Джорджетт Хейер - Зачем убивать дворецкого? Лакомый кусочек (сборник)
– Вижу! Не слепая. А видеть зайца – к несчастью. Я и так уже страшно расстроена, но, наверное, снять такую большую картину невозможно. Будет лучше, если я сяду там, откуда ее не видно.
Генерал наконец обрел дар речи.
– Право же! – воскликнул он. – Неужели вы воображаете, что я стану снимать картины ради…
Дайна подскочила.
– Хорошо, – торопливо сказала она. – Давайте поменяемся местами, мисс де Сильва.
Лола со сдержанным видом обошла вокруг стола и села между Френсисом и священником.
– Вот все и устроилось.
Священник обернулся и внимательно разглядел картину, потом любезно обратился к Лоле:
– Вы против убийства животных, мисс де Сильва? Тут мы все, естественно, должны согласиться с вами.
– По мне – пусть их убивают, только я не желаю глазеть за едой на дохлого зайца с окровавленной мордой, – твердо ответила Лола.
Священнику, вегетарианцу и пацифисту, такой ответ не понравился. Он смущенно и разочарованно отодвинулся от нее. Миссис Чадли, всегда с неизменной пылкостью поддерживавшая супруга, тут же подала голос с другой стороны стола:
– Уверяю вас, мисс де Сильва, сейчас очень многие осуждают любое кровопролитие.
– В моей стране, – ответила Лола, принимаясь за суп, – это никому и в голову не приходит.
– Лола – мексиканка, – доверительно пояснил жене священника сидящий рядом с ней Джеффри.
– Мексиканка! – повторила миссис Чадли. – Вот оно что! Ну, тогда все понятно. Ужасная страна! И с этим ничего не поделаешь, они все католики, так ведь? А мисс де Сильва, насколько я поняла, танцовщица? Танцует, разумеется, на сцене? Что ж, люди все разные, а я, думаю, достаточно терпима… Вижу, мистер Гест опять у вас. Частый гость, не так ли?
Фэй, услышав последнее замечание, слегка покраснела и потеряла нить и без того натужного разговора со священником, Лола между тем живописала перед Френсисом свой успех во Франции, а сидящая слева от него Камилла Холлидей упрямо старалась перехватить его внимание. Генерал обращался только к миссис Твининг и миссис Чадли, но время от времени злобно посматривал на Лолу. Стивен Гест почти не раскрывал рта; Джеффри в благоговейном молчании слушал, что Лола рассказывает его кузену, а Дайна вела пустой разговор с Бэзилом Холлидеем.
Ужин шел негладко, иногда чуть не доходило до скандала, например, когда в перерыве между блюдами Лола достала тонкую папироску и попросила у Френсиса огня. Генерал бросил резкий взгляд на жену, но поскольку та не нашла сил вмешаться, заговорил сам неприятнейшим тоном:
– Вы не могли бы повременить…
– Это иностранный обычай, дорогой мой Артур, – перебила его миссис Твининг и достала из сумочки портсигар. Под изумленным взглядом хозяина она достала сигарету и сунула в рот.
– Спичку, пожалуйста, – спокойно попросила она.
– Джулия, черт возьми, что с тобой? – спросил сэр Артур. – С каких пор у тебя появилась эта отвратительная привычка?
Миссис Твининг подняла брови.
– Пора бы уж знать, что я легко все перенимаю. О, спасибо, мистер Гест. Вы очень любезны.
Миссис Чадли пронзительно рассмеялась.
– Джулия, вот уж не ожидала увидеть тебя курящей за столом. Живу и не перестаю удивляться. Интересно, что сказал бы мне Хилари, закури я вдруг посреди ужина?
– Сейчас так принято, – успокоил ее Джеффри. – Я тоже иногда себе позволяю.
– В моем доме, – обрезал его отец, – ты себе этого не позволишь, смею тебя заверить!
– Всем, Джеффри, вредно курить, – наставительно проговорила миссис Чадли. – Я считаю, табак – проклятие нынешнего поколения. Курят во всех слоях общества. Вы не поверите, но я как-то застала одну из своих служанок курящей в спальне. Давно подозревала, что она курит, и сумела-таки поймать ее с поличным!
Джеффри выслушал ее слова в угрюмом молчании, но Камилла, раздраженная безуспешными попытками отвлечь внимание Френсиса от Лолы, пренебрежительно процедила:
– Бедняжка, ну и пусть бы себе курила. Мой девиз – живи и давай жить другим!
– Ну, знаете ли! – широко раскрыла глаза миссис Чадли. – У нас у всех свои взгляды. Лично я считаю себя ответственной за моральный облик слуг, живущих под моим кровом.
– Моральный облик? – повторила Камилла. – Можно подумать, что речь идет о внебрачном ребенке.
Миссис Чадли покраснела и вздернула голову.
– Извините, но, думаю, такой разговор неуместен, миссис… э… Холлидей. Разумеется, я старомодна, но я воспитана так, что считаю некоторые темы неподходящими для застольной беседы.
Поскольку она пронзительно чеканила слова, эту речь услышали почти все. Наступило неловкое молчание, затем в него ворвался голос Лолы:
– …и должна сказать вам, что когда я танцевала в Рио, то имела громадный успех, один мужчина у моего отеля даже застрелился, это было самым замечательным комплиментом и, – рассудительно добавила она, – очень хорошей рекламой.
– До чего романтично! – воскликнула Фэй дрожащим голосом. – Миссис Чадли, отведайте соленого миндаля!
Священник посмотрел на Лолу с оторопью:
– Дорогая мисс де Сильва, вы так спокойно говорите об этой жуткой трагедии! Неужели вы не были потрясены, узнав, что тот несчастный совершил тяжкий грех, покончив с собой, – можно даже сказать, из-за вас?
– Да, конечно, мне было его жаль, – согласилась Лола, – но зато мою фотографию напечатали все газеты, а о таких вещах приходится думать.
– Кстати о газетах, – сказал Стивен Гест, решительно бросаясь спасать ситуацию, – я недавно прочел в одной любопытное сообщение…
Все благодарно повернулись к нему и стали слушать его сбивчивый пересказ с непомерной восторженностью.
– Видишь! – яростным шепотом обратился генерал к миссис Твининг. – Неслыханно! У меня в доме! Этот молокосос посмел привезти сюда подобную особу. Без моего разрешения, заметь! Льщу себя надеждой, что мой утонченный сын последний раз валяет такого дурака под этой крышей! Ты, конечно, найдешь много чего сказать в его защиту. Любишь становиться на его сторону, так ведь? Но я не желаю ничего такого слышать! Не желаю! Понятно?
– Вполне, – ответила миссис Твининг. – Я всегда понимала тебя, Артур, и ты нисколько не изменился.
Услышав это, и без того уже раскрасневшийся генерал запылал как факел. Только он открыл рот, чтобы ответить, как обнаружил, что миссис Чадли жадно прислушивается к его откровениям. Сверхчеловеческим усилием воли он заставил себя смолчать и закашлялся.
Обед казался бесконечным, но в конце концов завершился. Фэй поднялась, и все женщины одна за другой вышли.
«Худшее, должно быть, позади», – подумала идущая последней Дайна. Но все же, войдя в гостиную, подошла к одному из открытых окон, раздвинула шторы и сказала:
