли, приблизились, ключ в замке повернулся, дверь чулана открылась, и поток дневного света заставил их заморгать. Маленький, глухой и очень старый дон в мантии заглянул внутрь.
– Крыса! – пропищал он пронзительным голосом. – Крыса за ковром![277] – Он сделал ряд выпадов в их сторону, как будто хотел проткнуть их шпагой, чем взбесил Фена.
