Уолтер Саттертуэйт - Эскапада
— Я собственной персоной, — заявила она, наклонила голову и улыбнулась. Глаза у нее были зеленые и яркие, а щеки покрыты бледными веснушками — сиреневыми на кремовом фоне. — А вы полицейские, как я слышала. Приехали из такой дали, из великого Лондона.
— Я инспектор Марш. Это господин Бомон. Пожалуйста, мисс О'Брайен, садитесь.
Дарлин плюхнулась на тот же стул, на котором только что сидела госпожа Бландингз. Она вытянула длинные ноги и скрестила их в лодыжках, руки положила на колени, как маленькая девочка, играющая во взрослых. Она улыбнулась сначала мне, потом Маршу.
Мы с Маршем тоже сели.
— Мисс О'Брайен, — сказал он, — я собираюсь говорить с вами откровенно.
— Конечно, — сказала она, откинулась назад и распахнула глаза, изображая насмешливую невинность. — Разве полиция бывает неоткровенной?
— Вам уже приходилось общаться с полицией, не так ли, мисс О'Брайен?
— Как и всем ирландцам. Имею опыт общения с «Гардой»[42] и английской полицией. — Она улыбнулась. — Но ведь это уже позади, правда? К нам наконец-то пришел Гомруль[43] — лучше поздно, чем никогда.
— Да, — сказал Марш, — конечно. Мисс О'Брайен, мы знаем о ваших ночных хождениях в комнату покойного графа. И что продолжалось это довольно долго.
Дарлин снова улыбнулась.
— Бриггз. Он и есть тот самый птенчик, что вам это начирикал. Мерзкий, напыщенный клоун.
— Значит, вы этого не отрицаете?
Она пожала плечами.
— А толку-то?
— Совершенно никакого.
— Выходит, так. Можете идти к ее светлости миледи и все ей рассказать. И крошку Дарлин снова уволят. Что ж, и поделом. Мне все едино в Ирландию возвращаться. Мы выставили красномордых англичан, и как только дадим пинка красномордым попам, на нашей земле наступит рай.
— Мисс О'Брайен, поскольку вы нам помогаете, я не вижу необходимости сообщать леди Перли или еще кому-то о ваших отношениях с покойным графом.
— Помогаю? — Она ухмыльнулась и поставила локти на стол. — О какой такой помощи вы говорите?
— Всего лишь об ответах на наши вопросы.
— Ладно, задавайте. Всегда приятно отвечать на вопросы полиции. — Она взглянула на меня, потом на Марша и кивком показала на меня. — Он что-то не больно разговорчив, а?
— Господин Бомон только наблюдает.
— И чертовски хорошо это делает, а? — Она улыбнулась мне.
Марш начал задавать вопросы. Да, она навещала графа раз или два в неделю в течение месяцев четырех. Чаще просто не могла вырваться. Да, она приходила только ночью. Да, она ждала, пока Карсон, камердинер графа, уснет, потом прокрадывалась мимо его комнаты. Да, от других слуг она слышала, что граф часто спорит с сыном, лордом Перли, но с ней граф о сыне никогда не говорил.
— И ни о чем другом тоже, — улыбнулась она. Нет, в самоубийство графа она не верит.
— Тогда как же он умер? — спросил Марш.
— Может, несчастный случай? Говорят, дверь была закрыта, когда раздался выстрел.
— Как же, по-вашему, у него оказался револьвер?
— Кто-нибудь из слуг принес.
— У вас, мисс О'Брайен, здорово получается скрывать печаль по поводу смерти графа.
Она несколько мгновений смотрела на него. Затем сказала:
— Послушайте, господин инспектор Марш из Лондона. Я хорошо относилась к бедному старику. Он был довольно милым. Эта жаба Бриггз наверняка упомянул про деньги, не сомневаюсь. И не дождетесь, что я стану отрицать, будто старик иногда не давал мне крону-другую. А почему бы нет? Ему хотелось, чтобы я могла купить себе новенькие нарядные платья, приличные туфли, шелковые чулки, чтобы я выглядела как леди, когда приходила к нему. И кто я такая, чтобы отказываться? Господь знает, он мог себе это позволить. Но я хорошо к нему относилась. Он был ласков со мной, как дитя, благодарен за то, что я была с ним. Что ж, он умер, очень жаль. Надеюсь, он счастлив как жаворонок там, где он сейчас, и это истинная правда, но если вы хотите, чтобы я начала рыдать и выть напоказ, тогда вам придется долго ждать, господин инспектор.
Марш улыбнулся.
— Но ведь вы уже погоревали в спальне графа, не так ли? Прошлой ночью.
Она с недоумением уставилась на него. Потом повернулась и так же недоуменно посмотрела на меня.
— Вас видели, мисс О'Брайен, — сказал Марш.
— Кто же это… — Она задрала подбородок. — Ну и что из того? Это ведь не преступление, так?
— Нет. Скажите мне вот что. Как вам кажется, граф шел на поправку?
— Но, инспектор, сэр, у него же отказали только ноги. А все остальное было в полном порядке.
— Значит, ходить он не мог.
Она усмехнулась.
— А это ему было ни к чему, верно?
Марш откинулся на спинку стула и покачал головой.
— Благодарю вас, мисс О'Брайен. Возможно, потом мы еще побеседуем.
Она пожала плечами с таким видом, будто ей это совершенно безразлично.
Когда она ушла, кухня почему-то показалась мне еще больше. Я повернулся к Маршу — он сидел, уставившись в пол. И сказал:
— Вы же не знали, что это она приходила в комнату графа.
Он поднял глаза.
— Гм, нет, пока она сама не призналась. Пришлось блефовать.
— Вы угадали.
Он улыбнулся.
— Случается.
— Похоже, она ничего не знает о потайном ходе. И о том, что граф мог ходить.
— Нет. Если он действительно мог. — Он сунул руку в карман, достал часы и нахмурился. И взглянул на меня. — Хватит тратить время на обслуживающий персонал. Пора обратиться к аристократии.
Слуга сказал нам, что большинство гостей собралось в гостиной. Там были сэр Дэвид, Сесилия, леди Перли и доктор Ауэрбах. Они сидели все вместе в углу огромной комнаты.
Все подняли на нас глаза, но заговорила только леди Перли.
— Инспектор Марш. И господин Бомон. У вас есть какие-нибудь пожелания?
— Я еще раз прошу простить за беспокойство, — сказал Марш.
— Ничего страшного. Садитесь, пожалуйста. И вы тоже, господин Бомон.
Мы оба разместились на одном маленьком диванчике.
— Как я вам уже говорил, — начал Марш, — мне необходимо точно знать, где каждый из вас находился во время вчерашних неприятных событий. Как я понимаю, все вы были здесь, в гостиной, когда умер граф. Теперь я хотел бы знать, кто где находился, когда стреляли из винтовки.
— Да, — сказала она, — я понимаю. Вы желаете поговорить с каждым из нас наедине?
— Спасибо, но в этом нет необходимости. У меня всего несколько вопросов. — Он взглянул на Сесилию. — Мисс Фицуильям?
Сесилия взглянула на него без всякого выражения.
— Да?
— Не могли бы вы нам сказать, где вы были вчера около часу дня?
