Дороти Сэйерс - Найти мертвеца
Инспектор Умпелти почесал ногу.
— Мне всегда казалось, — проговорил Уимси, — что Шекспир подразумевал под Ричардом одного из тех людей, которые умышленно играют роль, так сказать… драматизируют положение. Я не считаю, что его ярость была в действительности чем-то более сильным, чем его ухаживания. Это очень ясно показано в третьем акте в сцене с клубникой.
— Возможно. Но сцена с Бекингемом и часами в пятом акте? Возможно, вы правы. Я не предполагал, что в моем деле нужно понимать Шекспира. Мое ведомство — это ансамбль из женских ножек, не правда ли? Но так или иначе, я всю свою жизнь связан со сценой, а ведь это не только ножки и постельные сцены. Гм… Это вызывает у вас смех? Такое бывает, когда меня слушают. Но вот, что я вам скажу. Этот бизнес временами вызывает у меня тошноту. Половине всех этих менеджеров абсолютно не нужны актеры и актрисы — им нужны только модели. Когда мой старик отец управлял репертуарной компанией — знаете, какие актеры были ему нужны: парни, которые сегодня вечером смогли бы сыграть Яго, а на следующий день стать Брутом, уметь исполнять небольшие фарсы или светские комедии в антрактах. А теперь! Если парень начинает завоевывать себе успех заиканием и очками, то ему приходится играть заикание и выходить на сцену в очках вплоть до своего девяностолетия. Бедный старина Розенкранц! С него хватило бы и того, что вы согласились бы сыграть для него Червяка! А что касается того, чтобы опытного актера и дать ему возможность проявить свои силы в настоящей роли — пфу! Полный нуль! Я достал ему одного парня, который мог бы это сделать… приятный парень, способный на вид, как и вы. Но тот незамедлительно обеспечил себе успех в роли старого убеленного сединой викария и теперь на него никто и не смотрит, кроме убеленных сединою викариев. Это был его конец как актера, но кого это волнует?! Только старого дядюшку Сэллнвана, который должен брать свой кусок хлеба намасленной стороной и смотреть на это с удовольствием, э?
Инспектор Умпелти встал.
— Уверяю вас, мы чрезвычайно обязаны вам, мистер Сэлливан, — проговорил он. — Не будем вас больше задерживать.
— Извините, что больше ничем не смог вам помочь. Если я когда-нибудь снова встречу этого парня, Вавасера, то дам вам знать. Но он, наверняка, потерпел неудачу. Вы уверены, что у малышки Кон не возникло никаких неприятностей?
— Думаем нет, мистер Сэлливан.
— Она — хорошая девушка, — настойчиво утверждал мистер Сэлливан. — Мне ненавистно даже подумать, что ей причинят зло. Я понимаю, вы наверное считаете меня старым дураком…
— Отнюдь нет, — заверил его Уимси.
Их провели через потайную дверцу и, медленно, в молчании они спустились вниз по узкой лестнице.
— Неужели Вавасер! — проворчал инспектор. — Мне бы хотелось узнать, кто он и чем занимается. Вы не думаете, что этот толстый идиот хитрил?
— Уверен, что ему ничего не известно об этом, — ответил Уимси. — И если он говорит, что ничего не знает о Ванасере, вы можете быть совершенно спокойны, что в действительности этот Вавасер — не продюсер или что-нибудь театральное. Эта публика отлично знает друг друга.
— Хм! Немного это нам поможет.
— Как сказать. Интересно…
— Ну?
— Интересно, что именно заставило Хоррокса подумать о Ричарде III? Значит, этот человек чем-то похож на преступника. А ни решил ли этот парень стать злодеем?
— Нда… Но я как-то не думаю, что Хоррокс человек, способный прочесть злодейство на чьем-то лице. Я бы сказал, что он вполне подходит для прискорбной деятельности подборки типажей для сцены. Из глубины моей памяти всплыли кое-какие соображения, инспектор, но пока я не могу ничего сказать.
