Патриция Вентворт - Ключ. Возвращение странницы (сборник)
– Звучит ужасно, – сокрушенно сказала Лилла.
Милли Армитедж состроила гримасу, которую ей запретили корчить еще в десятилетнем возрасте. Гримаса эта делала ее необычайно похожей на жабу и лучше всяких слов передавала ощущение дискомфорта от домашнего уклада Джослинов. Затем она сказала:
– Для Лин будет очень тяжело, если они переедут в город. Она преданна Анне – по крайней мере, была. Я не знаю, насколько эта преданность сохранилось, но она считает, что должна быть ей преданной, и это будет рвать ее на части. Рано или поздно они неминуемо встретятся. Я не думаю, что Анна что-нибудь знает, – не думаю, что это пришло бы ей в голову. Она видит Лин такой, какой та была до войны – просто маленькой школьницей, помешанной на ней. А Лин, со своей стороны, ничего не выдаст. Она будет заставлять себя навещать Анну и дружить с ней, потому что считает, что так правильно, а если она считает что-то правильным, то будет это делать. У нее нет защитной брони – ей будет очень больно. А я не могу видеть, когда ей больно, – вот почему говорю все это.
– И что?
Милли Армитедж порывисто выбросила вперед руку.
– Вот почему я так рада насчет Пелама Трента. Не то чтобы я ожидаю чего-то серьезного – он немного староват для нее.
– Он не кажется старым.
– Лет тридцать семь, я бы сказала. Но это не имеет значения. Это настоящая Божья благодать, что есть кто-то, кто ее обожает, водит в разные места, развлекает, занимает ее свободное время. Я не предполагаю, что из этого что-то получится, но он ей нравится и он поможет ей преодолеть тяжелые времена.
Разговор завершился, как и начался, Пеламом Трентом.
Глава 16
Мисс Нелли Коллинз уселась в углу пустого купе третьего класса. Она надеялась, что кто-нибудь еще сюда войдет – кто-нибудь приятный. Ей никогда не нравилось путешествовать в пустом купе, потому что, конечно, всегда был шанс, что появится кто-нибудь не очень приятный. В детстве она слышала историю о сумасшедшей, которая села в купе, где ехала подруга ее тети Крисси, и всю дорогу от Суиндона до Бристоля заставляла эту женщину есть морковь и репу. Подруга тети Крисси получила после этого очень тяжелое нервное расстройство, и хотя это случилось по меньшей мере пятьдесят лет назад, а данный местный поезд от Блэкхита до вокзала Ватерлоо останавливался слишком часто, чтобы дать какому-нибудь злоумышленнику достаточную свободу действий, мисс Нелли все же опасалась. Она сидела очень прямо, в своем лучшем костюме, выходной шляпке и меховом шарфе, который берегла для особых случаев, потому что он начинал немного линять и было неизвестно, как долго он еще протянет, тем более при нынешних ужасных ценах на мех. Костюм ее был довольно яркого голубого оттенка, потому что, когда Нелли Коллинз была молодой, кто-то сказал ей, что она должна подбирать одежду в тон своим глазам. Этот человек женился на другой, но она осталась неизменно приверженной этому цвету. Шляпа ее действительно была черной. С детства мисс Коллинз внушали, что черная шляпка – это признак настоящей леди, однако эта могла похвастаться еще голубой лентой, не вполне в цвет костюма, и букетиком цветочков – в тон. Из-под довольно широких полей торчали поблекшие кудряшки, которые некогда были цвета спелой пшеницы, однако теперь стали такими же потрепанными и пыльными, как августовское жнивье. В молодости кожа у нее была как яблоневый цвет, но все осталось в прошлом. Только глаза были все такими же поразительно голубыми.
Когда она уже начала думать, что никто не войдет, с полдюжины каких-то людей прошли мимо кондуктора, проверявшего билеты. Двое мужчин прошли в соседнее купе. Мисс Коллинз вздохнула с облегчением. Ей показалось, что у них чересчур жизнерадостный вид и что один из них не вполне твердо стоит на ногах. Оставались коренастая матрона с двумя детьми и женщина с маленькой стройной фигуркой в черном матерчатом жакете с меховым воротником, знававшим лучшие времена.
Семейство проследовало вслед за двумя мужчинами, а маленькая женщина в немодном жакете прошла дальше. Мисс Коллинз очень надеялась, что она подсядет к ней. Она даже приоткрыла дверь и позволила себе что-то вроде улыбки. И вот, одновременно с тем как поезд тронулся, дверь открылась и леди в черном вошла в купе и села в противоположном углу[13], после чего встретилась глазами с приветливым взглядом мисс Коллинз и услышала, как та сказала:
– О боже, вы едва не опоздали.
Вошедшей женщиной была мисс Мод Сильвер. По первой профессии она была гувернанткой и до сих пор походила на гувернантку, но вот уже немало лет в уголке ее аккуратного профессионального удостоверения значились слова «Частные расследования». Частью ее профессии являлась общительность. Своим профессиональным успехом она в немалой степени была обязана тому, что людям было удивительно легко с ней говорить. Она не отталкивала чопорностью, не настораживала многословными излияниями. Если существовала золотая середина между этими двумя крайностями, то можно было сказать, что она устойчиво ее придерживалась. Сейчас, мягко и дружелюбно, она заметила, что всегда очень досадно опоздать на поезд («но мои часы не в порядке, поэтому пришлось понадеяться на настенные часы в столовой племянницы, которые, боюсь, не вполне надежны, как она дала мне понять»).
Именно такое начало разговора мисс Коллинз, безусловно, не могла оставить без внимания.
– Вы гостили у племянницы? До чего приятно.
Мисс Сильвер покачала головой. На ней была довоенного образца черная фетровая шляпа, но с обновленной лентой, а букетик фиалок пережил только одну зиму.
– Не гостила. Я приезжала на ленч, и мне было бы очень жаль пропустить этот поезд, потому что я приглашена на чай в Лондоне.
Мисс Коллинз смотрела на нее с завистью. Ленч с племянницей, а затем приглашение на чай – как весело это звучало.
– До чего приятно, – повторила она. – Я часто думала, как хорошо иметь племянниц, которых можно навещать, но у нас в семье были только мы с сестрой и ни одна не вышла замуж.
Мисс Сильвер кашлянула.
– Брак может быть очень счастливым, но может быть также очень несчастным.
– Но, должно быть, так приятно иметь племянниц. Не так ответственно, как иметь детей, если вы понимаете, что я хочу сказать, но достаточно, чтобы почувствовать, что у вас кто-то есть.
Улыбка мисс Сильвер была сдержанной. Если бы она навещала свою племянницу Этель Буркетт, то отреагировала бы гораздо сердечнее, но племянницу Глэдис она всегда была склонна считать избалованной и этот сегодняшний визит никак не изменил ее мнения. Более молодая, чем Этель, и гораздо более хорошенькая, Глэдис оказалась также значительно состоятельней, будучи замужем за вдовцом вдвое старше ее, с изрядной практикой в качестве адвоката. Мисс Сильвер не могла, конечно, сказать это постороннему человеку, но в глубине души она считала Глэдис не намного надежнее, чем часы в ее столовой. И Глэдис также позволяла себе относиться покровительственно к Этель и ее мужу, который был всего лишь банковским служащим, и к ее детям, к которым мисс Сильвер глубоко привязалась. Вместо объяснений она открыла свою сумку и вынула оттуда толстый серый чулок, который вязала для Джонни Буркетта.
