Эмиль Габорио - Преступление в Орсивале
Лекок вскочил и принялся мерить шагами кабинет, как делал всегда, излагая и развивая свои теории о том, как нужно вести расследование.
— Итак, — продолжал он, — с чего начать, чтобы выяснить, как скорее всего поведет себя человек, чье прошлое, характер и образ мыслей мне известны? Для начала я разберу по косточкам собственное «я» и попробую проделать то же самое с личностью этого человека. Я наложу его мышление на свое собственное. Из сотрудника сыскной полиции я перевоплощусь в этого человека со всеми его особенностями.
Например, в нашем случае я прекрасно знал бы, что делать. Устроил бы все таким образом, что сбил бы со следа всех сыщиков мира. Но господин Лекок забыт — теперь я граф Эктор де Треморель.
Итак, задумаемся над тем, как должен был рассуждать человек, у которого хватило подлости похитить у друга жену, а потом у себя на глазах позволить ей отравить мужа.
Мы уже знаем, что Треморель решился на убийство после долгих колебаний. Его вынудила логика событий, именуемая у глупцов роковым стечением обстоятельств. Несомненно, он со всех сторон обдумал убийство, взвесил последствия, рассмотрел все возможности ускользнуть от возмездия. Его поступки были намечены и обдуманы весьма заблаговременно, и он не брал в расчет ни внезапной опасности, ни непредвиденных обстоятельств.
Решившись в душе на преступление, он рассуждал так: «Представим себе, что Берта убита; меня тоже считают убитым; Лоранс, которую я похитил, пишет близким о том, что намерена покончить с собой; деньги у меня есть — что делать дальше?»
Мне, по крайней мере, представляется, что вопрос был оставлен именно так.
— Да, совершенно с вами согласен, — подтвердил наша Планта.
— Естественно, Треморель из всех способов бегства, о которых он слышал и которые возникли в его воображении, выберет самый надежный и быстрый.
Быть может, он решил бежать за границу? Это более чем вероятно. Но если он был в своем уме, то не мог не понять, что за границей, более чем где бы то ни было, трудно сбить погоню со следа. Одно дело — скрыться из Франции, чтобы избежать кары за мелкое правонарушение, это не лишено смысла. Совсем другое — бежать за границу из-за тяжкого преступления, предусмотренного соглашением о выдаче преступников, это глупо и бессмысленно.
Вы представляете себе парочку, разъезжающую по стране, где все говорят на незнакомом языке? Беглецы мгновенно привлекают всеобщее внимание, за ними наблюдают, о них толкуют, подмечают всякую мелочь. Любая их покупка становится предметом обсуждения, ни одно их движение не ускользает от досужего любопытства.
И чем дальше они уедут, тем больше опасность. Они, конечно, могут пересечь океан и доплыть до Америки, свободной страны, где адвокаты без зазрения совести грабят своих клиентов. Для этого им придется сесть на корабль, но стоит им взойти на палубу, и они погибли. Девятнадцать шансов из двадцати за то, что в порту прибытия их будет поджидать вооруженный полицейский с постановлением об аресте. Заметьте, я говорю только о местной полиции, которая всегда держит иностранцев под пристальным наблюдением.
Даже в Лондоне я берусь выследить француза в течение недели, если только он не говорит по-английски настолько чисто, чтобы сойти за подданного Соединенного королевства.
Таким образом мог рассуждать Треморель. Он вспомнил о множестве неудачных попыток такого рода, о поразительных историях, описанных в газетах, и, вне всякого сомнения, отказался от мысли о загранице.
— Это ясно, очевидно и бесспорно! — воскликнул папаша Планта. — Беглецов надо искать во Франции.
— Да, сударь, во Франции, — ответил Лекок, — вы совершенно нравы. Подумаем же теперь, где и как можно укрыться во Франции.
В провинции? Разумеется, нет.
В Бордо, например, приезжий сразу привлекает всеобщее внимание, а ведь Бордо — один из крупнейших наших городов. Лавочники на Интендантском рву, топчущиеся у дверей своих магазинчиков, переговариваются, глядя на него: «А это что еще за господин? Вы его знаете?»
Правда, есть два города, где можно остаться незамеченным: это Марсель и Лион. Но оба они очень далеко, и путь до них долгий. А с тех пор, как появился электрический телеграф, железная дорога стала чрезвычайно опасна для беглецов. Правда, бегство убыстряется. Казалось бы, это хорошо, но, входя в вагон, вы отрезаете себе все пути к спасению и до самого прибытия остаетесь в пределах досягаемости полиции.
Треморель понимает все это не хуже нас с вами. Поэтому исключим все провинциальные города. Исключим заодно Лион и Марсель.
— Но значит, в провинции вообще невозможно спрятаться?
— Простите, одна возможность все же есть. Нужно просто-напросто купить вдали от всех городов, вдали от железной дороги, небольшое имение и поселиться там под вымышленным именем. Однако это превосходное средство недоступно нашему герою: оно требует известной подготовки, на которую этот негодяй не мог отважиться, — за ним следила жена.
Таким образом, поле поисков на удивление сужается. Отбросим заграницу, провинцию, большие города, деревни; остается Париж. Да, сударь, искать Тремореля нужно в Париже.
Лекок разглагольствовал с таким апломбом, так авторитетно — точь-в-точь учитель математики, выпускник педагогического училища, который, стоя у черной доски с мелом в руках, успешно доказывает ученикам, что две параллельные прямые никогда не пересекутся.
Старый судья слушал внимательнее любого школяра. Впрочем, он уже привык к необычайной проницательности сыщика и перестал изумляться. Последние двадцать четыре часа он только и делал, что следил за рассуждениями и догадками Лекока, и успел уже уловить механизм его расследования, пожалуй, даже усвоил его метод. Подобный ход рассуждений уже казался ему совершенно естественным. Теперь ему были понятны многие успехи нынешней сыскной полиции, казавшиеся ему раньше сущими чудесами.
Но поле поисков, которое, по словам Лекока, сузилось, все еще представлялось ему необъятным.
— Париж велик, — заметил он.
Сыщик широко улыбнулся.
— Париж огромен, — отвечал он, — но здесь я как дома. Иерусалимская улица рассматривает весь Париж в увеличительное стекло, как натуралист — муравейник.
Вы, конечно, можете меня спросить: почему же в Париже не перевелись еще профессиональные преступники?
Ах, сударь, нас душит законность. Мы, к сожалению, в городе не хозяева. Закон заставляет нас пускать в ход только самое изысканное оружие против негодяев, которые не гнушаются никакими средствами. Прокуратура связывает нас по рукам и ногам. Но поверьте, как бы ни были хитры жулики, мы в тысячу раз хитрее.