Инспектор хмыкнул и споткнулся об упаковочный ящик, неизвестно откуда возникший, когда они вступили в окрестности Вардоур-стрит.
Глава 24
Свидетельствует учитель школы СЛГ[69]
Понедельник, 29 июня
Вторник, 30 июня
Поль Алексис был похоронен в понедельник с огромным количеством цветов и большою толпою зрителей. Уимси с инспектором все еще находились в Лондоне, однако лорд Питер был соответствующим образом представлен Бантером, который этим утром возвратился из Хантингтоншира и весьма торжественно принес с собой красивый венок, должным образом подписанный. Миссис Велдон была на похоронах главной плакальщицей, ее поддерживал Генри в черном костюме и служащий «Респлендента», которого послали как представителя отеля вместе с венком, выполненным в форме саксофона. Руководитель оркестра, убежденный реалист, предположил, что изображенная пара мужских танцевальных туфель будет более символична, но большинство высказалось против, и создалось впечатление, что в нем заговорила профессиональная ревность. Мисс Лейла Гарланд появилась в строгом платье, видоизмененном под траурное и кинула вызов миссис Велдон, бросив в самый волнующий момент в могилу огромный букет пармских фиалок, а затем театрально лишилась самообладания и ее унесли в истерике. Церемония была полностью освещена фотографиями в Национальной Прессе, а обеденные столы «Респлендента» вечером переполнились настолько, что пришлось накрыть дополнительный стол в Зале Людовика XV.
— Наверное, теперь вы уедете из Уилверкомба, — сказала Гарриэт миссис Велдон. — Эти воспоминания всегда будут печалить вас.
— Напротив, дорогая, не уеду. Я намереваюсь оставаться здесь до тех пор, пока тучи не рассеются над памятью Алексиса. Мне категорически известно, что он был убит советскими агентами, и это просто позор для полиции, что они позволяют происходить такого рода вещам.
— Мне бы очень хотелось, чтобы вы убедили мою мать уехать отсюда, — сказал Генри. — Пребывание здесь — плохо отражается на ее здоровье. Надеюсь, вскоре и вы уедете.
— Возможно.
А на самом деле, кое-кто ненадолго задерживался здесь. Уильям Брант обратился в полицию с просьбой разрешить ему уехать и получил это разрешение вместе с предупреждением постоянно сообщать полицейским о своем местонахождении. Он быстро умчался в свою меблированную комнату в Сеагемптоне, упаковался и отправился в путешествие в северном направлении. «Надеюсь, — сказал суперинтендант Глейшер, — что там проследят за ним. Мы не можем следовать за ним через все графства Англии. У нас ведь ничего нет против него».
Уимси с инспектором возвратились в Уилверкомб утром во вторник и были встречены некоторой информацией.
— Мы вышли на Перкинса, — сообщил им суперинтендант Глейшер.
Оказалось, что мистер Джулиан Перкинс после того, как покинул Дарли и отправился в Уилверкомб на взятой им напрокат машине, сел потом на поезд до Сеагемптона и в этом пункте продолжил свою пешую экскурсию. Отойдя от городка примерно на двадцать миль, он был сбит грузовиком, в результате чего почти неделю несчастный Перкинс, безмолвный и бесчувственный, лежал в местной больнице. В его дорожном рюкзаке не было ничего, удостоверяющего его личность, и опознание произошло только тогда, когда пострадавший начал садиться на кровати и проявлять кое-какие признаки сообразительности. Как только он настолько поправился, чтобы поддерживать несвязный разговор, он обнаружил, что его соседи по палате обсуждают уплверкомбское следствие, и Перкинс с ничтожным чувством самомнения упомянул, что действительно завязал по дороге знакомство с леди, обнаружившей труп. Одна из сестер впоследствии вспомнила, что по радио наводились справки о ком-то по фамилии Перкинс в связи с этим самым делом. Сообщили унлверкомбской полиции, и констебль Ормонд был послан, чтобы побеседовать с Перкпнсом.
